— Подбрось в камин ещё поленья, Эбенизер. Аретайн мертв. Он на американском кладбище и, надеюсь, американские черви съели его труп. Нет. Барнегат имел в виду Лопеза, а если еврей осмелится сунуться в Англию, мы упрячем его за решетку.

Эбенизер проковылял к камину, кинул туда поленья и смотрел, как языки пламени ярко лизали дерево. Он облокотился о каминную доску, необычно элегантный в своём пурпурном с меховой опушкой одеянии. Пламя отсвечивалось в зрачках

— Хотите поразвлечься?

Сэр Гренвиль неудобно повернул голову.

— Сядь, пожалуйста, на место, милый мальчик, у меня шея болит, — он наблюдал, как Эбенизер хромал обратно к стулу. — Что у тебя?

— Девушка. Она хочет снисходительности к своему отцу.

— А он кто?

Эбенизер пожал плечами.

— Торговец сальными свечами. Мы думаем, он переправлял сообщения в Оксфорд. Он отрицает.

— Освободишь его?

Эбенизер пожал плечами.

— Теперь это зависит от его дочери.

— Какая она?

— Семнадцать, девственница, достаточно хорошенькая.

Сэр Гренвиль засмеялся.

— Она понимает, чей это дом?

Эбенизер бросил на хозяина жалостливый взгляд.

— О чем вы?

— Прости, прости меня, Эбенизер, — он хихикнул. — Соблазняй, милый мальчик, соблазняй. — Он тяжело поднялся с кресла. Ему нравилось смотреть, как Эбенизер восполняет свою ущербность в мире, так долго из-за увечья не признававшем его таланты. Сэр Гренвиль мог наблюдать за спальней Эбенизера из окна затемнённой комнаты. Даже без орудий пыток, которыми снабжало его правительство, Эбенизер преуспел в унижении, причинении боли и осквернении невинных, чью целостность он ненавидел. С нетерпением сэр Гренвиль пошёл за ним.

За окном начался дождь, ледяной дождь, заполняя абсолютную черноту, мягко шурша в темноте болота, по реке и по застывающему льду, который медленно и незаметно распространялся на мирный запад страны, спрятанной в ночи.

— «» — «» — «»—

— Ты всегда её носишь?

— Да, — Смолевка уверенно убрала пальцы Тоби с печати и белого шёлка, закрывающего её грудь. Он улыбнулся.

— Мама говорит, что вы читаете Джона Донна.

— И Спенсера, и Драйтона, и Форда, и Грина, и Шекспира, и сэра Филипа Сиднея, и Ройдена и даже кого-то под именем Томас Кэмпион.

Тоби проигнорировал её список. Он закрыл глаза.

— «О, нагота — обитель всех надежд».

— Не здесь и не сейчас, Тоби Лазендер.

— Да, мэм.

Смолевка села на покрытый меховой накидкой сундук, который стоял возле одного из больших каминов холле. Остатки вчерашнего пиршества были ещё не убраны. На груде раскалённых подвижных углей пылали огромные поленья. Большая часть замка спала.

Накануне они засиделись допоздна, после того как Тоби помог отцу выбраться из зала для прислуги и проводил его в спальню. И в эту рождественскую ночь они уже долго сидели, деля часы на молчание и слова.

Тоби, сидя у её ног, провёл рукой по её украшенному лентами рукаву, прихваченными на плече, и мягко потянул к себе. Он целовал её, чувствуя, как она поддается ему, открыл глаза посмотреть, закрыты ли её и обнаружил, что смотрит в широко раскрытые синие-синие глаза. Он отпрянул.

— Ты не воспринимаешь меня серьёзно.

— Да? — она поддразнила его с мягким сожалением.

Она видела, что он изменился. Догадывалась, что за дни, проведенные в седле, он приобрел новую твердость и осознал, что способен выжить в бою. Он убил уже четыре человека, пять, если учесть Томаса Гримметта в доме Скэммелла и все четыре раза убивал пистолетом или саблей в близком бою. У него было время увидеть в глазах страх, даже почувствовать его запах, и научиться побеждать свой. Он стал тверже, но это не мешало ему быть очень нежным с ней.

Он улыбнулся.

— Преподобный Перилли сказал, что ты не замужем. Он говорит, что ты не замужем до тех пор пока….

— Я знаю, что он говорит. Твоя мама говорит тоже самое. Он прав. Я не замужем.

— Так ты выйдешь за меня замуж?

Сверху вниз она провела пальцем по его носу, притворяясь, что обдумывает.

— Да.

— Когда?

— Через три дня.

— Но я через два дня уеду в Оксфорд!

— Я знаю, — улыбнулась она.

Они поженятся. Даже сэр Джордж дал своё согласие, хмурясь после рождественской заутрени. Он все ещё считал её неподходящей невестой и предпочёл бы кого-то с более определённым приданым и достаточно богатой, чтобы заменить крышу на Старом доме, но не мог препятствовать сыну.

— Вы пока не можете пожениться.

— Я знаю, отец.

После заутрени Преподобный Перилли обрисовал все трудности. Брак Смолевки со Скэммеллом можно объявить недействительным перед церковным судом, и даже если Скэммелл осмелится присутствовать на слушании, он не сможет опровергнуть факт, что Смолевка девственница. Но это должно быть засвидетельствовано авторитетными лицами: учеными докторами, надежными повивальными бабками и, кроме того, это процесс не бесплатный и занимает много времени. Церковные суды больше не проводятся в Лондоне, весь процесс наверняка будет проходить в Оксфорде и, скорее всего, для Смолевки это будет суровым испытанием. Он покачал головой.

— Вы уверены, что мистер Скэммелл не пойдет в Канцелярию? Брачное свидетельство должно быть там.

Сэр Джордж после попойки был угрюм.

— Я ни в чем не уверен, Перилли, кроме того, что Тоби не образумится.

— Не стоит его обвинять в этом, сэр Джордж.

Сэр Джордж улыбнулся.

— Да уж. Ничего не поделаешь.

Смолевке предстояло пройти через тяжелое испытание, хотя не раньше, как дороги станут проходимыми для поездок. Она улыбнулась, глядя, как возле камина беспокойно спали две собаки, подергивая лапами, как будто преследовали воображаемых кроликов. Её кошка Милдред спала у неё на коленях. Она дала уже почти выросшему котенку имя, как у миссис Свон.

— Интересно, получила ли она наше письмо.

— Миссис Свон?

— Да.

— Не знаю.

— К следующему Рождеству мы будем уже женаты, — она продолжала улыбаться.

— Конечно. Тебе придётся пообещать, что ты будешь меня слушаться.

— Как твоя мать слушается твоего отца?..

Тоби улыбнулся.

— Точно так же.

Смолевка нахмурилась.

— Как ты думаешь, Флитские счастливы?

— Ммм, — Тоби зевнул. — Анне нравится, что Джон скучный. Так она чувствует себя в безопасности.

— Они правда будут нашими врагами?

— Нет. Многие семьи спорят. Но ненависти нет.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на неё.

— Думаю, нам нужна омела.

— А я думаю, что ты истратил уже всю омелу. Я думаю, надо идти спать.

— Я отнесу тебя.

— Тоби Лазендер, я ещё способна подняться по лестнице самостоятельно.

— Кто-нибудь может выпрыгнуть и испугать тебя.

— Никто, если ты останешься здесь, милый, — она засмеялась. — Если только не этот ужасный мальчишка Ферраби. Кто он?

Тоби улыбнулся. Придет время, думал он, и Смолевка будет говорить точно также как его мать.

— Матушка хочет выдать за него Каролину.

— Но все, что он может, так это смотреть на меня телячьими глазами. Как большой, печальный теленок. Я однажды с ним заговорила, так у него слюни потекли.

— Вот так? — Тоби сделал нелепое лицо с текущими слюнями.

— Прекрати. Ты напугаешь Милдред.

Он засмеялся.

— Ферраби беспокоится о тебе.

— Уж не знаю почему. Он действительно женится на Каролине? Он такой молодой!

— Вероятно да, — он усмехнулся. — Деньги.

— Не думаю, что из-за их привлекательности.

Тоби медленно расплылся в улыбке.

— Ну, я, например, женюсь на тебе из-за твоей привлекательности.

— Неужели?

— Да, — он развернулся, стоя на коленях перед ней. — Из-за твоих волос, твоих глаз, твоих губ, и из-за большой коричневой родинки у тебя… — он замолк с застывшим пальцем чуть выше её пупка. И тут же ткнул пальцем ей прямо в живот. — Здесь.

— Тоби!

Он засмеялся.

— Я прав, и не отрицай, пожалуйста.

Он был прав. Она покраснела.

— Тоби?

— Что, моя любовь? — невинно сказал он.

— Откуда ты знаешь? — она сказала это достаточно громко, так что собаки открыли глаза, но, увидев, что время завтрака ещё не пришло, снова погрузились в приятную дрему. Вытянула лапы кошка.

Тоби ухмыльнулся.

— Когда ловишь форель голыми руками, ты двигаешься очень, очень медленно и очень, очень тихо.

— Ты видел меня? — он кивнул. Она почувствовала, как у неё горят щеки.

— Ты должен был подать хоть какой-нибудь звук!

— Тогда бы я напугал рыбу, — возмущенно сказал Тоби и засмеялся. — Я просто смотрел сквозь тростник, и там была ты. Речная нимфа.

— И тогда, полагаю, твои ноги окаменели, и ты не мог пошевельнуться?

— Именно это и произошло, — он улыбнулся. — А когда я увидел всё, что мог увидеть, я отошел обратно вниз по течению реки, немного поплескал и вернулся. А ты сказала, что ты не плавала.

— А ты притворился, что ничего не видел!

— Ты не спрашивала! — он прикинулся, что возмущается так же как она.

— Тоби! Ты ужасен!

— Я знаю, но ты же все равно выйдешь за меня?

Она смотрела на него, любуясь его улыбкой, лишь один момент беспокоил её.

— Тоби, когда ты был в реке…

— Да?

Она колебалась.

— Твоя мама говорит… — она замолчала и помахала рукой над своей грудью. — Она говорит…