– Дураки же мы, Зоя… и я, и твой моряк тоже, – задумчиво глядя перед собой, крутил он в руках пустую чашку…

– Он умнейший мужик, Тема – исключительно. Дураку не доверят две тысячи Херосим. Там такой отбор… Но, наверное, невозможно быть умным абсолютно во всем. Одна ошибка, неверный шаг и вот результат – да, сейчас все выглядит именно так и Херосимы у него тоже отобрали… Но мы с ним давно уже два сапога и стоим друг друга… с самого начала. Как я чудила, Тема! Письмо нужно было прочитать еще дома, телефон не отключать… услышала бы раньше, скорее бы поняла, и стало бы легче. Я думаю, что и Зоэ тоже… любой женщине. Или ты можешь ездить к ним, – вдруг пришло мне в голову, – Катя точно обрадуется. Только предупреди, чтобы застать.

– А твой приезжает?

– Виктор? Нет… я попросила не ездить.

– А что так? – чуть склонил он голову к плечу, и я будто увидела того, далекого Темку – худого, с длинной шеей. Он всегда вот так приглядывался и прислушивался, если чем-то заинтересуется.

С чистой совестью я соврала:

– Нужно, чтобы прошло время, наверное.

Не объяснять же ему, что я смертельно боюсь, что опять ничего не почувствую… Что вдруг окажется – окончательно ушло то, без чего наши отношения не будут иметь никакого смысла. Потому что постель – логичное их развитие и продолжение, высший пик самых ярких эмоций и самый откровенный способ… или возможность выразить те самые чувства.

А если дойдет до поцелуя, и меня вдруг переклинит и перекорежит в этот самый момент, потому что вдруг встанет перед глазами…?

Нет, пускай все идет, как сейчас. Форсировать события и спешить точно не нужно. Я ждала какого-то знака, намека, случая… чего-то, что окончательно подтолкнет меня в ту или другую сторону.

Хотелось бы – к нему. Потому что с каждым нашим разговором я все больше убеждалась, что никакого левого увлечения там не было. Усольцев не смог бы скрывать такое от меня – просто не умел. А случись… просто ушел бы к ней и стал чужим. А он цепляется за возможность говорить со мной, потому что нуждается во мне сейчас, как никогда. И каждый раз намеренно или нечаянно старается затянуть разговор на лишние минуты… судорожно выискивая для этого темы… А я очень хорошо понимаю эту его потребность – нам обоим ужасно не хватает того, что мы привыкли находить друг в друге все эти годы. И поэтому я говорю… говорю – о своих делах, о ветрах в Кольском заливе, оттенках северного сияния, набегах песцов на мусорку за восьмым домом…

Я отлично понимала сейчас, что ни к чему из того, что случилось в той палате, он не готовился и доводить меня до криза точно не собирался. Как там могло бы быть дальше…? А хрен его знает! Но отдать его, уступить кому-то в будущем только потому, что возможно… предположительно… и может быть…? Освободить от себя и уйти в сторону, когда он всеми силами пытается удержать меня и когда мне так плохо и пусто без него? Да пошло все к черту! Самое главное это мои интересы и нужды – то, чего я хочу, что мне удобно и приятно. Нужно успокоиться и просто жить, делать свою работу и ждать этого самого знака… или поступка… или случая…

– Что…? – очнулась я от своих мыслей, услышав слово, царапнувшее слух в разговоре мамы и Артема: – Кто умер?

– Я не успела тебе рассказать, – объяснила мама, – у Светы на днях умерла мама – сразу, быстро. Ребята помогли с похоронами – Артем вот тоже… Там трудно сейчас… Если пойдете сейчас, то скажи ей – я могу сидеть с Гришей бесплатно, только нужно будет приводить его ко мне – Тасю я не брошу.

– А твоя работа?

– Я же не каждый день подменяю? Вместе будем ходить. Не сравнивай – или ацетоном ребенок будет дышать или в спортзале бегать. Садик им не дадут – один раз уже отказались, а группы сейчас заполнены под завязку – насокращали… Мальчишку я видела – спокойный, ласковый… доброе сердечко…

Прихватив наскоро собранные гостинцы и молоко в том числе, мы с Артемом пошли к Свете. Возле дома немного притормозили… было что-то неловкое в том, что полностью разделить ее горе мы не сможем. Когда, наверное, нужен такой человек, на плече у которого можно выплакаться. С нами Света будет держать себя в руках. Она всегда старалась никого не утруждать и не напрягать своими проблемами.

Сейчас тоже – открыла нам и заулыбалась, хотя по глазам было видно, что недавно плакала. Пригласила в дом, приняла гостинцы… мы поговорили о том, что случилось – спокойно и коротко. Пока они с Артемом по-деловому обсуждали вопрос – ставить на могилке памятник или простой крест, я, испросив разрешения, прошла в комнату к Грише и увидела, что он уснул на полу – на ковре среди игрушек. Наверное, только что – когда мы уже были здесь, иначе Света уложила бы его в кроватку. Я прислушалась к разговору на кухне, огляделась и осторожно подняла мальчика.

Первый раз с тех пор, как мои были такими, я держала на руках малыша. Он был легоньким и теплым. Светлые волосы вкусно пахли ребеночком – я немного постояла, улыбаясь и принюхиваясь… Почему я не решилась на еще одного? Появлялись же мысли… даже собиралась поговорить об этом с Усольцевым. Страшновато показалось – почти все время одна, а потом переезды, академия… Да и двое детей – как бы норма. А нужно было – отчаянно жалела я, прижимая к себе теплое детское тельце. Уложила в кроватку, замерла, когда шевельнулся… затих. Укрыла и вышла из комнаты.

Улыбалась, наверное, потому что навстречу мне улыбнулись так же ласково и мягко.

– Спит. Я положила в кроватку, – доложила Свете.

– Ой, спасибо! Как я проворонила? Конечно, ему пора спать, – извинялась она. Света…

Разговор зашел о Грише. Поговорили, обсудили… решали, как будет лучше для него и в конце концов договорились, что Света со следующей недели станет приводить его к моей маме. С его любимыми игрушками, запасными штанишками… мало ли – четыре всего, но без еды. Еще чего! Мама всегда приготовит молочную кашку или паровые тефтельки с картошкой-пюре – сама сказала.

Глава 40

30 декабря подошли к концу работы по отделке помещений. 3акончился рабочий день, и Эля отправила свою бригаду на праздничные выходные.

Савойские, вернувшиеся из поездки, застали интересную картину: закипающий на подоконнике чайник, рядом на стульях – мы. Пить в помещении, которое хоть и отдано было нам под штаб, но все равно являлось как бы кабинетом Савойского, показалось… не то. А вот с видом на сотворенную красоту – оно самое.

Почему мы засиделись? Да просто захотелось спокойно осмотреться, когда люди уже разошлись, убрав за собой строительный мусор. Стал лучше виден пусть и промежуточный, но уже результат: новые потолки и стена из темных пока окон-обманок, новые полы из досок светлого дерева, светло-бирюзовый цвет стен… Приятно, но и чуточку странно было видеть то, что раньше было только фантазиями и планами. Накатило облегчение от того, что какая-то часть забот ушла в прошлое. Само собой, впереди маячили другие, и они в свою очередь потребуют усилий…

Когда мелькнула мысль о том, что пора бы уже домой, Элина вдруг выдала:

– Ну что – с Наступающим? Ты как, не очень спешишь? А если понемножку…?

– С Наступающим, – отозвалась я, – никогда не пробовала ром… Лиля соблазняла, но до дела так и не дошло. Его пьют с соком?

– Тот, что у Лили – с чаем, как бальзам. Думаю – не обидятся…

Скоро мы сидели и пили обжигающий чай с ромом. Объем наперстка представлялся сложно, а вот чайная ложка показалось – самое то. И то ли давящая ответственность чуть схлынула, то ли алкоголь упал на пустой желудок и быстро всосался в кровь, успокаивая и расслабляя, но первый раз мы разговаривали, как две женщины, а не как сотрудники и коллеги…

– А потом он умер… во сне, тихо так – не беспокоя, – спокойно рассказывала она, – я тогда первый раз почти за год выспалась – веришь? Не почувствовала, не услышала…

– Ужасно, – расстроено шептала я, грея руки горячей чашкой. Кажется, и холодно не было, а озноб пробирал от этих ее слов, тона, голоса…

– Тринадцать лет уже, – подняла она чашку, – давай не чокаясь.

– Царствие небесное, – как будто правильно ответила я и пригубила горячий чай.

– Да… а теперь дома пусто – дети разлетелись…

– Мои тоже, – задумчиво признала я, – а замуж так больше и не вышла?

– Венчанная вдова… Но я не из-за венчания…

– Сильно любила... – пьяно копалась я в ее ранах.

– Не знаю… Первые годы – сильно, когда полыхало еще, а потом жили, как все живут – привычно, спокойно. Хорошо жили. Других как-то не захотелось… совсем. Работа – тоже хорошо... – в очередной раз обвела она взглядом зал:

– С тобой легко работать. И ты только глянь – как получилось, а? – развела она руками, будто обнимая все пространство вокруг нас.

– Работа проделана серьезная и качественная, – раздался от входа веселый голос Савойского.

Мы дернулись и обернулись, и я сразу же трусливо сдала все пароли и явки:

– Вот – пьем. Ваш ром. Сами как-то взяли… с чаем.

– Наливайте тогда и нам, что ли? – блаженно выдохнул Савойский. Рядом с ним улыбалась Лиля в короткой пушистой шубке… Позади маячил охранник.

Добавились стулья и чашки. Мы делились планами, описывали пройденные сложности, нас хвалили, наливали опять чай… с ромом.

Нам с Элиной показали своеобразный символ или даже герб будущего Клуба, пока просто набросок его – резной пальмовый лист и сигарный дымок, в завитках которого угадывалась танцующая женская фигурка. А еще на зеленом листе рядом с сигарой лежала простая флэшка. Лиля нашла в своей сумочке и покрутила ею – той самой.

– Аркадий по рукам стучал, велел не лезть к вам. Вот я и висела… Здесь и то, что вы сбрасывали.

Дальше темой для разговора стали заказанные уже фильмы и вечерние блюда, которые будут подавать в Клубе – с голодухи, наверное, речь зашла. Мы немного поспорили, но снова вернулись к моему предложению – уютной домашней обстановке и удобстве для всех без исключения членов Клуба. А значит, любимые блюда будут готовиться для каждого по предварительному заказу, но и пару-тройку кубинских тоже нужно будет иметь в запасе.