– Я уже наелся.

Такимура изогнул одну бровь и заглянул в практически полную тарелку младшего.

– Шутишь? Ты не мог наесться этим.

– Мог. До твоего прихода я перекусил, так что можешь доесть мой рамён, пожалуйста?

Аято недоверчиво посмотрел в лицо Кену и, видя всю серьёзность шатена, медленно придвинул к себе его тарелку с лапшой. Младший лишь довольно хмыкнул, наблюдая, как Такимура быстро поедает вторую порцию. По правде говоря, Кен ничего не ел до прихода Аято, но убедиться в том, что блондин полностью насытился, для Судзуки было важнее, чем утолить свой собственный голод.

В этот момент шатен задумался над тем, почему они так сильно экономят на еде, ведь квартира им досталась за даром, и им не нужно выплачивать её аренду каждый божий месяц. Но парень сам быстро ответил на свой вопрос, понимая, что денег у них всё равно не будет очень много, а жизнь бывает непредсказуема. И, кто знает, что произойдёт завтра. Может, кто-то из них лишиться работы или парни и вовсе потеряют эту квартиру. Поэтому чем больше денег они отложат, тем у них меньше шансов попасть впросак.

Когда Аято доел рамён, они на скорую руку прибрались на кухне и сразу же пошли в спальню. Оба были настолько измотаны, что сил не осталось даже на то, чтобы принять душ. Кен с Аято просто свалились в мягкую постель и прижались ближе друг к другу, вскоре засыпая.

Где-то около трёх часов ночи, Аято начал ворочаться и корчить странные гримасы во сне. Парень то и дело сжимал руки в кулаки, скалил зубы и тяжело дышал. В этот момент его сознание рисовало как никогда красочный, но затуманенный сон.

“Маленький мальчик в чёрном балахоне лежит на земле в полнейшей тиши. Кажется, словно всё вокруг боится нарушить молчание. Однако эта тишина не расслабляет, а наоборот напрягает, заставляет грудную клетку сжаться от малейшего движения затёкшей руки или ноги. Но мелкие травинки и камешки больно колют спину, заставляя парнишку ёрзать, слегка приподнимая свой корпус. Он хочет встать, но вместо этого осматривается вокруг. Повсюду деревья, высокие, грозные, пугающие. Они устремились своими ветвями высоко вверх, прорезая чёрное небо. Холодно. Ветер пробивает до костей. Мальчик видит, как от сильных порывов сгибаются кроны сосен и секвой. Но ветер немой. А парнишка всё также не слышит ни звука вокруг. И с каждой секундой это заставляет его сердце биться всё сильнее. Он хочет закричать, но замирает с раскрытым ртом. В горле ком. Слёзы льются из глаз, обжигая лицо. Щёки становятся красными, словно ошпаренными кипятком. Мальчик подпрыгивает, вставая на ноги, и в истерике хватается руками за голову. Он рвёт свои пепельные волосы, кусает губы, а грудная клетка в это время разрывается на части. Тощие ноги поочерёдно стучат по земле, пинают близ лежащие камни, разрыхляют землю, которая внезапно начинает превращаться в зыбучие пески. Он тонет! Ему страшно. Деревья грозно нагнулись, смеясь над ним, вдавливая всё глубже и глубже в землю…

Внезапно, в лесу раздаётся еле уловимая мелодия. Мальчик вмиг раскрывает свои покрасневшие глаза. Под ногами уже нет зыбучих песков, а деревья стоят в полнейшем спокойствии. Мелодия. Она настолько тихая, что достаточно небольшого шуршания в кустах, чтобы заглушить её. Но мальчишка слышит, нет, он чувствует музыку. Она проходит под кожей, влезает в сознание. И страх исчезает из этого мира. Мальчик больше не может думать или чувствовать что-то, кроме этой мелодии. Она кажется такой знакомой и родной. Она зовёт его, тянет куда-то вглубь. И, делая один неуверенный шаг, парнишка чувствует прилив уверенности. Она заполняет каждую клетку хрупкого тельца. Босыми ногами он срывается на бег. Бег в темноту, самую глубь леса. И с каждой минутой музыка становится громче. Мальчик уже может различить лады. Спокойный минор сменяется резким мажором, ритмы мелодии набирают свой темп и вновь успокаиваются, но спустя пару секунд повторяют звонкие кульбиты. Мальчик бежит, спотыкается, камни режут ноги, но боли нет. Нет ничего, кроме музыки. Она становится всё громче, громче и громче. До закладывания в ушах.

Внезапно, парнишка выбегает из непробиваемой гущи деревьев. Лес кончается. А впереди прямо в глаза ударяет яркий и ослепляющий свет. Громкость музыки достигла своего апогея. Она играет, вопит, заедает, глушит! Кажется, ещё один шаг и из ушей хлынет кровь от такого невозможного шума. Но мальчик наступает ногой вперёд и, внезапно, всё вокруг потухает. Картина в сознании мгновенно сменяется полнейшей темнотой”

Аято широко раскрывает глаза, подпрыгивая на кровати. Грудь безостановочно вздымается от прерывистого дыхания. Во рту пересохло, а по лбу скатываются капли холодного пота. Это был сон. Самый обычный сон. Но чувства, которые ему пришлось испытать, сравнимы с кошмаром. Моменты из сновидения всплывают в голове кусками но, постепенно, они складываются в полную картину. Аято понимает, что это был обычный бред, но внутри его не покидает ощущение, что это видение несло за собой какой-то смысл. Понемногу приходя в себя, Такимура тошно выдохнул и, встряхнув своей белокурой головой, посмотрел на Кена. Младший мирно посапывал на другой половине кровати, немного приоткрыв свои пухлые губы. Аято слегка улыбнулся и аккуратно лёг обратно в постель.

Неприятные чувства после сна ещё не пропали. Они не давали покоя, мучали, забивали голову ненужными мыслями. Чтобы хотя бы немного расслабиться, Аято придвинулся ближе к Кену, скрепляя под одеялом их ладони и утыкаясь лицом в ключицы младшего. В таком положении Такимуре стало многим спокойнее. И спустя полчаса ему таки удалось провалиться в тихий и крепкий сон…

***

Календарь неумолимо перелистывал свои страницы, и вот уже прошла неделя с того момента, как Такимура узнал о Danaus и познакомился с Киоши-саном. За всё это время Аято не покидали различные мысли по поводу того дня. Парень не мог выкинуть их из головы ни на минуту. Такимура безумно хотел вернуться в Danaus, и он уже не пытался подавить в себе это желание. С каждым днём интерес к группировке, Киоши-сану и тому, что он знает, лишь крепчал. Аято прекрасно помнил месторасположение здания, в котором он находился в ту ночь, но парень понятия не имел, что сказать Киоши-сану о своём возвращение. В некотором роде это предаст принципы блондина, ведь тот всю свою жизнь старался избегать преступности. И нет, Аято всё ещё не собирался присоединяться к Danaus, но точно так же, как и он не был уверен в своём отказе от работы там. Блондин старался заработать на жизнь честным путём, он продолжал делать всё, что в его силах, но чем больше усилий прикладывал парень, тем меньше он получал взамен.

Сейчас Такимура размеренно шёл по оживлённому проспекту. Он отработал две смены в разных заведениях, из-за чего его руки безумно болели, шея затекла, а позвоночник стал деревянным. Аято так измотался, что перед глазами рябило. Он не спал всю ночь, работая над песней, которую согласился купить один парень за хорошие деньги. Именно к нему и направлялся блондин, держа в руках сложенный тетрадный листок и флэшку. Аято мысленно гордился своей работой, ведь песня вышла, действительно, прекрасной. Совсем недавно он нашёл студию, в которой ему удалось записать музыку. Однако фортепиано, стоящее в гостиной, теперь тоже очень часто звучало в их квартире. Блондин любил расслабляться за ним по вечерам, а Кен был без ума от его игры. Последние месяца были невыносимыми, они кардинально поменяли жизнь парней. Но музыка так и не пропала из души Аято. Кажется, что она была в его крови. Такимура частенько задумывался над тем, что если бы его судьба сложилась немного удачнее, то, возможно, он бы смог стать известным музыкантом. Но в данный момент самое важное для парня – деньги. А когда прибыль стоит выше, чем интерес, то успех предпочитает обходить такого человека стороной. Аято это знал, но иного выхода у него пока не было.

Блондин уже завернул на небольшую улицу и подошёл к назначенному месту встречи. Ему пришлось простоять в ожидании ещё несколько минут, во время которых в его голове всё не утихали мысли о Danaus.

“Интересно, Киоши-сан ожидает моего прихода? Или же у него есть план, по которому он подошлёт ко мне очередного человека и вернёт в группировку насильно? А, может, он решил, что я ему не нужен? Наверное, так даже лучше. Я хочу узнать всё, что ему известно о моём отце, но я не могу работать на Киоши-сана. По крайней мере, сейчас. Мне нужны деньги, но я смогу заработать их иначе, продавая свои песни. Кажется, парень, который должен сюда подойти, обещал неплохую сумму, а, значит, на данный момент я справлюсь и без работы на этих бабочек-монархистов”

Не успел Такимура подытожить свои рассуждения, как он увидел, что к нему бежит молодой парнишка в жёлтой куртке. Он очень быстро подбегает к Аято и сгибается всем телом, пытаясь отдышаться.

– Ты Сеиджи? – спрашивает блондин, попутно с этим расправляя в руке текст песни.

– Да, это она? – кротко интересуется парень, кивая головой в сторону листочка и флэшки. – Можно посмотрю?

– Конечно, держи, – сразу же отвечает Аято, протягивая обе вещи покупателю.

Парень аккуратно забирает листок, начиная внимательно изучать текст. Флэшку он быстро закидывает в карман. Такимура видит, как тот довольно улыбается и даже немного пропевает слова песни, постукивая ладонью по бедру в такт. Спустя минуту Сеиджи поднимает глаза на Аято и, довольный как слон, говорит:

– Ты и впрямь настоящий талант. Мне нравится то, как ты пишешь.

– Спасибо, – быстро благодарит парня Аято, приподнимая уголки своих губ. – Я спешу домой, так что давай ты сейчас расплатишься, и мы разойдёмся.

– Да, да, конечно, – суетливо отвечает Сеиджи, запихивая текст песни в карман своих джинсов и доставая пару купюр для блондина. – Вот, – быстро отдаёт деньги парень, сразу же отходя от Аято. – Ещё раз спасибо, и, возможно, до встречи, – поклонился он, начиная стремительно и резво удаляться в сторону, откуда пришел.