— Да, сэр.

Сэр Гренвиль откатился назад. Он со злостью посмотрел на графа Флитского.

— И вы, милорд, находитесь в доме врага. Я слышал, вы хотели узнать о судьбе Доркас Слайт?

Граф Флитский, поражённый, что его просьба так широко известна, кивнул.

Сэр Гренвиль засмеялся.

— Она скоро умрёт, если уже не умерла. Либо будет повешена как ведьма, либо сожжена как убийца своего мужа, — он улыбнулся. — Она была моим врагом, милорд, и думаю, вы теперь тоже. Убирайтесь.

Леди Маргарет не оглянулась. Она, Каролина и Анна ехали в дорожном дилижансе графа Флитского вместе с Тоби. Он лежал на скамье, постанывая. Полковник Вашингтон, с перевязанными до сих пор глазами сидел на сиденье для конюха снаружи. Слуги, которых леди Маргарет попросила сопровождать их, шли позади дилижанса. Они обошли стороной развалины сторожевых ворот и взбирались по склонам северных холмов, на которых паслись овцы сэра Гренвиля.

Леди Маргарет держала сына за руку и с жуткой болью внутри осознавала, что её враги победили. Она потеряла все. Мужа, дом. В сыне едва теплилась жизнь, дочери молча сидели рядом с ней. Преподобный Перилли поравнялся с повозкой верхом на своей старой кляче. Она улыбнулась ему из окна, понимая, что ему, также как и ей, некуда идти.

Каролина зашмыгала носом. Леди Маргарет нахмурившись, посмотрела на неё.

— Успокойся, дитя. Не нужно слез.

— Но, мама…

— Никаких «но, мама», — леди Маргарет слышала, как Джеймс Райт подгонял лошадей вверх по склонам вдоль поросших ольхами берегов реки. — Мы вернемся, Каролина. Не сомневайся. Мы обязательно вернемся. Она сжала руку сына, как будто хотела влить в Тоби всю свою огромную силу. — Мы будем плясать на могиле этого человека. Мы вернемся.

20

Солнечный свет почти ослепил Смолевку. Она вскрикнула, споткнувшись, ничего не видя от яркого света, и один из солдат, ведущих её, ударил Смолевку.

— Вставай! Пошли!

Они привели её в маленький каменный зал. Июльское солнце нагрело это помещение, но оно не помогало ей согреться. Её волосы потускнели от грязи, и на них все ещё оставались пятна крови Скэммелла. Она жутко исхудала. Кожа стала шершавой и неприятной, а все тело покрывали блохи и вши.

Солдаты привели её, но не сказали зачем. Она прислонилась к каменной стене и увидела грязные полосы вокруг запястий. Она потерла запястья, сплевывая на них, но, видя бесполезность своих усилий, расплакалась. Солдат рыкнул.

— Тихо, женщина.

Она слышала голоса, гул голосов как в церкви перед службой. Солдаты тихо переговаривались между собой. Один из них в руках держал свернутую петлей веревку.

Дверь открылась, солдаты напряглись, и чей-то голос что-то крикнул. Смолевку взяли за локоть, толкнули вперёд, и у неё создалось впечатление, что она попала в помещение, битком забитое людьми. Когда она появилась, по комнате пробежал вздох.

Её подвели к единственному стоящему в центре комнаты стулу, усадили на него, и один солдат вывернул ей руки за спинку и привязал к стулу. Она пыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Она всхлипывала.

— Доркас Слайт?

Она закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Толпа позади неё возбужденно гудела.

— Тихо! — шум постепенно утих. — Доркас Слайт?

Голос заставил её открыть глаза. На неё смотрели пять мужчин, сидя за длинным столом, покрытым зеленой скатертью, свет из окна позади них затенял лица. Она заморгала.

Человек, сидящий посередине, заговорил снова. Голос у него был добрым.

— Ваше имя — Доркас Слайт? Думаю, что да, — у него было приятное лицо, и он был не очень старым.

Она все ещё молчала. Мужчина посмотрел вправо от Смолевки.

— Это Доркас Скэммелл?

— Да, сэр. Преподобный Преданный-До-Смерти, сидевший за маленьким столом вместе с другим священником, приподнялся со стула, когда понял, что вопрос задают ему.

Человек за длинным столом посмотрел в другую сторону.

— Запишите её ответ как «да».

Слева от Смолевки сидели два клерка, с руками, перепачканными чернилами. Перья заскрипели.

Мужчина снова посмотрел на Смолевку.

— Передо мной стоит мной задача объяснить вам, что происходит. Меня зовут Калеб Хигбед и я юрист. Мои компаньоны также юристы, — он показал на людей, сидящих вместе с ним за столом. — Перед вами не суд, миссис Скэммелл, в действительности это даже не может быть судом! — он говорил, словно предлагая ребенку кусочек засахаренного фрукта. — Сегодня, миссис Скэммелл, мы зададим вам несколько вопросов. Мы — судейская коллегия, и цель коллегии составить обвинение, которое мы передадим Большому Жюри, и именно Большое Жюри решит, предстанете ли вы перед судом. Вы понимаете? — он говорил в такой доверительной манере, заботливо наклонившись вперёд, что Смолевка кивнула. Хигбед откинулся назад, продолжая улыбаться.

— Хорошо! Хорошо! Я вижу, вас обвиняют в колдовстве, и поэтому вас будут допрашивать священники. Именно так мы делаем всегда при колдовстве, — он снова улыбнулся, несколько примирительно. — И вот почему мы связали вам руки. Мы не хотим, чтобы вы улетели на метле, — он шаловливо поднял брови. — Хорошо! Хорошо! Ну, а теперь перейдем к делу, все мы занятые люди, действительно занятые, поэтому не думаю, что должны тратить время впустую, — он придвинул к себе бумаги. — Согласны обсудить два обвинения сразу? Колдовство и убийство? Кажется, они объединены.

Юристы закивали головами. Двое нацепили очки, чтобы ознакомиться с бумагами. Толпа за спиной Смолевки загудела.

Калеб Хигбед посмотрел на девушку, по-доброму улыбаясь ей.

— Мы начинаем, миссис Скэммелл. Вы хорошо меня слышите?

Она кивнула.

— Вы будете говорить, миссис Скэммелл? Очень важно, чтобы клерки слышали вас, — он сказал это, как будто извиняясь за то, что он беспокоит Смолевку таким неуместным способом.

Она кивнула:

— Да, — звук был похож на карканье, поэтому она прочистила горло, сглотнула и снова попробовала. — Я вас слышу.

— Отлично! Отлично! — Калеб Хигбед посмотрел на священников. — Мистер Паллей? Думаю, начать хотели бы вы. Пожалуйста, начинайте. И говорите, пожалуйста, громче.

Преподобный Паллей, сердитый, лысый мужчина, встал и прошёл на свободное место перед Смолевкой. Сцепил перед собой руки. Когда он начал говорить, голос у него был глубокий и сильный.

— Нужно ли нам искать наставления Господа?

Паллей гудел о Боге не меньше десяти минут, молясь, чтобы раскрылась правда, чтобы зло было побеждено, а коллегия эхом отзывалась аминями и хвалами. Когда Паллей закончил, он выкрикнул своё аминь и без паузы резко повернулся к Смолевке и закричал на неё:

— Когда ты первый раз начала колдовать?

Она уставилась на него в страхе и изумлении. Почувствовала, как слезы набегают на глаза. Паллей наклонился к ней вперёд с перекошенным от злости лицом и проревел свой вопрос. Слюна брызгала ей в лицо. Он подождал секунд десять и вытянул руку в сторону клерков.

— Запишите, что эта ведьма отказывается отвечать.

Он уставился на неё, сложив руки и качаясь взад-вперёд на носках больших черных туфель.

— Женщина! — голос звучал как из глубин земли. — Для тебя будет лучше, если ты сознаешься. Ты ведьма?

— Нет! — вызывающе закричала она. — Нет!

— Ха! — он повернулся к юристам с ликующим лицом. — Дьявол защищает себя, джентльмены! Видите! Она отрицает, а значит, в ней говорит дьявол!

При этой неоспоримой логике из зала послышалось одобрительное гудение. Клерки застрочили в своих закручивающихся бумажках.

Казалось, что обязанностью преподобного Паллея было извлечь признание, чтобы поберечь коллегию от дальнейших слушаний. Он угрожал ей камерой пыток, кричал на неё, издевался над ней, но она неизменно повторяла своё «нет». На каждое «нет» Паллей внимательно указывал, что это дополнительное доказательство её вины, и, хотя Калеб Хигбед притворялся сочувствующим, тем не менее, он думал, что благоразумней представить дальнейшие доказательства. Не добившись успеха, преподобный Паллей вернулся за стол, за которым сидел, молча наблюдая, Преданный-До-Смерти Херви.

Калеб Хигбед сокрушенно покачал головой.

— Но у нас нет простого опровержения, правда?

Юристы согласились, и Хигбед посмотрел на Смолевку.

— Мы должны полагаться на чистую правду, миссис Скэммелл, вы понимаете это? Иначе нам придётся добраться до правды через боль. Надеюсь, это не понадобится. Уверен, что не понадобится. Пока, — он вернулся к бумагам. — Возможно, мы сможем установить несколько фактов. Думаю, да. Есть ли в зале Хозяйка Бэггилай?

Хозяйка была, один из солдат вынес вперёд стул. Так как Хозяйка не обвинялась в колдовстве, считалось, что юристы могут без опаски задавать ей вопросы сами. Хигбед улыбнулся ей.

— Правда, что вы знали миссис Скэммелл много лет?

— Да, сэр, с тех пор как она научилась ходить.

— Так долго? Хорошо, хорошо! Возможно, вы расскажете нам о ней?

Коллегии был прочитан длинный перечень злобных умыслов, сдобренный многократными повторениями. Усердно скребли перья. Детское своенравие Смолевки, её характер и все малейшие непослушания теперь были представлены как доказательство дьявола. Калеб Хигбед подсказывал ей, перья дублировали работу ангела-хранителя, и затем рассказ перешел ко времени свадьбы с Сэмюэлом Скэммеллом.

— Она дала согласие на этот брак?

Хозяйка, почти полностью спрятав красное лицо под новым капором, посмотрела на Смолевку и снова на юристов.

— Да, сэр. Ей повезло. Хороший человек, был хорошим человеком, лучше, чем она заслуживает. Она сказала, что согласна, сэр, но потом отказалась. О, Боже!