Смолевка пыталась объяснить ей свои страхи, страхи, которые вытекали из её воспитания, описывающего жизнь как постоянную борьбу с грехами и научившего её, что грех находится на каждом углу повседневной жизни. У леди Маргарет не было ничего подобного.

— Ты довольно скучна, дитя. Ты представляешь моего Создателя чрезвычайно непривлекательным мужчиной, а он у меня не такой.

Смолевка познавала новое христианство, религию, которая не требовала мучительной борьбы и бесконечного самобичевания. Леди Маргарет смотрела на мир как на подарок Господа, наполненный Его любовью, для наслаждения жизнью. Вера была проста, и Смолевке именно за это она нравилась, она устала от бесконечных прений пуритан о триединой природе Бога, об учении предопределённости, об искуплении и вере, от занудных споров в стремлении злобно доказать, что один человек будет спасен, а другой нет. Вера леди Маргарет основывалась на убеждении, что Лазен Касл является микрокосмом Божьего мира, и что Всемогущий представляет собой грандиозно всесильный вид манориального повелителя, вид небесного сэра Джорджа Лазендера.

— Милая Смолевка, я не жду, чтобы все обитатели встали вокруг Джорджа и смотрели на него с обожанием! Тогда вся работа встанет! Конечно, при встрече они должны относиться к нему уважительно, и если у них проблемы, они могут прийти к нам, и мы сделаем всё возможное, чтобы всё уладить, но хороши же мы будем, если половину жизни будем беспокоиться о том, что он там думает и кричать ему хвалебные песни в небо. Конечно, в определённые праздники, такие как Пахотный понедельник, Майский день, Сбор урожая и Рождество, от нас ждут их, но и мы получаем от этого удовольствие! С какой стати человек должен быть угрюмым, чтобы осчастливить Бога?

На этот вопрос ответа не было, и поэтому на протяжении осени и зимы страх перед Богом постепенно испарялся из души Смолевки, заменялся здравой и самодостаточной верой. Смолевка менялась, снаружи и внутри, и хотя понимала, что ей в этом помогают, незадолго до Рождества случился инцидент, который беспощадно напомнил ей про прежнюю жизнь, заставив посмотреть на себя, сравнить её настоящую с нею прежней, и захлестнув невыносимым страхом.

Сэр Джордж заявил, что поддерживает короля, но не публично. Лидеры Парламента до сих пор надеялись, что он поддерживает их, и в попытке выяснить его приверженность они отправили в Лазен Комитет по оценке имущества.

Комитет по оценке имущества навещал каждое владение, находящееся в землях Парламента, и в зависимости от размера владения устанавливал налог, который помогал оплачивать военные расходы. Круглоголовые решили, что если сэр Джордж заплатит налог, то он по-прежнему их поддерживает, а если откажется, они воспримут это как заявление о враждебности.

Комитет по оценке имущества, задержавшись из-за дождей, прибыл во второй половине дня. Сэр Джордж, вежливый как всегда, пригласил их в переднюю Старого дома, с плащей и ножен текла вода. Предложил им эль. Большинство из них были знакомы сэру Джорджу, они были соседями, но очень быстро могли стать врагами. Одного или двух он не знал, и их представили. Его заинтересовала одно имя.

— Сэр Джордж? Это викарий уирлаттонского прихода, Преподобный Преданный-До-Смерти Херви.

Херви дёрнул головой, заискивающе улыбаясь явно богатому владельцу Лазен Касла. Преданный-До-Смерти до сих пор не добился славы и состояния, как того страстно желал, хотя ему было очень лестно быть членом Комитета по оценке имущества, положением, обязанным сэру Гренвиллю Кони, по рекомендации Эбенизера Слайта. Преданный-До-Смерти сказал своё обычное приветствие, как всегда при посещении домов, где ожидалось получение налога.

— Да будет Бог в этом доме.

— Именно так, — ответил сэр Джордж.

В этот момент, смеясь, в переднюю вместе с Каролиной вошла Смолевка. Обе девушки были одеты для раннего ужина, Смолевка блестела в красном шёлке, задрапированная окрашенным муслином. Она присела в вежливом неглубоком реверансе перед посетителями.

Сэр Джордж не запнулся ни на минуту.

— Моя дочь, Каролина и моя племянница леди Генриетта Крид.

Ложь встревожила Смолевку. Она не подала виду, посмотрела на посетителей и увидела в полумраке зала тощее, землистое лицо из своего прошлого. В ответ преподобный Преданный-до-смерти Херви уставился на Смолевку, его кадык заскакал вверх-вниз, как крыса, пойманная в мешок с ячменем. Он открыл рот, но его опередил сэр Джордж. Он указал девушкам рукой в сторону отдельной гостиной.

— Я присоединюсь к вам через минуту, леди.

В гостиной Смолевка прислонилась спиной к резным панелям. Она побелела, рукой сжала на шее печать.

— Он узнал меня! Он узнал!

— Кто?

— Священник оттуда.

Сэр Джордж развеял её страхи.

— Дорогая, это невозможно! Твои волосы, твоя одежда, в тебе всё другое. Все! Он спросил меня. Я сказал ему, что ты моя племянница из Лестершира, а он просто сказал, что ты напомнила ему знакомую девушку. Успокойся!

Но Смолевка не могла успокоиться.

— Он узнал меня!

— Да нет же! И что с того, даже если узнал? Это неважно. А теперь я предлагаю сыграть со мной партию в криббидж, прежде чем ты уйдешь читать леди Маргарет.

И, кажется, сэр Джордж был прав. Из Уирлаттона не приходили никакие слухи о том, что в Лазене видели пропавшую дочь Мэтью Слайта, дни шли, Смолевка начала забывать про свою уверенность, что Преданный-До-Смерти заметил её, и даже начала смеяться над этим.

Действительно, в Лазене звучало много смеха, того, чего никогда не было в Уирлаттоне, и видимо, достигло своего апогея на Рождество, когда сэр Джордж, выбравшись из своих книг, контролировал, как в большой холл втаскивали рождественское полено. Кипучая деятельность Лазена, замедлявшаяся в зимний период, усиливалась в преддверии рождественского сочельника. Рождество приберегали для церкви, хотя на следующий день празднование возобновлялось и продолжалось до Крещения. В Лазен Касл Рождество было грандиозным праздником.

На рождественский сочельник собирались гости. Граф и графиня Флитские, на время праздника разногласия были забыты, приехали вместе с сэром Симоном и леди Перротт, ближайшими северными соседями Лазен Касл. Присутствовало больше дюжины местных дворян со своими семьями, были приглашены сельчане, арендаторы и прислуга, так что огромный холл был полон народа. Это была ночь радости для каждого, ночь веселья, смеха, старых шуток, вина, ночь, которая всегда заканчивалась пением сэра Джорджа в комнате для прислуги.

Смолевка была вся в предвкушении. Как ей хотелось, чтобы Тоби был в замке, но даже и без него она решила веселиться в этот рождественский сочельник. Она выбрала голубое платье, своё любимое, после полудня к ней в комнату вошла леди Маргарет, когда Энид, служанка леди Маргарет убирала ей волосы. Леди Маргарет критично осмотрела платье и улыбнулась.

— Ты очень мило выглядишь, Смолевка.

— Спасибо, леди Маргарет.

— Не меня благодари, благодари своих родителей.

Леди Маргарет наблюдала, как волосы Смолевки зачесывали назад, свет свечей освещал чёрты её лица. Изумительно, думала она, как такие глыбы Мэтью и Марта Слайт произвели на свет такую красоту, поскольку Смолевка в действительности была очень изящна. Леди Маргарет заметила, что головы повернулись. Она нахмурилась, не желая делать комплименты без доли критики.

— Твоя грудь пока ещё слишком мала.

— Вы не позволяете мне ничего делать, чтобы исправить это, — Смолевка улыбнулась в зеркало леди Маргарет.

— Это твои трудности, дитя. Не следовало выходить замуж за этого ужасного человека. Не удивляйся сегодня вечером.

— Удивляться?

— Джордж всегда напивается на Рождество. Это семейная традиция. Он идет в комнату прислуги и распевает там чрезвычайно двусмысленные песни. Я не знаю, откуда он их набрался, ну уж точно не из своих книг.

Энид, держа во рту шпильки, пробормотала, что сэр Джордж узнал их от своего отца.

— Охотно верю в это, Энид, — фыркнула леди Маргарет. — Мужчины всегда напиваются на Рождество. Не сомневаюсь, что Иосифу было очень скучно, когда рождался наш господь, — с этим высокомерным замечанием леди Маргарет вышла из комнаты, привлечённая громкими криками, объявляющими о прибытии новых гостей.

Энид подвела глаза Смолевки сажей, тронула румянами скулы и отшагнула назад.

— Вы выглядите замечательно, мисс.

— Это твоя работа, — Смолевка посмотрелась в зеркало, изящный кусочек стекла, покрытый серебром, привезенный из Венеции, и изумилась тому, что увидела. Мысль о том, что бы сказали Эбенизер, Скэммелл или Хозяйка, если бы увидели её, вызвала у неё улыбку. Украшенные лентами и серебряными заколками волосы мягко спадали на шею золотистыми волнами, плечи обнажены. Специально к этому дню она приберегла новые сапфировые сережки, на которых настоял сэр Джордж. Леди Маргарет проколола ей уши, вначале заморозив их льдом и потом проткнув их острым шилом, которым сшивали кожу.

— Не суетись, дитя. Боли немного, а удовольствие на всю жизнь. Сиди смирно.

Печать висела у Смолевки на шее, спускаясь на вырез платья. Она нахмурилась, глядя в зеркало.

— Неужели моя грудь слишком маленькая, Энид?

— Не обращайте внимания, что она говорит, мисс. Важно лишь, что мистер Тоби думает.

— Как жаль, что его нет. Я думала, что он приедет, — в голосе звучала грусть. Она не видела Тоби с сентября.

— Вам всё равно будет весело, мисс. Всем будет. А теперь спускайтесь вниз и не пейте слишком много пунша. Половины ковша хватит, чтобы лошадь свалить.

В коридорах Нового Дома эхом отдавалась музыка, пока Смолевка шла в Старый. Музыканты расположились в галерее, напитки ещё не повлияли на их игру, но, в конечном счете, они заставят их замолчать.