Раненых разместили в Новом доме и вскоре Смолевка привыкла к ужасным увечьям; она помогала доктору во время ампутации ног или рук, сидела возле умирающих, пока они храбро пытались вытерпеть боль. Сидела возле защитников, когда они умирали, возле захваченных в плен врагов, читала псалмы пуританам и молилась вместе с ними в жестокие короткие часы, когда рассвет, казалось, уносился в вечность.

Но сражение не было непрерывным. Некоторые дни были относительно спокойными, прерываясь только судорожными выстрелами, и всегда в разгаре боя присутствовала вежливая учтивость. Обменивались пленными, раненых возвращали своим товарищам, а лорд Ателдин передавал сэру Джорджу и леди Маргарет еженедельные новости. Все газеты были Парламентские, и поэтому вряд ли там могли быть новости вдохновлявшие защитников, но сэр Джордж готов был верить большей части того, что в них говорилось. В них говорилось, что король бежал на север, шотландцы медленно движутся на юг, и возвещают, когда отдельный дом или замок, как, например, Лазен, захвачен восставшими войсками. Но даже не только газеты из Парламента демонстрировали победу. Война казалась неустойчивой, неоднородной, и ни одна из сторон не одерживала значительную победу, которая могла бы нарушить баланс. Лорд Ателдин присылал больше, чем известия. Однажды он прислал огромный кусок ветчины, утыканный сушеной гвоздикой, бочонок вина и письмо, в котором сожалел, что ему приходится сражаться со старыми друзьями и соседями. Он предлагал охранное свидетельство для женщин, осажденных в Лазене, даже предлагал, чтобы леди Маргарет и её свита пожили у его жены, но леди Маргарет отклонила предложение.

— Это мой дом. У меня нет ни малейшего желания переезжать в дом Гарри. Там кругом сквозняки и куча галдящих детей по всему дому, — она уже сочинила эпитафию для мемориальной доски, которая будет водружена в разбитой ядрами церкви Лазена. — «Она умерла, защищая свой собственный очаг, подло осажденная предателями», — она посмотрела на Смолевку. — Ты должна уехать, дитя.

Смолевка покачала головой.

— Только с вами, леди Маргарет.

Смолевка уже не сильно боялась. Пока осаждавшими командовал лорд Ателдин, ей было не очень страшно. Лорд был человеком, по словам сэра Джорджа, чести и достоинства, который мог гарантировать, что женщин Лазен Касла оградят от ужасов войны. Даже когда Сэмюэл Скэммелл присоединился к врагу, о чем Смолевка узнала от раненого пленника, ей было не страшно. Скэммелл не имел влияния на лорда Ателдина.

Через громоздкий телескоп, который леди Маргарет водрузила на крышу сторожевой башни, Смолевка высматривала в неприятельском лагере Скэммелла. Тоби был рядом с ней, рыжие волосы трепал ветер.

— Возможно, его там нет.

— Не могу представить его солдатом, — она повернула огромную трубу на железной треноге в сторону деревни. Изображение заколыхалось. Она видела земляные укрепления, которые соорудил неприятель по другую сторону дороги, ведущей к замку, она видела солдат, которые сидели на солнце и, сняв шлемы, перекусывали хлебом и сыром. Цыплята клевали на деревенских улочках. — А! — она начала смеяться. — Я нашла его!

— Дай мне посмотреть. Дай мне посмотреть.

— Подожди! — она почти была уверена, что вид Скэммелла напугает её, но вместо этого ей стало смешно. Он появился в дверном проёме деревенского дома, моргая от солнечного света и почесывая зад под дурно сидящим кожаным камзолом. Он выглядел потерянным, не в своей тарелке, и было невозможно считать его неприятелем, которого следует бояться.

Тоби, который едва взглянул на Скэммелла ночью во время пожара в Лондоне, уставился на своего врага.

— Что с ним? У него чесотка?

— Он всегда чешется.

Тоби усмехнулся.

— Капитан Скэммелл, воин лорда. Как ты могла выйти за него замуж вместо меня? — она ущипнула его за руку, сдвинув телескоп, и ждала, пока Тоби снова наладит трубу. Он настроил изображение. — Боже! У него личная охрана.

— Дай мне посмотреть.

Смолевка искоса посмотрела через окуляр, слегка ссутулившись, и Тоби услышал, как она шумно выдохнула.

— Что там?

— Этого не может быть! — изумление её исчезло. — Этого не может быть!

— Что?

— Это Эбенизер! Он так изменился. И преподобный Херви.

Тоби приник к стеклу.

— Который из них Эбенизер?

— С чёрными волосами.

Тоби увидел худощавого высокого молодого человека, стоящего в стороне от Скэммелла. Он был одет полностью в черное, даже элегантные высокие ботинки были из черной кожи, и Тоби разглядел, что его нагрудные латы тоже лакированы черным. При ходьбе он хромал, но при движении излучал странное достоинство. Третий мужчина, преподобный Херви, у которого на лицо спадали соломенные волосы, о чем-то быстро разговаривал со Скэммеллом.

— Мне страшно, Тоби.

— Почему?

— Они пришли за мной.

— Чепуха, — он выпрямился. — Командует Ателдин. Он улыбнулся ей. — Они, вероятно, даже не знают, что ты здесь, — он засмеялся, стараясь взбодрить её. — Это естественно, что они пришли. Это самый близкий к Уирлаттону дом, поддерживающий короля. Не беспокойся, я и Джеймс защитим тебя.

Он был в этом уверен. Джеймс был слугой Тоби, огромный молодой мужчина, сын кузнеца в Лазене, унаследовавший здоровые отцовские мускулы и недюжинную силу. Джеймс Райт вырос вместе с Тоби. Они вместе учились охотиться в лесу, ловить соседскую рыбу, и теперь тоже вместе сражались. Тоби часто говорил, как искусно Джеймс сражается с топором лесоруба против круглоголовых.

Но она все равно переживала, и, чтобы успокоить её, Тоби, предложил кошелек с пятью фунтами тому, кто убьёт Сэмюэлла Скэммелла. Канонирам и мушкетерам показали мишень, и, поэтому как только брат Скэммелл показывался в рядах неприятеля, его сразу же преследовала мушкетная пуля как будто они были шершнями. Мужчины слева и справа падали, но каким-то образом ему удавалось избежать конца. Он находил утешение в 91 псалме. «Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя, но к тебе не приблизится», но даже с ним он страшился часов патрулирования и размышлял, причастна ли каким-нибудь образом Смолевка к этому шторму мушкетного огня, свистевшего над его головой.

11 июня въездная башня пала. Её старые камни не выдержали орудийного выстрела неприятеля и рухнула, превратившись в груду камней, похоронивших под собой десять человек. Кольцо затягивалось, боевой дух защитников падал, хотя они продолжали отражать неуклюжие атаки противника, неприятель не сдавался и не собирался отступать. В замке было ещё достаточно еды и воды, но уже умерло тридцать человек, многие лежали со зловонными гноящимися ранами и осажденных людей начала грызть тоска. Пушки стреляли, теперь уже по Старому дому, подставляя северные комнаты весеннему дождю и огню неприятеля.

Сэр Джордж, выискивая тропинки, по которым враг мог бы проникнуть в замок и понимая, что бурлящая война на севере не принесёт облегчения королевской армии, написал Ателдину письмо. Она написал, несмотря на возражения жены и в письме просил охранное свидетельство, которое предлагали в мае для женщин Лазен Касл. Они должны уехать, сказал сэр Джордж, с разрешения лорда Ателдина и под его защитой в Оксфорд.

Пушки сделали перерыв, пока гонец скакал из замка, белый флажок был прикреплен к лезвию меча. Письмо казалось признанием поражения гарнизона, поражение, вызванное не превосходящими воинскими способностями противника, а изнуряющими бесконечными разрушениями от огромных орудий. Смолевка, с несчастным видом упаковывающая платья в большой кожаный дорожный сундук, слышала, как в кареты запрягали лошадей, которые должны были увезти её, леди Маргарет, Каролин и других служанок. Полковник Вашингтон согласился с сэром Джорджем, что они быстро получат разрешение лорда Ателдина.

Ответ пришёл через два часа. В нем говорилось, что лорд Ателдин уехал этим утром по вызову в Лондон, чтобы ответить за издержки, что он «обеспечивал комфорт нашим врагам в Лазен Касл». Теперь Парламентская армия находится под командованием полковника Фуллера, автора письма, и он заявляет, что не имеет никакого понятия о том, что лорд Ателдин предлагал предоставить охранное свидетельство.

— Фуллер! — полковник Вашингтон нахмурился. — Я знаю Фуллера.

— И кто он?

— Один из новых, сэр Джордж, — полковник Вашингтон погладил свой ус. — Напыщенный пуританин, простите меня. Он был сапожником в Бедфорде, а теперь его зовут полковником.

— Он порядочный?

— Не думаю, что он знает, как пишется это слово, — полковник Вашингтон пожал плечами. — Но он неплохой солдат.

Сэр Джордж вернулся к письму, читая его вслух. Фуллер не был невежливым. Он предлагал охранное свидетельство даже обещал вооружённую охрану для леди Маргарет, её дочери, и «остальных женщин, которые желают отбыть», но письмо содержало исключение.

«В вашем окружении находится некая Доркас Скэммелл, жена одного из моих офицеров, и она не может быть освобождена. Её брак был засвидетельствован перед Всемогущим Господом, во славу которого мы сражаемся, и ордер охранного свидетельства для неё зависит только от воли её законного мужа»

У леди Маргарет было только одно слово в его адрес:

— Негодяй!

В длинной галерее повисло скорбное молчание. Смолевка ощутила, как прошлое навалилось на неё, как будто река жизни принесла её обратно в Уирлаттон. Она увидела беспокойство в глазах Тоби и почувствовала, что вся ответственность за побоище, которое произошло в Лазен Касле лежит на ней. Она повернулась к леди Маргарет.

— Я должна уйти. Я должна.

— Ты потеряла рассудок, дитя. Я могла бы послушать ещё лорда Ателдина, но не какого-то там сапожника из Бедфорда. Полковник Фуллер, подумать только! Если ты думаешь, что такой мужик может запугать меня в моём собственном доме, то ты сильно ошибаешься.