Он и не знал, что так бывает. То ли он слишком долго хотел ее, и оттого такой мучительно сладкой была победа, то ли его внутренний зверь учуял добычу, но стоило Никите коснуться Саломии, как его насквозь прошибло ударной волной. А когда она еще и оказалась в его руках, такая податливая и мягкая, желанная до одури, с соленой кожей и сладкими теплыми губами, он просто выпал из реальности.

Никита даже не помнил, как они очутились в спальне, лишь успел стянуть футболку и джинсы, а потом будто провалился куда-то, тот самый зверь, что прорывался все время сквозь заслоны, которые он так старательно строил, получил свободу, и теперь его было не остановить.

Кровь шумела в ушах, сердце ухало, все средоточие его теперь было в этой тонкой, хрупкой девушке, которую Никита подминал под себя жадно, грубо, он и хотел бы по-другому, но не мог. Показалось, что в начале Саломия вскрикнула, и отголосок запоздалого раскаяния промелькнул где-то на краю сознания. Надо было все же не гнать вперед, дать ей привыкнуть к себе, кто знает, что за недомерки были у девочки до него. Промелькнуло и растаяло, как и не было.

«Потом. Потом я буду нежным и всю тебя зацелую, а сейчас не могу, прости». Кажется, он это даже сказал вслух, хотя уверен не был, потому что и на миг не сумел бы оторваться от своей жены. Жены… От одного слова срывало крышу, предчувствия не обманули, Саломия — его жена! —  оказалась горячей, чувствительной и очень нежной.

Когда она гладила его спину, по позвоночнику будто текли горячие струи, пальцы ласкали его затылок, она искала его губами, а когда не находила, целовала шею, грудь, плечи — куда могла дотянуться. И каждый раз он вздрагивал от ее прикосновений, будто это впервые, будто он первый раз с женщиной…

«С такой женщиной  — да, впервые…».

…Никита осторожно опустился на локти и уперся мокрым лбом в плечо Саломии. Бешено колотилось сердце, грудная клетка вздымалась, руки подрагивали, еще один стон вырвался из груди, и Никита прижался губами к виску притихшей под ним девушки. Губы собрали соленую влагу  — морская вода? Откуда, уже давно должна была высохнуть.

А потом понял, что что-то не так, ее пальцы не сминали затылок, не царапали спину, не впивались в плечи. Никита перекатился на бок  — Саломия лежала, отвернувшись, закусив запястье, а второй рукой комкая простынь. Он провел ладонью по щеке  — мокрая.

— Мия,  — позвал, наклонившись и касаясь губами лица,  — что с тобой?

Но она не отвечала, тогда он встал на колени и поднял ее рывком, и уже тогда взгляд скользнул по простыни.

— У тебя что, месячные?

Саломия обхватила себя руками, отодвинулась к углу кровати, поджав ноги, шелковая завеса волос скрыла лицо, и до Никиты стало доходить… Медленно, очень медленно… Пока не дошло. Схватил за плечи, дернул на себя и взревел:

— Ты!.. Ты… Почему ты не сказала, что ты…  — так и не смог выговорить грубое «целка», только не о ней, и околомедицинское «девственница» тоже,  — что я у тебя первый?

— Потому что я знаю, как ты к этому относишься,  —  снова упала шелковая завеса, Никита выпустил Саломию из рук, и она снова от него отодвинулась.

— Что ты можешь знать?

— Я слышала ваш разговор с отцом,  — его жена говорила едва слышно, Елагину приходилось наклоняться, чтобы услышать.  —  Карточки за дверью рассыпались, я не специально… Я не хотела говорить тебе…

— Ты считаешь меня полным дебилом? Или садистом? — потрясенно смотрел на нее Никита.

— Нет,  — мотнула головой, шелковый водопад колыхнулся,  — я бы сказала, что месячные, если бы…  — а потом добавила совсем шепотом:  — Я просто не думала, что это так больно…

 Тут Елагину полностью изменила выдержка, он вскочил, трясущимися руками натянул джинсы, сгреб футболку и, ничего перед собой не видя, выскочил из бунгало.

Глава 22

Никита сидел в баре, уставившись в экран смартфона. Дышать было тяжело, грудь будто сковало стальными обручами, он даже пить не мог, так, сделал пару глотков и отставил. Сначала отправил в номер Саломии горничную с комплектом чистого белья, а теперь рылся в интернете. За полчаса Елагин перешерстил гору информации о всем, что касалось девственности, зарегистрировался на первом попавшемся форуме, но поняв, что там одни малолетки, испытал шок от нынешних нравов, схватился за голову и удалился.

В первую очередь его интересовало, как он сумел так облажаться, что ничего не почувствовал, хотя как тут сказать… Почувствовал. Что у него случился без преувеличения лучший в жизни секс, почувствовал, но вряд ли это было связано с тем, что Саломия оказалась невинной девочкой. Просто у Елагина напрочь снесло башню от собственной жены, и ее девственность была здесь вовсе ни при чем. Или все же была?

Никита взьерошил волосы и отпил виски. Все, все перевернулось с ног на голову, все его домыслы теперь казались глупыми, надуманными, притянутыми за уши. Как он мог поверить этой гниде Игнату? Как допустил, что к его жене прикасался своими грязными лапами бывший друг?

Ответ оказался до банального прост — все это время Елагин смотрел на Саломию как через кривое зеркало, а она была той, кем казалась — чистой светлой девочкой, чью психику, если верить отдельных персоналиям, Никита сегодня искалечил грубо и бесповоротно.

Его как магнитом тянуло обратно к Саломии, но он не мог представить, как посмотрит ей в глаза, что скажет. «Прости, я не хотел»? Так это бессовестная ложь. Хотел, еще как хотел, чуть молния на джинсах не лопнула, так хотел. Перед глазами встало прокушенное запястье, вцепившиеся в простынь пальцы, и Никиту передернуло. Торопливо отхлебнул из бокала и снова влез в сеть.

На глаза попалась медицинская статья, автор — заслуженный профессор, его солидный вид внушал доверие, и Никита решил полистать статью, а вдруг попадется что-нибудь толковое, но сразу завис над одним из советов.

«Подложите под бедра вашей девушки подушки»,  — прочел и тут же представил, как обстоятельно и деловито подкладывает под Саломию подушки, поправляет, спрашивает, удобно ли. Даже вернулся посмотреть на фото профессора, недоумевая — он что, серьезно, этот усатый мужик? Да там подвигом было уже хотя бы сразу не сорваться на бешеный темп, попробовать удержаться, а он и не пробовал даже…

«В некоторых случаях показано удаление девственной плевы хирургическим путем под местным или общим наркозом». Здесь Никита едва не выматерился, он тоже решил идти хирургическим путем. Правда, без наркоза…

А вот когда прочел, что у небольшого процента девушек кровотечение может не прекращаться и им показана медицинская помощь, не выдержал, вскочил и чуть ли не бегом двинулся к бунгало. Свет не горел, и внутри у Никиты все оборвалось. А вдруг она как раз и входит в тот небольшой процент? Ломился обоими кулаками и даже пару раз бахнул ногой, пока дверь не открылась.

— Никита? Что случилось?

«Что случилось! У нее, оказывается, ничего не случилось, это у него, мать его, случилось все, что могло! Это у него первый раз случился с бешеным маньяком!».

Никита не стал спрашивать разрешения и ввалился в дом, Саломия молча посторонилась, она почему-то держала руку у шеи. Он что, ей чуть шею не свернул? Остановился у порога и прислонился спиной к стене.

— Ты как?

Саломия пожала плечами и прикусила губу. Куда, она и так у нее вся распухшая… Никита вспомнил, какая сладкая она на вкус, когда он закусывал ее губы, когда она отвечала ему, и его качнуло, он даже за косяк ухватился.

Саломия избегала смотреть в глаза, а Никита напротив, не мог на нее наглядеться. Она отняла руку от шеи, и Елагин с тайным удовольствием заметил багровые отметины, следы захватившей его сумасшедшей страсти, и желание все повторить снова захлестнуло, накатило волной, пришлось приложить усилие, чтобы утихомирить разбушевавшееся воображение.

Он не задумываясь отдал бы все, что у него есть, если бы можно было отмотать назад этот день, он бы нес ее на руках от берега, а потом уложил на прохладные простыни, и все у них было бы по-другому. И сейчас бы он не стоял перед ней, как проклятый, а лежал рядом и гладил умопомрачительный изгиб от бедра к тоненькой талии, обхватывал эту талию ладонями, вдыхал аромат в ложбинке над ключицей и… Какой же он идиот!

 — Ты зачем пришел, Никита? — ее голос прозвучал отрезвляюще, Никита тряхнул головой. Если отматывать, то не день, а месяц, и вносить на руках ее нужно было в свою квартиру в первую ночь после свадьбы, которую он провел с Мариной, а Саломия уснула в кресле, потому что боялась даже на его кровать лечь.

 — Ты не отвечаешь на звонки, не вышла к ужину…

 — Я не голодна, спасибо.

 — Тебе… У тебя… Ничего не болит? — он сделал слабое движение руки в ее сторону, и она чуть заметно посторонилась.

 — Немножко…

 — Ты должна была мне сказать, Саломия, я бы не повел себя, как скот, — ну вот, он это сказал, только легче не стало от слова «совсем».

 — Никита, — она наконец подняла глаза и посмотрела на него очень ясным взглядом,  — давай больше не будем это обсуждать. Я совершеннолетняя, ты мой муж, и в какой-то мере я тебе даже благодарна. Когда мы разведемся, у меня не будет сложностей в отношениях с мужчинами.

Он едва не задохнулся.

 — Не понял. Ты хочешь сказать, что использовала меня, как штопор?

 — Если хочешь, считай так.

 — Ну, спасибо!  — выскочил и бахнул дверью, что та чуть не вылетела из петель, долго ходил, загребая ногами песок, пока не понял, что нарезает уже третий круг вокруг ее бунгало.

Он снова повелся на ее провокации, а ведь девочка лишь защищается, зачем было спрашивать об ужине, надо было просто принести еды. Никита даже остановился, ну почему здравые мысли приходят с таким опозданием? Наверное, она уже ничего сытного есть не будет, а вот фрукты можно попробовать.