Он отодвинул тарелку, тихо отрыгнул и улыбнулся Эбенизеру.

— Перейдем к окну?

Они сидели и смотрели на Темзу. Почти стемнело. Вверх по течению плыла одна единственная лодка с фонарем на носу. Для гребца это была тяжелая работа, потому что лед сдавливал течение с двух сторон. Скоро, знал сэр Гренвиль, на реке не останется ни одной лодки, пока лед не отпустит свою хватку. Ему придётся усилить в саду охрану, потому что по замерзшей Темзе легче проникнуть к его дому.

На низеньком столике между ними лежали виноград и миндаль в сладком французском марципане из Иордании. Кабинет сэра Гренвиля был преобразован в комнату, соответствующую для такого пиршества, а свежие новости сделали пиршество прекрасным. Сэр Гренвиль раскусил миндаль пополам и улыбнулся.

— Мы счастливчики, Эбенизер, действительно счастливчики.

— Да, — с серьёзным видом кивнул Эбенизер

Девчонка находилась в Лазен Касл. Священник, сказал Эбенизер, был совершенно уверен, уверен до такой степени, что решился поехать зимой в Лондон. Сэр Гренвиль тихо засмеялся, морщинки окружили счастливые жабоподобные глаза.

— И на шее у неё печать!

— На шее у неё золотой цилиндр на золотой цепочке, — педантично поправил Эбенизер хозяина.

Настроение сэра Гренвиля улучшилось ещё больше. Казалось, он посмеивался от удовольствия, странный звук, налил себе ещё вина. Стакан Эбенизера стоял почти полный. Сэр Гренвиль выпил.

— Лазен Касл. Лазен Касл. Мы удачливее, чем я думал, Эбенизер.

Эбенизер молчал, просто смотрел на маленького чересчур толстого человечка. Штанины сэра Гренвиля, в жирных пятнах от жареного мяса, туго натянулись на бедрах. Сэр Гренвиль посмотрел на Эбенизера.

— Они собираются укреплять Лазен, мой человек из Оксфорда доложил мне.

Эбенизер нахмурился.

— Может, нам выкрасть её, прежде чем они сделают это?

— Нет, Эбенизер, нет! — казалось, сэр Гренвиль просто светился от счастья. — Даже в лучшие времена было бы трудно выхватить её из этого дома, но думаю, что теперь слово сэра Гренвиля сможет выставить против них войско. Мы окружим его, захватим его и захватим её. И ещё много чего. Он засмеялся, наливая ещё вина. — Ты знаешь этот замок?

— Нет.

— Он очень, очень красивый, — счастливо закивал сэр Гренвиль. — Половина его вернётся Елизавете, а там замечательное современное крыло дома, разработанное Лиминджем. Мне рассказывали, что в длинной галерее достаточно изящные росписи. Там хороший кусок леса, около тысячи акров пахотной земли и в два раза больше пастбищ для овец, — он тихо засмеялся, плечи его затряслись. Он говорил необычайно веселым голосом, как маленький капризный мальчик. — Я думаю, что окружной Комитет графства по конфискациям имущества будет счастлив передать это имущество мне, согласен?

Эбенизер улыбнулся одной из своих редких улыбок. Он знал, что сэр Гренвиль, пользуясь своим положением в Комитете Парламента, надзирающего над судьбой захваченных земель противников, присвоил себе огромное количество земли в южной Англии.

— Кто его владелец сейчас?

— Сэр Джордж Лазендер. Мучительно честный человек. У него внушительная жена. Сэр Джордж, видно, собирается примкнуть к нашим врагам, поэтому мы можем наказать его с чистой совестью.

— Аминь.

— Аминь. У него есть сын, не помню как его зовут. Полагаю, именно из-за него твоя сестрица находится там.

Эбенизер пожал плечами.

— Не знаю.

— А это и неважно, раз твоя сестра там.

Он засмеялся, поднимаясь из кресла и придерживая одной рукой расшнурованные бриджи, свободной рукой открыл огромный железный сундук. Достал листок бумаги и широким жестом передал его Эбенизеру

— Сделай что требуется, дорогой мальчик.

Эбенизер взял листок, брезгливо держа его двумя пальцами, как будто мог подцепить от неё какую-то инфекцию. Это было брачное свидетельство Сэмюэля Скэммелла и Доркас Слайт, подписанное Джеймсом Болсби, священнослужителем. Эбенизер взглянул на сэра Гренвиля.

— Вы уверены?

— Я уверен, дорогой мальчик, я абсолютно уверен, я просто полон всяческой уверенности. Действуй!

Эбенизер пожал плечами, затем поднес хрупкий коричневатый листок бумаги к пламени ближайшей свечи. Свидетельство вспыхнуло, закрутилось и загорелось, Эбенизер бросил его на серебряное блюдо, где пламя, догорев, погасло. Сэр Гренвиль, посмеиваясь, наклонился над ним и растер пепел пальцами.

— Твоя сестра только что получила развод. Он снова сел на стул.

— Вы ей скажете?

— Боже мой, конечно же, нет. И ему нет! Ни за что на свете! Они должны думать, что они женаты до конца своих дней, до конца света. Только ты и я знаем об этом, Эбенизер, только ты и я. Именно так! — он ткнул черным пальцем в пепел. — Если твоя сестра больше не замужем за братом Скэммеллом, так кто же теперь хранитель печати?

Эбенизер улыбнулся, но промолчал.

— Ты, Эбенизер, ты. Поздравляю, ты стал богат.

Эбенизер отпил вина. Он мало пил, предпочитая смотреть на мир трезвыми глазами.

Сэр Гренвиль скатал марципан и миндаль в шарик.

— Более того, в завещании твоей отец написал, что если твоя сестра будет иметь несчастье умереть до достижения своего двадцатипятилетия, и у неё не будет детей, тогда все состояние Ковенанта должно использоваться для проповедования Евангелия. Я думаю, мы могли бы более эффективно проповедовать евангелие, правда, Эбенизер?

Эбенизер кивнул, улыбаясь.

— Что по поводу Скэммелла?

— Это ты мне скажи, милый мальчик, — выпуклые глаза юриста в упор смотрели на Эбенизера.

Эбенизер сложил ладони домиком.

— Он больше не соответствует вашим целям, если когда-либо соответствовал. Он неподходящий свидетель брака, который вам теперь не нужен. Я думаю, пришло время брату Скэммеллу пересечь реку Иордан.

Сэр Гренвиль засмеялся.

— Действительно. Пусть ожидает воскрешения в могильном покое.

В последних лучах солнца на реке качалась огромная глыба жёлто-серого льда, наталкиваясь на другую ледяную глыбу, а затем затихла. В темноте чернела незамерзшая вода, лишь в немногих местах белевшая от пены, и тоже успокаивалась. Вдали виднелся тусклый свет лучин из окон жалкой деревушки в Ламбете.

— Значит, брат Скэммелл должен умереть, но от чей руки?

Тёмные глаза были непроницаемы

— Моей?

— Было бы любезно с твоей стороны, милый мальчик. К сожалению, есть другой свидетель этого мешающего нам брака.

Эбенизер пожал плечами.

— Хозяйка ничего не скажет.

— Я говорю не о Хозяйке.

— А, — какое-то подобие улыбки мелькнуло на лице Эбенизера. — Дорогая Доркас.

— Дорогая Доркас, которая будет нам сильно мешать, если собирается дожить до двадцати пяти лет.

Эбенизер вытянул ноги, одну, длинную и худую, и другую, искривленную и изогнутую внутрь, не видные под длинной пурпурной мантией.

— И, конечно же, будет очень неудобно, если ваше или моё имя будет связано с её смертью. Вы говорите, что ещё Лопез мешает.

— И что?

Эбенизер опять улыбнулся, удовлетворенно, с сознанием собственного превосходства.

— Мы никогда не говорили о вознаграждении священнику.

— Преподобному Преданному-До-Смерти Херви? Ему мало двадцати футов?

— Может, он заслужил их. В конце концов, Скэммеллу же он не сказал. Он никому не сказал, кроме Хозяйки, и потребовал от неё быстро связаться с вами.

— И что он хочет?

— Славы.

Сэр Гренвиль издал короткий резкий смешок.

— И все? Легко. Пригласим его для проповеди в молельню Святого Павла в этот шабат, и будем приглашать каждый шабат, если он хочет.

— Нет, — возразил Эбенизер без всякого смущения. Его самоуверенность, с тех пор как поселился в этом доме, стала чрезмерной. — У него собственное представление о славе, — он сжато рассказал сэру Гренвиллю, видя удовольствие на лице старика.

Сэр Гренвиль размышлял о его словах, уставившись в темное окно, в котором отражалось пламя свечей. Он улыбался.

— Итак, судьи прикончат её окончательно?

— Да, и нашей вины здесь не будет.

— Ты даже сможешь ходатайствовать за неё, Эбенизер.

Эбенизер кивнул.

— Да, — аскетическое худое лицо оставалось бесстрастным.

— Пока Преданный-До-Смерти — какое подходящее имя — не будет уверен, что она будет танцевать на веревке.

— Или ещё хуже.

— Как все сходится, — сэр Гренвиль потёр пухлые руки. — Тебе придётся поехать в Лазен, Эбенизер. Я позабочусь, чтобы Комитет безопасности освободил тебя от твоих обязанностей, — Эбенизер слушал приказ с серьёзным видом. Сэр Гренвиль, несмотря на алкоголь, мыслил ясно. — Возьмешь с собой священника, а Скэммелл, я убежден, там. Сообщи мне, когда вы захватите замок, я подъеду.

— Вы хотите туда приехать?

— Нужно забрать печать, помнишь?

Эбенизер не шелохнулся, ничего не сказал.

Сэр Гренвиль посмеивался.

— И поместье большое. Я быстро вступлю во владение.

— Когда?

— Сразу, как только сможем выступить, — сэр Гренвиль пожал плечами. — Скорее всего, ранней весной, но до тех пор надо не спускать с этого места глаз. Он широко улыбался. — Я сделаю тебя своим наследником, Эбенизер.

Эбенизер сделал крошечный поклон, улыбнулся.

— Надеюсь, ваш астролог ошибается по поводу всего остального.

Лучше бы он этого не говорил, подумал сэр Гренвиль. Несмотря на жар от огня, несмотря на тепло в комнате, озноб пробежал у него по спине. Барнегат, корпя над астрологическими картами сэра Гренвиля, сказал, что враг приедет из-за моря. Он думал о Ките Аретайне, но Аретайн мертв! Сэр Гренвиль передёрнулся. Если бы Кит Аретайн услышал хоть сотую часть разговора в этой комнате в рождественскую ночь, то Кони ждёт смерть, по сравнению с которой жертвы Эбенизера Слайта умирали милосердно.