— Только не в мою студию. — Дэн в бешенстве хлопнул дверцей. — Ты уволена.

— Что? — Задохнувшись, я высунулась в окошко. — У тебя нет полномочий меня увольнять!

— Уволить, может, и не могу, но уж со своей-то съемочной площадки вышвырну. А теперь мы с Энди Уорхолом пойдем исправлять твои косяки. — И он решительно пошел в здание.

Тина восторженно показала мне сразу два оттопыренных больших пальца и побежала за ним.

Глава 8

— Какой негодяй! — Мама уронила слегка обвисший кусок пиццы «Полло ад астра» на тарелку и уставилась на меня, приоткрыв рот. — Что ж ты мне сразу не позвонила?

По понедельникам у нас с мамой традиционная встреча в пиццерии. Места мы меняем, чтобы не надоедало, но, как и ее дочь, Сара Саммерс — человек, придерживающийся порядка во всем. Изредка к нам кто-нибудь присоединялся — обычно Саймон, Эмили или Мэтью. Раз в год по особым случаям, вот как сегодня, с нами соглашается поужинать мой братец. Мы сидели в пиццерии уже около часа. Брат пока не появлялся.

— А зачем? Ты назвала бы его засранцем, а потом три часа зудела, что всегда была о нем невысокого мнения. Наверняка теперь думаешь, что высшие силы освободили рядом со мной место для настоящего достойного избранника, — сказала я, обмакивая тестяной шарик в чесночное масло. Иногда пицца — все, что в жизни нужно. Но сейчас я выбрала на пробу довольно модный ресторан «Кентский городок» в надежде, что наша встреча пройдет чуть элегантнее. Скажу сразу: класс заведения не помог.

— Ничего подобного, — горячо возразила мать, от волнения не зная, как приняться за роскошную пиццу с курицей.

— Ну конечно.

— Да, иногда я позволяю себе предположить, что все в этом мире происходит не без причины, — заговорила она. — Ты, конечно, меня перебьешь и не захочешь слушать, но у тебя по карте очень скоро пройдет Сатурн, так что этого и следовало ожидать. Наведение порядка в отношениях, необходимость решения назревших проблем. Сатурн всегда преподносит важные жизненные уроки.

Мне с детства говорили, что я мамина копия. Так и есть, по крайней мере было до смены моего имиджа. У нас одинаковые светлые волосы и голубые глаза. Я тоже невысокая, с плоской грудью и таким же чувством юмора. Правда, я не унаследовала мамину неистребимую веру в лучшее. Они с отцом познакомились еще подростками, полюбили друг друга, через несколько месяцев поженились, родили меня и моего братца, а спустя пятнадцать лет супружеского счастья папаша вдруг встретил новую родственную душу — свою секретаршу — и улетел вить новое семейное гнездо. Не прошло и пяти лет, как он попробовал все это повторить в третий раз. А через две недели женился на четвертой версии Своей Единственной. Мама же осталась вечной оптимисткой, и они с отцом по-прежнему лучшие друзья. Клянусь, папаша регулярно заезжает к ней на чашку чаю, а она иногда даже нянчится с моими единокровными братьями и сестрами. Мне это кажется диким, но родителей вполне устраивает. Правда, пережитое, по-моему, повлияло на мамино здравомыслие. Прежде открытая и жизнерадостная, с некоторых пор она взяла привычку твердить: «Все происходящее имеет свои причины», — добавляя: «Высшие силы всегда дадут тебе то, что нужно, если ты готова это принять». В последние годы она сдвинулась еще больше и перешла к тяжелой артиллерии — астрологии. Все это меня удручало, но братец Пол отказался вмешиваться, хотя я пыталась втолковать, что его позиция «чем бы ни тешилась, лишь бы не вешалась» только подтолкнет мать к другим опасным экспериментам — картам таро, планшеткам для спиритических сеансов и экстрасенсорике. Астрология — лишь стартовый наркотик.

— Саймон с самого начала обещал стать проблемой, и ты это знала, — сказала мама, выждав пару минут.

— Я знала?

Неужели правда?

— Ну как ты не помнишь, я же составляла вам карты! Ты Дева, он Скорпион, прочный союз невозможен! Противоположные знаки, худший вариант. — И мать с явным облегчением вернулась к своей пицце. В переводе на английский с астрологического это означало: «А я тебе говорила».

— Ну опять Мистик Мэг[26], к черту ее! — воскликнула я, не подумав.

— Рейчел Лулу Саммерс! — мгновенно отреагировала мать. — Приличные люди не выражаются в ресторанах!

В результате отвратительного музыкального вкуса маменьки я мучаюсь все свои двадцать восемь лет. Мое второе имя знают буквально несколько человек, и двое из них уже умерли. По естественным причинам, клянусь. Я им ничего не делала.

— Это не такой уж крутой ресторан! — обиделась я. Только растянутой футболки и потертых джинсов мне не хватает, чтобы вновь почувствовать себя пятнадцатилетней. Если я не придержу язык, мамаша того и гляди лишит меня карманных денег. Или расплачется. А этого мне уже не стерпеть.

— Извини. — Я глубоко вздохнула. — У меня стресс. Ты права — что ни делается, все к лучшему.

Мама притворилась, что зевает, и вытерла глаза. Можно подумать, мне без этого не стыдно.

— Я не буду ругаться, если ты не будешь произносить имя на букву «Эл», — сказала я, пихнув к ней тарелку шариков из теста — самое искреннее извинение у мужчин.

— Значит, у тебя все нормально? — спросила мама, почесав нос. — Я знаю, у тебя есть Эмили, и Мэтью, и бог знает кто еще, но со мной-то ты можешь не притворяться.

— У меня далеко не все нормально, — спокойно признала я. — Я впервые совершенно выбита из колеи, но с этим разберусь. Хочешь не хочешь, придется разобраться, правда?

— Откуда в тебе этот задор, эта решимость? — улыбнувшись, восхитилась мама и откинулась на спинку стула. — Ты всегда была такой рассудительной, такой уравновешенной…

— Твое звездное воспитание, — улыбнулась я в ответ, стянув один шарик.

— Естественно, — повела бровью мать.

— Вообще-то сарказм — моя привилегия. — Вслед за шариком отправился и кусок маминой пиццы. У меня привычка хватать из чужих тарелок.

— А я у тебя научилась, — сообщила она. — Слушай, у вас точно все кончено? С Саймоном?

— Точно, точно. — Я окинула взглядом зал. Множество счастливых пар с удовольствием уплетали недорогую пиццу «Экстраваганца». Уроды. — Он ушел. Оставил записку. Вчера мы переговорили.

Я знала, что маме вовсе не обязательно знать о наших дозаписочных кувырканиях. И не только потому, что тогда она устроит на Саймона охоту и пришьет его как собаку. Это, конечно, было бы неплохо, но навещать ее потом всю жизнь в тюрьме? Увольте. Тюрьмы у нас обычно у черта на куличках.

— Как же он мог быть таким бессердечным! — покачала она головой. Плотно лежавшие черные волосы, коротко подстриженные и разделенные на косой пробор, мягко поблескивали в свете люстр. — Хотя Скорпионы всегда эмоционально отстраненны и холодны.

— Мама!

— Ой, прости.

Я гипнотизировала последний тестяной шарик, пока мама со вздохом не подвинула тарелку ближе ко мне.

— Зачем ты вообще заказывала что-то, кроме этого? К салату даже не притронулась. — Мама ткнула вилкой в направлении салатницы. Ага, а это, значит, в ресторанах можно делать. — Ты, кстати, нормально питаешься?

— Да, — отозвалась я, вспоминая, когда в последний раз принимала горячую пищу. Пицца не в счет. — За мной приглядывают Мэтью и Эмили. Они не дадут мне умереть от голода, или заснуть в ванне, или наделать глупостей.

— Это я уже вижу. По волосам, — заметила мама, подхватывая вилкой здоровенный кусок тунца с моей тарелки. — Не может быть, чтобы ты сделала это сама.

— Неужели тебе не нравится? — Я повернулась так и этак, чуть взбив волосы для полного эффекта. — Все просто в восторге.

— Нет, конечно, прическа прелестная, — пошла на попятный мама. — Но у твоих друзей плохо получается удерживать тебя от глупостей, раз ты сама обкорнала волосы кухонными ножницами. Твои роскошные волосы… — Громко вздохнув, мама устроила минуту молчания, скорбя о моем загубленном маллете[27].

— Во-первых, ножницы были медицинские, — поправила я. — Во-вторых, у меня в любом случае это числилось в списке.

— Ты и твоя глупая жизнь, — сказала мать, с любовью глядя в мою сторону. Секунду я, дура, думала, что она смотрит на меня.

— Что, поссорилась со своим парикмахером? — Мне отвесили ощутимый подзатыльник. — Или Фредди Крюгер тренировался? Или помощь на дому приезжала?

— Здрасте, — произнесла я с должным отсутствием энтузиазма. Пол опоздал на час тридцать семь минут.

— Привет, мам. — Он обошел стол и нагнулся поцеловать сияющую мать в щеку. Мы с ней сойдем за Дока и Доупи, если в детском театре кончатся гномы, а Пол вымахал будь здоров. Он плотный и почти с Мэтью ростом, а если учесть, что Мэтью вообще практически чудо природы и принадлежит к расе гигантов, это немало. Но от отца брат взял только рост, и теперь на меня смотрели две одинаковые пары голубых глаз, увенчанные почти идентичными прическами, что было по меньшей мере странно. — Она тебе уже сказала, что ее говнюк дал ей отставку? — Пол схватил вилку и начал поедать мой салат и мамину пиццу одновременно.

— Пол, будь помягче с сестрой. — Мама шлепнула его по руке, стараясь сдержать улыбку. Я тоже сдержала колкое замечание о том, что любимому сыночку мать разрешает выражаться в ресторане. Еще я решила помнить, что мне все-таки не пятнадцать. — У нее же разбито сердце!

— Да, Пол, у меня же разбито сердце! — передразнила я, отбирая салат, хотя и не собиралась его есть. Спорим мы с братом всю жизнь, начиная с инцидента с «Лего» в далеком восемьдесят девятом. — Отвали!

— Рейчел, что за выражения!

— Да, Рейчел, что за выражения?

Последний раз я видела Пола, когда он ударом в нос отправил Саймона посидеть на заднице у входа в «Феникс», но, несмотря на неандертальское проявление братской любви, сегодня он явно не собирался уступать мне ни в чем.