Аято заметил Судзуки ещё тогда, когда парень погнался за ним по лестнице. Не зная, куда деваться, блондин остановился на парковке. Он чувствует, что Кен увидел его, и абсолютно уверен в том, что младший не пройдёт мимо. Но развернуться Такимура не может, оттягивает время до последнего, боится заглянуть в его карие глаза. Сзади уже отчётливо слышны твёрдые шаги. Судзуки подходит к нему со спины, останавливается, когда их разделяют ничтожные сантиметры, и дышит в затылок, не проронив ни слова. Вокруг всё стихает. Нет больше ни звуков выстрелов, ни громких сирен, ни разъярённых возгласов. Остаётся лишь бешеный стук сердца блондина и спокойное, размеренное дыхание Кена. Простояв так ещё около минуты, Судзуки всё же решается положить ладонь на плечо Аято. Но стоит ему прикоснуться к парню, как вдруг тот мгновенно вздрагивает и оборачивается, отходя на несколько метров назад. На доли секунды шатен чувствует укор, и Такимура улавливает потускневший взгляд, который вмиг возвращается в норму.

Теперь они лицом к лицу, но в воздухе висит всё та же тишина. Со стороны их можно было легко принять за незнакомцев. Изучая друг друга настолько тщательно и испуганно, они выглядели так, будто встретились в первый раз, а всё, что было раньше, не происходило вовсе. Прошёл всего лишь год, но казалось, что между ними «тогда» и «сейчас» пронеслась вечность. Кен всегда, сколько его помнил Аято, эмоционально переживал каждую мелочь, выходящую из планов. Однако в данный момент перед ним стоял непоколебимый и твёрдо уверенный в своих силах мужчина, готовый подмять под собственные правила любую несостыковку. Такимура же, как всю жизнь считал шатен, держал свои чувства и эмоции под надёжным замком бесстрашия. Теперь Судзуки смотрел на совершенно разбитого человека, уставшего и вымотанного настолько, что от одних мыслей о его страданиях накатывает ужас.

Молчать больше нет выдержки у обоих, и они практически одновременно произносят:

– Прости…

– Мне жаль.

Судзуки прикрывает веки и, глубоко вдыхая, делает шаг к Такимуре.

– Тебе не за что извиняться, – абсолютно искренне говорит он. – Я всё знаю. И о Киоши-сане, и о наркотиках, и об угрозах в мой адрес. Хидэки рассказал о том, как ты попал в группировку. И я понимаю, что заставило тебя уйти…. Теперь понимаю.

Кен проговаривает это слишком быстро, словно боясь что-то упустить, а Аято выглядит так, будто сказанное шатеном его совершенно не удивляет. Такимура упорно молчит, опустив взгляд в пол, и Судзуки решает окончательно сократить расстояние между ними. Он мгновенно подскакивает к парню, протягивая руки вперёд, но блондин резко отходит назад, так и не давая прикоснуться к себе. Внезапно, в глазах Аято собираются капельки слёз, а сам он вытягивает из заднего кармана Беретту. Кен делает очередную попытку схватиться за руку Такимуры, но тот грубо отшвыривает ладонь младшего и перезаряжает пистолет.

– Не подходи! Не нужно! – воскликнул он так отчаянно и безнадёжно, что у Судзуки всё внутри свернулось и поджалось в самые гланды. – Уходи! Это не стоит того… Я не стою тебя!

– О чём ты, Аято…, – было хотел перебить его Кен, но не смог вставить и пару слов.

– Нет, не говори ничего. Прошу, – всхлипывает парень, а его лицо беспорядочно меняет оттенки с багрового на мертвенно-бледный и наоборот. – Я просто устал…. Устал, понимаешь?! Мне надоело начинать всё с чистого листа, а затем разочаровываться лишь сильнее. Это, чёрт возьми, выматывает. Когда у тебя отбирают всё, чем жил. И вот, кажется, нашёл что-то, чем дорожишь, кого-то, действительно, важного. Уже строишь будущее, улыбаешься по-настоящему, счастливо, как и не надеялся улыбаться. А затем упускаешь это вновь. По своей вине. Из-за собственной глупости. Тебе хочется вскрыться, разбиться вдребезги, пробить себе череп, но ты продолжаешь держаться. Раз за разом талдычишь, что станет легче. И не становится. С каждым днём тебе всё труднее и труднее дышать. Но, знаешь, где самая гадость? Жизнь опять подкидывает тебе удачу. Ты встречаешь человека, которого когда-то давно потерял. И думаешь, вот она, справедливость. Но нет, – Аято истерично хохочет. – Её убивают. Случайно, но быстро. И всё на твоих глазах. Дьявол снова танцует джигу на крови. А у тебя в голове не укладывается, за что. Наверное, судьба играет в покер, где я неудачный расклад. Моя жизнь – это сплошная проверка на прочность. Все вокруг словно только и ожидают, когда моя психика не выдержит и полетит к чертям собачьим! – Кен было хотел встрять и спросить что-то, но Аято продолжил говорить уже более тихим и сорванным голосом. – Я потерял всех, кто был мне дорог. Только ты остался…. Но я не смогу пережить и твою смерть. Если проблема во мне, то я не прочь покончить с этим раз и навсегда, – Такимура подставляет Беретту к виску раньше, чем шатен успевает переварить услышанные слова.

– Стой! – опомнившись, срывается на крик Судзуки и мгновенно кидается к парню. – Нет, Аято, даже не думай! – надрывно восклицает он, вспоминая всевозможные варианты того, как можно выбить оружие из рук.

Кен был готов к тому, что блондин оттолкнёт его, не захочет и видеть, да даже попросту не окажется здесь. Но Судзуки и подумать не мог, что Такимура сломается окончательно. Он и не подразумевал, что Аято захочет покончить с собой. Однако в эту минуту парень стоял перед ним ни живой ни мёртвый. Кен смотрит на него исступлённо, а у самого ноги подкашиваются, и мозг бьёт тревогу такую, что он начинает напоминать пороховую бочку, болтающуюся над костром.

– Назови хоть одну причину, по которой я не смогу нажать на курок? – слёзы ручьями стекают по огненным щекам Такимуры, а рука, держащая пистолет, трясётся всё сильнее.

– Я навсегда останусь Кеном, любящим тебя, – не колеблясь, отвечает шатен и попадает в цель.

Беретта выскальзывает из пальцев и ударяется о бетонный пол. Следом за оружием Аято падает на колени, зажимая ладонями рот. Судзуки в доли секунды опускается к парню, сжимает его в крепких объятьях и позволяет уткнуться в свои ключицы. Только сейчас Такимура осознаёт, как же сильно он скучал. По этим сильным рукам, по сладкому кофейному запаху, по дыханию в своей светлой макушке. Ровному и спокойному. Как и весь Кен. Младший же, всё ещё не отпуская блондина, ногой отшвырнул пистолет подальше. Они просидели в такой позе, максимально прижавшись друг к другу, намного дольше, чем им показалось. И вот Аято уже не трясся, пытаясь остановить поток слёз. Впервые за вечер его сердце застучало в унисон сердцебиению шатена.

– Ты гораздо сильнее, чем думаешь, – заговорил Судзуки совсем тихо, так, что его можно было услышать, лишь абстрагировавшись от шума с верхних этажей. – Всегда, когда тебе приходилось переживать страшные вещи, сталкиваться с кошмарами наяву, проходить через несправедливость, неся на себе фальшивые ярлыки, ты жил. Каждый раз, когда тебе хотелось сдаться, всё равно находилось что-то, ради чего ты поднимался и стоял до конца. Но, знаешь, какая вещь заставляет меня восхищаться тобой? Все способны двигаться вперёд, когда под ногами твёрдая опора. Но ты никогда не шёл. И уж тем более не бежал. Ты доползал. Плёлся из последних сил, а затем падал, чтобы вздохнуть, но уже понимал, что нужно продолжать ползти.

Такимура поднял свои голубые глаза на Кена. И младшему на секунду показалось, что в его зрачках отразились звёзды. Смотря на такого хрупкого Аято, который прижимается ближе, что кончики носов соприкасаются, Судзуки наконец-таки улыбается. И блондин, как по щелчку, начинает смеяться.

– Вот этого…, – непонятно бормочет он, продолжая тихо хихикать.

– Что? – весело хмурит брови Кен.

– Твоя улыбка, – кивает Такимура в сторону его губ. – Это именно то, ради чего я продолжаю ползти. Ведь сколько бы лет ни прошло, одно остаётся неизменным. Ты улыбаешься всё так же, как и в детстве. Словно Сириус в тёмной ночи.

Они ещё несколько секунд хохочут, но, внезапно, где-то вблизи разносится серия выстрелов. Парни мгновенно подскакивают, начиная осматриваться по сторонам.

– Нужно выйти на улицу…

– Пошли в тот коридор, он выводит к запасному выходу из штаба, – стараясь собраться с мыслями, Аято указывает на проход рядом с воротами, и Кен уже хватает его за руку, стремительно подбегая к двери.

Как вдруг сверху доносятся многочисленные шаги, которые, судя по звукам, приближаются сюда. Парни поднимают головы именно в тот момент, когда на одну из платформ выскакивает вооружённый Glock 19 человек. Судзуки не сразу узнаёт в нём своего отца. Хромая походка, изувеченное гематомами лицо и взгляд, отдающий уже не яростью, а сумасшествием. Такимура напряжённо сглатывает, пытаясь оттащить Кена в дверной проём, и вроде как младший выходит из прострации, но только они разворачиваются к Соичиро спиной, как слышат громкий и озверевший голос.

– Ты! – воскликнул мужчина, и Аято уже абсолютно точно знал, что обращаются к нему. – Чёртов гадёныш. Думал, выбраться отсюда живым? – он выставил перед собой пистолет. – Не получится!

Мгновение, и он спускает курок. По всему помещению раздаётся выстрел. Кен реагирует молниеносно и всем телом набрасывается на Такимуру, припечатывая того к земле. Пока он прикрывает блондина собой, несколько секунд в помещении стоит тишина. Внезапно, Аято начинает мычать. И не так тихо, как при ушибах и ссадинах. Он корёжится, будто изнывает от боли, шипит и широко раздувает ноздри, стараясь глотать воздух глубокими вздохами. Кен боится пошевелиться, на мгновение ему кажется, словно он слишком резко навалился на старшего и сломал ему кость. Но Судзуки опускает ладонь чуть ниже и чувствует что-то мокрое. Парень аккуратно отрывается от Аято и видит, как из-под его брюк сочится кровь. Пуля вошла в бедро.

Со стороны платформ снова доносятся басистые крики и чья-то брань. Кен оборачивается на отца и видит, как тот пытается убежать от трёх экипированных штурмовиков. Такимура болезненно шипит, но старается сдержаться, прикусывая нижнюю губу. Хоть и притвориться не получилось –зубы впились так сильно, что по подбородку потекла кровь. Судзуки трясущимися руками стягивает кожаную куртку Аято, отбрасывая её в сторону, после чего задирает футболку и приспускает штаны. Сквозное ранение. Кровотечение венозное. Кен вспоминает все знания, полученные на курсах первой помощи. С каждой секундой Такимура становится бледнее, по его лицу стекает холодный пот.