— Вряд ли вежливо называть его «это». Он прошёл через невероятное количество проблем, чтобы оказать тебе эту услугу, и не сомневаюсь, что для него это станет испытанием. Самое малое, что ты можешь сделать — это спуститься вниз и быть с ним любезной.

Под сарказмом леди Маргарет как обычно пряталась теплота, но Смолевка подозревала, что в этот раз пожилая женщина скрывала больше эмоций, чем обычно.

Джентльмен ждал, одной рукой приглаживая небольшие усы, при звуке шагов на лестнице на его лице появился интерес.

— Кто здесь?

— Полковник Вашингтон!

Он просиял, такой гордый и счастливый, как будто она была его собственной дочерью. У него на глазах, не скрывая всего ужасного шрама, была бархатная повязка. Он был абсолютно слеп.

Она поцеловала его.

— Полковник!

— Вы помните меня, моя милая! — он, гордый собой, выпрямился во весь рост, на дюйм ниже Смолевки. Он взял её за руки и улыбнулся. — Ещё не поздно передумать, моя милая. Я в полном вашем распоряжении, — он улыбался. — Уверен, что вы выглядите прекрасно, как всегда. И, надеюсь, я вас не опозорю.

— Вы выглядите прекрасно, полковник, — Вашингтон был в коричневом бархатном костюме, на ткани были прорези, показывающие красный низ, вокруг талии королевский пояс. В одной руке он держал огромную шляпу с плюмажем и сбоку для украшения висел меч.

Леди Маргарет спустилась по лестнице.

— А! Сэр Эндрю!

— Сэр Эндрю? — переспросила Смолевка.

Вашингтон кивнул.

— Король наградил меня за слепоту. Пенсия была бы более полезной, но в эти дни титулы дешевле, — он повернулся лицом в сторону леди Маргарет. — Карета ожидает, ваша светлость. Она вернётся за нами.

— Но не слишком быстро, Эндрю. У Тоби все слишком легко. Пора заставить его немного подождать и понервничать, — леди Маргарет сказала так, как будто Тоби не ждал и не нервничал, пока его невеста была в руках врагов, но не это насторожило Смолевку. В её голосе она уловила намёк на большую привязанность, чем она полагала. Она перевела взгляд с пожилой женщины на невысокого мужчину и улыбнулась. Леди Маргарет увидела улыбку и фыркнула. — Тебе просто надо надеяться, что мой сын трезвенник, дитя, в чем я сильно сомневаюсь. Он наверняка валяется пьяный в погребе какой-нибудь таверны.

Сэр Эндрю Вашингтон добавил к этому пророчеству:

— Надеюсь, дождь не начнется.

Леди Маргарет усмехнулась.

— Дождя не будет! Пойдем Энид!

Когда леди Маргарет ушла, Смолевка посмотрела на полковника.

— Вы очень добры ко мне.

— Милая, ничего особенного. Я очень горд, очень. Мне только жаль, что нет никого более близкого вам.

— Милый сэр Эндрю, я не могу представить никого лучше вас.

Ответ ему понравился.

— Тогда вам придётся показывать мне дорогу к алтарю, моя милая. Я ещё не привык к этой темноте.

— Как вы справляетесь?

— Ничего, — он улыбнулся. — У меня небольшой домик в Уилтшире, и добрые слуги. Они мне читают, и я неплохо работаю в саду. Я обнаружил, что разговоры доставляют мне больше удовольствия, чем я думал. Я больше слушаю, — бархатная повязка повернулась к ней. — Леди Маргарет сильно беспокоилась о вас. Я находился в Оксфорде во время вашего заключения, жаль, что я не мог вам помочь.

— Я выжила, сэр Эндрю.

— Мы молились, чтобы вы смогли, правда. У меня колени до сих пор болят! Ну, все готовы для процессии? Осталось что-нибудь ещё, что надо сделать, прежде чем мы уйдем?

Церковь Святой Марии находилась недалеко, и Смолевка, покраснев от смущения, видя восхищение толпы, собравшейся посмотреть, как полковник Вашингтон ведёт её к карете, подумала о стезе, которая привела её сюда. Начавшись с одной печати, святого Матфея, уводила от скучных грубых, черных одежд пуритан, от их требовательных, жестоких завистливых правил и привела к этому утру, состоящему из шёлка и атласа, к этому великолепию и к этой свадьбе. Одна случайная встреча у реки привела её к этому алтарю, и она подумала о том, что не изменилось ни на каплю на протяжении всех этих месяцев. Несмотря на войну и огонь, несмотря на тюрьму и ранение, она и Тоби ни разу не усомнились в своей любви.

Эта свадьба стала популярной в Оксфорде. Когда летняя кампания подошла к концу, роялисты смогли оглянуться и увидеть, что весна и лето показали крушение и поражение. Их враги стали сильнее, сторонники короля слабее, но Смолевка стала символом вызова врагам. Её пытали как роялистку, как ведьму и ей удалось убежать в столицу короля, где она воскресла как героиня. Вокруг церкви Святой Марии собралась огромная толпа, и когда Джеймс Райт открыл дверь, она заколебалась. Джеймс ободряюще улыбнулся ей. Он приехал в Оксфорд в качестве адъютанта Тоби и дополнительно охранял Смолевку, когда она выходила куда-нибудь без Тоби.

Полковник сэр Эндрю Вашингтон взял её под локоть.

— Смелее, моя милая!

Она не думала, что в церкви будет столько народу. Не успела она предупредить сэра Эндрю о ступеньке при входе, как заиграла музыка, торжественная музыка, заполнившая всю церковь, музыка летела от органа и хора, и Смолевке казалось, что она тонет в звуках и образах перед ней. Вся конгрегация пришла во всем блеске, приличествующем королевскому двору: кружево, серебро, бархат, атлас, шёлк и драгоценности, всё сверкало в свете свечей, купленных на деньги Мардохея Лопеза. Она помогла полковнику Вашингтону свернуть к основному проходу, чувствуя, как вся дрожит внутри, смущенно улыбаясь всем лицам, смотрящим на неё, и тут она увидела Тоби.

На ступеньках хора он казался ещё выше. Он был одет в серебристый бархатный костюм, через прорези в рукавах и бриджах виднелся золотистый атлас. На нем были высокие серые ботинки с большими отворотами у колен, показывающие алую подкладку. Он шутливо усмехался ей, и на секунду она подумала, что сейчас рассмеется от этой радости внутри неё, но радость смешивалась с нервным волнением. Она сомневалась, сможет ли она совладать с голосом, чтобы ответить на вопрос епископа, блистательного в расшитом облачении, который наблюдал за её приближением к алтарю.

Бракосочетание проводил епископ. Смолевка была удивлена, как уверенно звучал её голос, даже когда она произносила слова, смешавшие реальную жизнь с мечтами:

— Я, Смолевка Доркас Слайт Аретайн…

Сэр Тоби, нервничающий так же, как и его невеста, надел кольцо поверх кружевной перчатки. Слова службы с трудом проникали через её волнение, хотя она чувствовала, как сердце у неё прыгало, когда Тоби повторял брачный обет.

— «Телом поклоняюсь тебе».

Все было не так, как у Мэтью Слайта, не так, как у пуритан, поскольку считали, что в человеческом теле нет ничего, чему можно поклоняться. Они могли назвать его «храмом Святого Духа», но Смолевка с детства поняла, что для них этот храм был источником нечистот, мешком полным плотских искушений, ношей, содержащей для души только грех, и сбрасываемой только с наступлением смерти. Мэтью Слайт обожал текст, где говорилось, что на небесах не дают мужей и не берут в жены, но Смолевка была уверена, что там обязательно должны быть и чистые реки, и луга, где любящие могли бы любить друг друга.

Преподобный Симон Перилли дал своё благословение, лицо его светилось от радости, епископ прочитал короткую милосердную проповедь, прежде чем орган загремел снова, и потом Смолевка под руку с мужем спустилась в проход. Теперь она была Смолевка Лазендер. И никогда больше не будет Доркас Слайт. Как все любящие, она определила свою судьбу.

Первый солнечный свет дня приветствовал их, как только они вышли из церкви. Солнечные лучи отражались на церемониальных копьях королевских алебардщиков, чьи алые униформы образовали коридор от церкви. У ног, поверх разбросанных лепестков, вытянулись острые тени копий.

Перезвон городских колоколов сопровождал их всю дорогу до Мертон Колледжа, который до недавнего времени был резиденцией королевы Генриетты Марии в Оксфорде. И даже во время её отсутствия он оставался временным дворцом королевы, а Тоби получил разрешение провести в его огромном зале свадебный пир. Он сомневался, стоит ли тратить так много денег на свадьбу, но Смолевка хотела церемонии, достойной Лазендеров, хотела бросить вызов своим врагам, которые пытались сделать её новую семью нищей. Они должны, настаивала она, сделать свадьбу запоминающейся, и поэтому настояла, чтобы потратить часть денег, которые дал ей Лопез.

Леди Маргарет в этот день сняла траур. Она снова сияла в алом, господствуя в зале, где играла музыка, и куда друзья и незнакомцы пришли ради еды и вина. Люди с восхищением рассматривали невесту и интересовались у леди Маргарет, откуда появилась эта девушка.

— Она — отпрыск Аретайна. Вы должны помнить эту фамилию. Достаточно отличный капитал. И присутствует порода МакКлюров, но англизированных.

Смолевку представили гораздо большему количеству человек, чем она надеялась запомнить, а её руку целовали несчетное количество раз и даже недостаток танцевальных умений не имел значение, поскольку только немного людей оставались достаточно трезвыми, чтобы хорошо танцевать. Они танцевали старые английские танцы: «Весело и оживленно», «Монах и монахиня», а когда день перешел в вечер и стал более буйным, мужчины настояли на проведении «Все хвосты вверх», а Смолевку вынудили быть ведущей в женской игре «Взмах юбки». Каролина, которая приехала в Оксфорд на свадьбу, выкрикивала Смолевке указания:

— Тяни её выше! Выше!

В сумерках прокапал недолгий дождик, лишь придавший мостовым и стенам, аркам и кустам блеск, в котором отражался свет факелов, сопровождающие Тоби и Смолевку до дома. Их провожали близкие друзья Тоби, в данный момент буйные, счастливые и ожидающие продолжения. Это было частью традиционной свадьбы, которую Смолевка не предвидела. Она улыбнулась в дверях дома лорда Таллиса.