Алекс Хилл - Я бы тебя не загадала

Не знаю, как реагировать. Информация новая. Я думал, это Серый ее бросил, но, похоже, ошибся. Смотрю на Володю и жду, пока его пьяный язык разболтает больше.

– Мужское эго. Все понимаю. Я бы тоже взбесился, наверное. Правда, меня Анюта не обидела, – ржет Вова. – Тогда она не была такой скучной, как сейчас. Да и выглядела получше. Серега был без ума от девчонки. Ее все хотели. Сейчас сам увидишь.

Вова достает телефон и, улыбаясь, показывает мне видео. На диване сидит Серега, а у него на коленях девушка в узких джинсах и задравшейся до груди футболке. Светлые волосы собраны в съехавший на бок высокий хвост. Она смеется и что-то воодушевленно рассказывает. Не могу разобрать слов из-за музыки в зале, зато вижу, как искрятся ее синие глаза.

Это Аня. Точно она. Ничего себе! Изменилось все. Мимика, жесты. Да, нахрен, все! Абсолютно! Аня из прошлого хитренько улыбается в камеру, пока Серый выписывает круги языком на ее шее. После она что-то кричит, показывая кулак оператору. Ее не слушают и съемка продолжается. Аня отпихивает Серого, но он крепко держит ее за бедра, не желая останавливаться. Она ловко стягивает футболку и бросает вперед, выбивая телефон из рук снимающего.

Так вот какой она была? И как же из маленькой оторвы получилась психованная зажатая готичка? Нервно сжимаю руки в кулаки. Мне совсем не нравится такая реакция. Злость и что-то еще… Без определения, но такое же явное и разрушительное.

На лбу у Володи появляется красный крест – место для удара. Горячие волны ярости поднимаются вверх по рукам, мозги закипают.

– Это самое приличное, если что, – говорит Вова и принимается искать в телефоне что-то еще.

– Никита! Привет! – Вика обнимает Вову за шею, и он тутже прячет мобилу. – Ты здесь? А где Аня?

До меня не сразу доходит ее вопрос, но, как только понимаю его суть, снова напрягаюсь:

– Откуда мне знать?

– Она же ушла с тобой.

– Нет. Она должна была сразу вернуться в общагу.

– Но она не… – Вика задумывается, по-идиотски выпучив глаза и перебирая пальцами спутанные рыжие волосы.

– Она не возвращалась? – спрашиваю так резко, что несколько человек за баром подпрыгивают, включая Вову и Вику.

– Я уехала около десяти, ее еще не было.

– Позвони ей!

Вика достает из сумки, где помещаются только гандоны и помада, телефон и, что-то быстро наклацав, прижимает его к уху. Смотрю на нее не отрываясь, чтобы не пропустить ни одной эмоции. Правда, на кукольном лице не может быть живых эмоций. Они уже нарисованы, других не дано.

– Не отвечает, – беспечно пожимает плечами Вика. – Вов, идем танцевать! Ну пожа-а-алуйста!

Охерительная подруга. Просто вышак! Всем бы таких! Хотя… Их же и так большинство. Не хочу всех в одну кучу говна грести. Уверен, есть и нормальные девушки с нормальной жизнью и нормальными друзьями, только их вряд ли встретишь в подобном месте. И они ни за что не посмотрят на таких ушлепков, как Вова или я.

Парочка сваливает, оставив меня переваривать новую информацию, которую я и знать-то не хотел. Но теперь… Теперь мне интересно. А еще, кажется, меня где-то наебывают, а я так не люблю.

Что тогда произошло? Почему Серый рассказал мне не все? Есть ли ему за что мстить? Почему Аня так резко изменилась? И последний вопрос. Самый важный. Где эта маленькая сучка лазит?!

Вытаскиваю из заднего кармана телефон и решаю связаться с ней сам. Быстро набираю текст: «Где ты сейчас?», и отправляю. А следом еще одно сообщение, для Сереги: «Есть разговор», но палец замирает над кнопкой «Ок».

Снова я погнал не туда. Кажется, нужно отдохнуть и потрахаться. Да, было бы неплохо.

Какая мне нахер разница? Что у них там было или не было? Есть четкая цель. Вижу ее, не вижу препятствий. Аню дожать осталось совсем чуть-чуть, нужно только вывести ее на откровенный разговор. Придется и себе придумать историю о несчастной любви, такую, чтобы тронула до глубины души. Не свою же рассказывать: «Любовь – херня». Аня не оценит.

Получаю сигнал о новом сообщении. Открываю и… Не могу сдержать приступ короткого тихого смеха.

Сучка ты мелкая. Хочешь вот так поиграть? Хорошо.

Теперь это уже не просто дело для Сереги. Даже звонить ему не буду. Все, что нужно, моя чернявая строптивица расскажет сама. Кто? Как? Зачем? И где?

В ответ на десяток смайликов, изображающих «фак», пишу следующее:

«Строй баррикады, малышка, если не хочешь, чтобы я пооткусывал твои маленькие пальчики. И лучше тебе быть в общаге к пяти утра, потому что я все равно найду тебя, как только закончу работать, и тогда последствия будут куда страшнее».

И плевать, что я снова закидал ее угрозами. Боится? Нифига подобного. Если бы она меня боялась, то не выделывалась бы так. Она не меня боится. Себя… Точнее того, что начинает подпускать меня ближе.

И снова этот раунд за мной.

Я уже перестала мечтать о спокойном сне с тех пор, как встретила Никиту. Пять утра. Пять гребаных утра, а я так и не могу заснуть, потому что… Да потому что, как последняя дура, жду его! Не должна этого делать, но по-другому не получается.

Чай давно остыл. Книга отложена в сторону. Она манит яркой красивой обложкой с милым зайчиком, но у меня совсем нет настроения сбегать в романтическую историю про приключения американца в России (прим.автора: роман Лены Сокол «Любовь по обмену»). Узнаю, чем у них там все закончилось позже, когда разберусь с демоном, который влез в голову и потушил свет, оставив лишь тьму, пахнущую летним дождем.

Поворачиваюсь в сторону окна. Наблюдаю, как за легкой белой занавеской медленно наступает утро. Небо светлеет, ветер качает голые ветви старых деревьев.

Щемит в груди.

Взгляд на телефон.

Он не приедет.

Конечно нет! Вот я идиотка! Это была тупая угроза. Шутка. А может, Никиту отвлекла парочка девиц и предложила секс втроем? Скорее, все сразу. Это похоже на Клима.

Тошно. Тошно от самой себя.

Поднимаюсь с постели и допиваю чай в несколько глотков. Мята приятно охлаждает язык и горло, но на этом ее чудесные свойства заканчиваются, а ведь она должна успокаивать. Нифига!

Натягиваю теплые черные леггинсы и длинную вязаную кофту поверх пижамной майки. Прячусь в огромном пуховике, запрыгиваю в кроссовки и, схватив шапку, выхожу из комнаты.

Вика, наверное, вернется ближе к вечеру, так что искать не будет. А если и раньше, то… Усмехаюсь. Плевать ей на меня. Завалится спать и все.

Прохожу мимо поста коменданта и слышу булькающий громкий храп. Жесть. Бедная его жена, если она есть, конечно. Тихо закрываю за собой дверь, оказавшись снаружи, и вдыхаю прохладный влажный утренний воздух.

Я не настолько больная, чтобы устраивать утреннюю пробежку, но вот прогулку… Почему бы и нет? Может быть замерзну и устану так, что смогу уснуть до утра понедельника. Все равно на воскресенье ничего не запланировано. Задания в универе еще не выдали, друзей у меня нет. И даже книги почти не спасают.

Минут через пятнадцать оказываюсь в небольшом парке, который выглядит так же мрачно, как и я. Запихиваю руки поглубже в карманы и прячу нос в ворот куртки. Меряю шагами плиточные дорожки, стараясь не думать ни о чем, но это труднее, чем кажется.

Смогу ли я когда-нибудь забыть то, что случилось? Смогу ли простить себя и принять то, что сделала? Получится ли по-настоящему открыться кому-то и не встретить осуждения?

Нет. Нет! На все вопросы – нет.

Это нереально. Мы все осуждаем. Высмеиваем чужую внешность и поступки, мысли и идеи. Если кто-то не похож на тебя, то он по определению урод. А на деле все уроды. В той или иной степени.

Почему все должно быть так сложно? Почему каждый день рядом шагают комплексы, предрассудки, страхи?

Раньше я думала, нужно делать то, что хочется. То, что кажется нормальным и правильным именно тебе. Все это, конечно, круто. И было по кайфу, но есть одно «но» – последствия. Обратная сторона свободы. Каждое действие, каждый выбор накладывает отпечаток. Что-то вроде невидимой для глаза татуировки, но ты ее чувствуешь, а тот, кто о ней знает, получает над тобой власть.

Можно сколько угодно кричать, что тебе пофиг на все, но есть моменты, которыми невозможно гордиться. Они уже случились, и ты не можешь вырезать их из жизни. Что тогда делать? Как жить дальше?!

Перестаю чувствовать пальцы на ногах и возвращаюсь в общагу. Нарыдалась на год вперед, стало легче. Меня слышали только злое утро, презирающее людей за то, что они его ненавидят, и увядающая зима, не желающая уступать место нежной весне. Они сохранят этот позор в тайне. Хотя бы о нем никто не узнает.

Поворачиваю ключ в замке и открываю дверь в комнату. Делаю шаг, но тут же выпрыгиваю обратно, захлопывая дверь. Гул проносится по коридору и тонет где-то на лестничной клетке. Оглядываюсь по сторонам и выдыхаю тихое:

– Черт…

Тяжело дышу, сжимая дверную ручку. Поднимаю глаза, чтобы проверить номер комнаты. Сорок один. Все верно.

Мне просто почудилось. Это галлюцинации от переизбытка кислорода в организме. Глубоко вдыхаю пыльный общажный воздух и медленно приоткрываю дверь, заглядывая внутрь. Нет. Глюк никуда не делся, а значит… Все взаправду.

Какого черта?!

Собираюсь с силами и вхожу в комнату. На моей постели спит парень. Лицо спокойное, ровное дыхание льется из чуть приоткрытых губ. Темная челка скрывает глаза, руки закинуты за голову, рядом с его бедром лежит открытый ноутбук. Тело расслаблено, а пятки свисают с края постели.

Никита…

Что вообще происходит? И как он здесь оказался?

На парковке не было его машины, я бы заметила. Но вот он! Лежит и сопит в две дырочки. Красота!

Сбрасываю куртку с плеч, стягиваю шапку и аккуратно снимаю обувь. Есть только один выход. Один шанс. Сейчас все закончится. Подхожу к кровати Вики, беру в руки ее подушку и на носочках приближаюсь к вторженцу. Я не собираюсь душить его, но показать, что самоуправство чревато последствиями стоит. Приподнимаю руки, чтобы прицелиться, и…