— Что случилось?

— Она сбежала, сэр. Сбежала! Одетая как развратница, сэр! В Лондон. И это в то время, когда должна горевать по своему бедному отцу, сэр. Упокой Господь его душу.

Но это была прелюдия к главной теме Хозяйки, тема, которую она замечательно разукрашивала, когда сама её рассказывала. Видно, что её хорошо подготовили, потому что она сообщила, что свадьба проходила в законные часы между восходом и полуднем, но заявила, что Сэмюэл Скэммелл проводил обряд церемонии в своём доме возле Темзы.

— Визжала она и рыдала, сэр, звала дьявола! Звала дьявола, клянусь своим именем! И он явился, сэр! Явился! — она сделала паузу, давая возможность почувствовать весь ужас. — Волосы пылают, сэр, вокруг огонь, и меч в руках. Он забрал её, сэр, прямо в огонь, а она осталась невредима. Невредима!

Калеб Хигбед покачал головой в удивлении.

— Вы говорите, дом был заперт?

— Да, сэр. Но он вошёл! А запах, сэр! Ох, этот запах. Пока я живу, сэр, я не забуду его. Этот запах серы, прямо как говорится в хороших книжках, сэр, а затем в комнате появился Князь тьмы, сэр, прямо в комнате! Убивая, сэр, и пылая, а она смеялась! — пальцем ткнула в сторону Смолевки. — Смеялась. А этот бедный преподобный Булсби, сэр, вам бы увидеть этого бедного пожилого джентльмена, сэр…

Калеб Хигбед поднял руку. Он догадался, что «Булсби» — это Мистер Умеренность Болсби, имя которого не придаст блеска судебному преследованию.

— Это для вас наверняка было ужасно, Хозяйка, очень ужасно. Стакан воды?

— Да, пожалуйста, сэр.

По залу прошелестел шепот, пока несли стакан воды для Хозяйки. Один из юристов снял очки и уставился на Смолевку, медленно качая головой.

Допрос дошёл до дня смерти Скэммелла. Хозяйка рассказала, как тело лежало в луже крови, и что Смолевка была наедине с ним. Рассказывая это, она печально качала головой.

— Большой человек был, сэр, и добрый, — она засопела. — Слуга Господа, сэр. Только утром молился с нами, да, сэр. Облёкся в свои доспехи, сэр и пошёл сражаться. И в момент победы, сэр, он был сражён! Сражён! Я нашла их, сэр, его и её, смотрела на неё и думала, какая она костлявая и не могла понять, как такая костлявая девчонка смогла убить солдата милорда, сэр, в этих доспехах, если только в ней нет другой силы. Я думала об этом, сэр, и вспомнила, что за ней приходил дьявол, с пылающей головой, и поняла! Поняла! Я вспомнила всю испорченную ветчину, скиснувшее молоко, вспомнила смерть её бедной дорогой матери и внезапную смерть её отца, подумала об искривленной ноге её бедного дорогого братца и поняла, сэр! Я упала на колени прямо там, упала и благодарила Господа, что он пощадил меня. Она ведьма!

Толпа зашумела. Юристы молчали. Только перья скрипели.

— Вы видели знак ведьмы?

— Да, сэр, да. Так четко как нос на её лице! Я видела, сэр. Господь свидетель.

Не было необходимости призывать в свидетели Бога, если рядом находился преподобный Преданный-До-Смерти Херви. Пришёл его час. Хозяйке помогли вернуться на своё место в зале и Хигбед молча указал Херви встать. Народ в зале затих, шокированный историей, которую только что услышали, и в этой тишине преподобный Преданный-До-Смерти Херви выскользнул из-за стола и начал медленно ходить взад-вперёд перед юристами. Несколько секунд казалось, что он вообще не будет говорить, но тут он внезапно дёрнул головой, остановился и посмотрел на собравшихся позади Смолевки.

— Всем нам очень печально, сильно и многократно печально, что эта девушка, которую я причислял к своей пастве, оказалась слугой нашего врага. И врага неземного! Да! Она порождение дьявола. Да! Она среди нас как свирепый тигр! Дьявол! Люцифер! Аполлион! Вельзевул! Сатана! — он остановился, уставившись в зал. Голос стал тише, опустился почти до шепота. Два клерка перестали писать. — Он был в эдемском саду, братья и сестры, и когда мы в нашей стране пытаемся вырастить новый сад, небесное царство, он вернулся! Да! Дьявол! — он театрально указал пальцем на Смолевку. — Доркас! У тебя был фамильяр?

Она промолчала. Кадык Преданного-До-Смерти скользнул вниз по горлу, когда он покачал головой.

— Её вынуждают молчать, братия, потому что в ней нет правды. Он снова печально покачал головой, сделал два шага по залу и остановился. — В комнате, где мы нашли тело её доброго мужа, в этой же комнате, братия, была кошка. Мертвая кошка. По моему убеждению, никто, кроме всемогущего Бога, не может выжать из этой несчастной женщины признание своего порока, что эта кошка, эта мертвая кошка была фамильяром Доркас Скэммелл. Он вздохнул.

— Вы слышали, все слышали? — теперь он провёл пальцем по кругу, охватывая юристов за столом. — Вы слышали, как Хозяйка была озадачена, что такая худая девушка, не обладая никакой силой, могла победить вооружённого мужчину в расцвете лет. Но это не она, братия, не она! Он наклонился вперёд к залу. — Это сделал дьявол! Дьявол! Поскольку он вручил ей фамильяра. Мое убеждение, моё благочестивое убеждение, что это кошка по её приказу разорвала горло нашему почившему брату. Братия! Неизведанны деяния дьявола. Брат Скэммелл, призванный Богом, убил напавшую на него кошку, таким образом, оставил ведьму беспомощной, но, выиграв битву с кошкой, он потерял и свою жизнь, — для эффекта он сделал паузу, и в этой тишине Калеб Хигбед, прочистив горло, сказал мягким дружелюбным тоном:

— Преподобный Херви! Наша обязанность предоставить Большому Жюри полное обвинение, людям, не так осведомлённым в демонологии, как вы. Не могли бы вы поподробнее объяснить, кто такой «фамильяр»?

— Конечно, — преподобный Преданный-До-Смерти снова начал ходить взад-вперёд, нахмурившись, чтобы придать своей лекции более весомую академическую значимость. — Ведьмы, джентльмены, являются слугами дьявола, но дьявол не может быть рядом с каждым своим слугой. Он не вездесущ. Вместо себя он каждой ведьме дает фамильяра. Обычно это либо кошка, либо жаба. Я знаю, что это может быть и козел, но обычно, как я уже сказал, это кошка или жаба, — дойдя до конца комнаты, он повернул назад. — Фамильяр, джентльмены, нашептывает на ухо ведьме указания дьявола, своего хозяина. Также он может действовать по её поручению, как в данном случае. Но более того! — он снова повернулся. — Фамильяр, хотя и описывается как земное существо, не может выносить земную пищу, поскольку все добрые дела идут от Всемогущего Господа и, поэтому, например, если кошка — фамильяр съест земную мышку, её вытошнит, — он остановился и повернулся лицом к залу. — Вместо этого, братия, существование обеспечивает ей сама ведьма. Дьявол дал ей третий сосок, замаскированный под телесный дефект, и из этого соска она дает кошке сосать своё внутреннее коварство. Таким образом, джентльмены, — при этих словах он развернулся лицом к юристам, — вот настоящее доказательство ведьмы. Третий сосок!

Один из компаньонов Хигбеда, который до сих пор молчал, наклонился вперёд.

— Вы специалист в этой области, брат Херви?

— Увы, сэр, да. Это не очень приятная область для изучения, усыпана шипами, змеями и постоянными угрозами зла, но существуют и такие, их совсем мало, кто трудится в этом нечестивом винограднике ради лучшей защиты божьих людей.

Юрист снял очки.

— Вы лично видели знак ведьмы?

— Да, сэр!

Юрист улыбнулся.

— Как узнать, брат, что это знак ведьмы, а не обычный физический дефект?

Херви улыбнулся тоже.

— Господь представляет доказательства, сэр, и я покажу вам это доказательство, — его кадык запрыгал вверх-вниз. Он повернулся к залу, пройдя мимо Смолевки. — Третий сосок, братия, выпуклый, как и должен быть, иначе фамильяр не сможет ухватиться за него. — Смолевка слышала его голос позади себя. Он остановился. — Солдат, помогите.

Она вскрикнула, начала протестовать, но была безнадёжно слабой. Солдат наступил ей на ноги, руками схватил её за правое плечо, а Преданный-До-Смерти наклонился над ней и разрезал замызганное платье. Платье было сшито для поездки в Лондон, а теперь он разорвал его, помогая маленьким, острым ножиком.

Преданный-До-Смерти чувствовал, что внутри него растет возбуждение. Он хотел эту девушку, думая о её недоступности, но как будто вспышкой света его озарило, что изучение колдовства может дать доступ к женским телам. Сейчас эта девчонка была грязной, вонючей, с торчащими ребрами, но даже и к такой он чувствовал сильное возбуждение от своих действий. Он распахнул разорванные края платья.

— Вот!

Юристы уставились на неё.

Она дёрнулась, зажимаясь, слыша на ухо шумное сопение солдата, когда он наклонился, чтобы посмотреть на её грудь. Лишь преподобный Паллей не смотрел, вместо этого глядя на сжатые руки на столе.

— Вот! — левой рукой преподобный Преданный-До-Смерти Херви скользил по коже Смолевки вниз, пока не дошёл до родинки выше пупка. — Выпуклость, джентльмены!

Клерки перестали писать и посмотрели. Два солдата боком подошли к стене, чтобы лучше разглядеть.

Смолевка вскрикнула снова, крик перешел в рыдания. Она дёрнулась, связанная, веревки больно врезались ей в запястья, но не могла пошевелиться, не могла спрятаться от унижения. Она чувствовала, как левой рукой преподобный Херви трогал её живот, давя на кожу, и затем перед её глазами мелькнул нож.

— Нет! Нет!

Он прошептал ей на ухо:

— Сиди спокойно, Доркас, спокойно. Если не будешь дергаться, я не сделаю тебе больно. Сказал, спокойно!

Она испугалась. Начала задыхаться. Посмотрела на Херви, он близко склонился к её левому плечу и улыбался. Нож в правой руке опустился ниже. Он перевёл взгляд вниз на родинку, и внезапно она почувствовала на животе холодное лезвие ножа. Острие было острое как иголка, но Херви не давил, а просто прикасался ножом к коже. Херви сопел ей в ухо, и ей показалось, что он притворяется, что давит.