Ладонь ложится на её ягодицы и сжимает их. Вижу в отражении зеркала, как она кусает губы. Её вид – квинтэссенция желания. Ударяю её по заднице, оставляя на нежной коже розовый след, так что она обиженно всхлипывает, и провожу пальцами по горячей плоти, захватывая вязкую влагу, чтобы обработать ей другую дырочку. Вновь ввожу член во влагалище, начиная размеренные движения, одновременно проталкиваясь пальцами в отверстие выше. Она смотрит на меня круглыми глазами, в надежде, что на этом все закончится, но я продолжаю натягивать её на себя, трахая пальцами попку и членом меж половых губ, пока её тело не начинает бить мелкая дрожь. Когда она, обмякнув повисает, опускаясь голой грудью на холодный мрамор, я меняю дырочки и пытаюсь проникнуть в её попку, сжимающую мой член в тиски при продвижении.

Алена, должно быть, не сразу соображает, что происходит, и пытается оттолкнуть меня рукой, что совершенно бесполезно.

– Клим, нет, пожалуйста, не нужно. – Она смотрит на меня, приподнявшись, через зеркало умоляющим взглядом, и чем дальше я прохожу, тем больше её глаза наполняются слезами.

– Неужели я и этой девственности тебя лишу? – спрашиваю, кусая за кончик её розового ушка, равнодушный к этим мольбам.

– Не надо, пожалуйста, – хватая ртом воздух, продолжает она свои бесполезные попытки. Она кусает губы, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик, и тогда нас точно смогут услышать на первом этаже. Представляя, как сюда завалится светская тусовка чтобы наблюдать за этим действом, начинаю улыбаться: это решило бы половину моих проблем, создав новые, но оно того стоило бы.

– Тсс. – Я закрываю ладонью её рот, и она мычит в неё, прожигая меня взглядом полным ненависти, обиды и слез. – Расслабься, сладкая.

Замираю в её теле, войдя на всю длину, давая ей привыкнуть ко мне, и убираю руку со рта, почувствовав, что она больше не сопротивляется мне, чтобы услышать очередное «ублюдок» в свой адрес. Когда она успокаивается, я выхожу из неё на мгновение, чтобы еще смазать член её же смазкой, и вновь вгоняю его в плотно обхватывающие стенки аккуратной задницы, растягивая половинки, чтобы наблюдать с садистским удовольствием за тем, как мой орган проникает в неё.

– Ты такая горячая, – шепчу я, утыкаясь носом в макушку и продолжая плавные движения сквозь её болезненные всхлипы, опуская руки на её покачивающуюся в такт движениям грудь, царапая ладони напряженными сосками, и сжимаю, словно хочу, чтобы они отпечатались на моей коже.

Она все еще пытается препятствовать моему вторжению, но я замечаю, как с каждым толчком её настроение меняется, она отдается новым ощущениям и постепенно начинает двигаться в направлении к моему члену, а хриплые стоны из болезненных меняют тональность, выдавая получаемое удовольствие. Наблюдаю через зеркало картинку того, как её рука тянется к клитору, понимая, что придумать что-то более возбуждающее и порочное сложно.

Сжимаю её бедра, вколачиваясь в неё, рассматривая её гибкое тело через гладкую поверхность зеркала. В ней все создано для утоления моего желания, и я замедляю свои движения, медленно выходя из неё, чтобы вновь заполнить её собой. Алена закатывает глаза, продолжая себя стимулировать, и я накрываю её ладонь на лобке своей, утопая в её влаге, помогая ей достигнуть пика. Громкие стоны моей девочки ласкают мне слух, множа удовольствие. Из головы совершенно вылетело, что их можно услышать на первом этаже.

Её тело пронзают такие сильные судороги, что мне приходится с силой прижать к себе девушку, иначе она непременно упала бы на пол. Обнимаю её, продолжая находиться внутри её тела, совершая короткие толчки, которые только продлевают агонию. От этого зрелища я больше не в состоянии себя сдерживать и кончаю, находясь глубоко в ней, не покидая её тела пока полностью не извергаюсь в нее.

Она обмякла в моих руках – горячая, с влажной от нашего пота кожей и бедрами, по которым была размазана её влага, глаза прикрыты, грудь тяжело поднимается и опадает, и это та самая фантазия, которая поднималась в памяти, когда мне требовалось кончить в одиночестве, потому что за десять лет её реакция не изменилась.

– Извини, ты не хотела забеременеть от меня, – шепчу ей на ухо, не уверенный, что она сможет разобрать сейчас смысл сказанных слов, – так точно не забеременеешь.

Я отпускаю её, и Алена медленно сползает по моему телу на пол, находясь в пограничном состоянии между наслаждением и действительностью.

Застегиваю ширинку и умываю руки, переступив через неё, чувствуя полное удовлетворение. На выходе меня останавливает вид моей спермы, медленно вытекающей из её попки, и я останавливаюсь, фиксируя это в памяти. В моем крайне эгоистичном мозгу возникают размышления о том, что сегодня вряд ли Андрею что-то перепадет.




Алена

Андрей казался до того воспитанным и интеллигентным мужчиной, что, когда он вывел меня на веранду, его задетое самолюбие показало его личность с обратной стороны, крайне меня поразив. Судя по тому, что эти двое были давно знакомы, подозреваю, их соперничество возникло задолго до меня.

Он ходил из угла в угол, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, основными из которых были возмущение и гнев. Личина интеллигента сменилась на задетого самца, территорию которого метил вожак недружественной стаи. В моем воображении эта перемена настроения никак не состыковывалось с его мягкой, располагающей внешностью. Не будь я повернута на другом мужчине, я, возможно, могла бы признать, что Андрей сейчас выглядит почти возбуждающе. Но моё тело еще хранило прикосновения того, кто мог зажечь меня, как спичку, одним щелчком пальцев.

– Алена, – начал он, как строгий учитель с девочкой, которая плохо вела себя на уроке, – твое поведение было недопустимым. Я представил тебя как свою девушку. Что, по-твоему, будут думать мои знакомые после этой сцены?

Мне было совершенно непонятно, что такого ему причудилось, когда я танцевала с Климом, что вызвало подобную отповедь.

Он говорил со мной вкрадчиво, однако его слова вызывали у меня почти истерический смех, который я едва могла сдержать; нервы начали давать сбой, и меня мелко потряхивало от событий, творящихся в моей жизни.

– Андрей, что за ерунда, мы просто танцевали! Как ты теперь знаешь, мы с ним давно знакомы, – пожимаю я плечами, оправдываясь, но, судя по взгляду Самойлова, мои слова звучат не слишком правдоподобно.

– Вы любовники? – тихо интересуется он, продолжая внимательно меня рассматривать, словно одно мое неверное движение или отведение взгляда не в ту сторону, подтвердит, что я всего лишь лгунья.

Меня накрывает раздражение от его излишнего любопытства либо, а может быть, от того, что я бы хотела, чтобы мы с Климом были любовниками в жизни, а не только в своих фантазиях.

– Мне кажется, ты забываешься. Ты представил меня всем как свою девушку, хотя тебе отлично известно, что нашим отношениям еще далеко до подобных ярлыков.

– Ну, прости, до тебя как-то девушки не противились, когда я так обозначал их статус, – произносит он с иронией, пряча руки в карманы брюк.

Да уж, между ним и Климом слишком много общего, и больше всего их объединяет то, что они оба самодовольные индюки.

– Ну, вот одной из них можешь и позвонить – наверняка некоторые до сих пор думают, что ты их парень. – Я не испытываю ревности, только может быть немного задетой, по неволе оказавшись в строю претенденток на Самойлова. Однако, я рассчитывала, что моя маленькая комедия может уравнять нас. Пользуюсь этим шансом, чтобы покинуть террасу с обиженным видом, но Самойлов мне этого не позволяет, ловит мою руку, останавливая.

Он слишком близко, и мне приходится отступить назад, пока я не натыкаюсь спиной на шершавый камень стены.

– Мы знакомы месяц, за это время ты так и не подпустила меня к себе. – Его руки ложатся на мои плечи, и я замираю, как кролик перед удавом, понимая, к чему он клонит. Он, видимо, раздосадован именно тем, что Климу в свое время досталось больше, чем ему сейчас. Всего лишь малость задетая мужская гордость, которая всегда для меня оборачивается болью и слезами.

Сглатываю, смотря в его глаза и понимая, что сейчас он хочет получить.

– Андрей, извини, но я пока не готова. – Я кладу ладони ему на грудь, нажимая, чтобы он отступил назад и отпустил меня. Но по глазам вижу, что он не из тех мужчин, что привык к отказам. Моё сердце быстро бьется, но не из-за возбуждения или предвкушения. Мне не по себе от того, что он не отпускает меня, не дает мне уйти. Очередной мужчина, для которого женское «нет» – пустой звук, и статья в законе за изнасилование ему не указ.

Он сжимает мои плечи, еще сильнее прижимая меня к холодной стене, и целует, демонстрируя всё свое мастерство, рыская при этом руками по моему телу. Я сильнее давлю ему на грудь, но он даже не обращает внимания на моё сопротивление, подавляя его своей силой, вжимая меня в камень стены. Внутри зарождается паника, лишающая сил, чувствую в руках лишь слабость и вновь не понимаю, почему это происходит со мной! Неужели эта кара за то, что я воспользовалась нашим знакомством, чтобы попасть на этот вечер? Карма со мной слишком скоро решила устроить расправу.

Щелчок зажигалки и сухой тон Самгина спасли меня, я подхватила подол платья и сбежала от них, не желая более участвовать ни с кем в разборках. В ушах бьется кровь, а глаза щиплют слезы обиды.

Он напугал меня. Не знаю, страсть ли его накрыла либо желание доказать, что он лучше, чем его товарищ из команды «Завали Комар», но я в итоге оказалась разменной монетой. При общении с Климом я была готова ко многим его поступкам, после которых совесть в нем не просыпалась, и я знала, что он собой представляет, потому что он никогда не пытался казаться кем-то иным, не притворялся хорошим или правильным. Андрей же застал меня совершенно безоружной перед своим козлиным поведением.