— Как это? — Сквозь зубы спросила Ольга.

— А так. Каждый из них что-то такое себе про тебя представлял. Кому-то казалось, что тебя можно изменить, кому-то привиделось, что ты и так подходишь для отношений. Это и было взять в долг. А потом приходила реальность, и приходилось платить по счетам. Так что мне было проще — я ничего не занимала, я сразу все про тебя понимала и ни на что не надеялась.

Ольгу вдруг затошнило. Да что же это такое? Сидит здесь, улыбается, смотрит в глаза — и говорит такие ужасные вещи? Неужели она и правда настолько плоха? Неужели настолько не предназначена для отношений?

В эту секунду Ольга совсем забыла о том, как думала об этом сама. Забыла о том, как разрывалась между Алисой и своим образом жизни, отдавая предпочтение последнему, но мечтая при этом о первой. Забыла, как, вернувшись из Парижа, первым делом зашла в кабинет Ковальской, закрыла его на замок, и отдалась ей — холодно и расчетливо. Она обо всем этом забыла, и сейчас в ее душе возмущенно кричала женщина.

Как? Я — не способна? Как? Почему?

— Во мне что, нет ничего хорошего? — Спросила она, перебив Свету на полуслове. — Тебя послушать — так я получаюсь кем-то вроде Медузы Горгоны.

— Нет, — покачала головой Света. — Не Медузы. Ты скорее похожа на самку богомола, которая после секса просто откусывает партнеру голову, и все.

— Твоя голова на месте, — теперь из Ольгиных губ вырвались не слова, а шипение. Но Света ничего не замечала.

— Моя на месте. А остальные — давным-давно в твоей коллекции. Хочешь прибавить к ним еще одну? Валяй. Только предупреди бедную тетку о том, какая судьба ее ждет.

Ольга была уверена, что Света сейчас встанет и уйдет. Она даже представила, как хватает со стола сахарницу и кидает ей в спину. Изо всех сил кидает.

Но вышло не так. Света закончила говорить и спокойно придвинула к себе чашку кофе. Сделала глоток. Закурила.

— Ну что? — Спросила весело. — Все еще хочешь позвать меня с собой в Питер? Или куда там? В Тверь?

Ольга почувствовала, как быстро бьется жилка на ее виске. Короткими ударами, будто язык о внутренности колокола.

— Все еще хочу.

— Хорошо, — сказала вдруг Света и Ольга с изумлением посмотрела на нее. — Я поеду.

И она правда поехала.


«Вчера во время операции случайно задела артерию. Зашила, слава богу, и пациент скорее жив, чем мертв, но видела бы ты мое лицо — все в кровище, и только белая полоска от маски осталась. Ни дать, ни взять — Рембо местного разлива. Я скучаю по тебе, детеныш. Очень».

«Я стащила у тебя шарф. Помнишь, ты все бегала по номеру и не могла его найти? Так вот — это была я. Я загнала его под кровать — глубоко-глубоко, а потом вытащила и уложила в свой чемодан. Он так и лежит, в чемодане».



«Детеныш-детеныш…»



«Завтра у мамы день рождения. Я приеду, и буду два дня ходить по струнке, улыбаться и вести светские беседы. И каждый раз, когда под окнами будет раздаваться шум подъезжающего автомобиля, я стану оглядываться. Я буду ждать. Я буду очень ждать».




На этот раз Ольга попросила машину у Ксении. Ее новая кокетливая «Тойота» вряд ли выдержала бы раздолбанные тверские дороги, а вот Ксенина «Хонда» оказалась для этого в самый раз.

Ксения немного удивилась просьбе, но машину дала. Впрочем, по ее лицу было видно, что ей совершенно все равно — казалось, попроси у нее Ольга ключи от квартиры, она отдала бы и их тоже.

Выехали рано, с рассветом. Немного постояли в пробке на Ленинградке, а дальше Ольга вдавила наконец газ в пол и набрала приличные 110. Светка сладко посапывала рядом, из динамиков медленно лилась музыка радио «Монте-карло», и жизнь казалась не такой уж отвратительной штукой.


I'll never let you know I rather let you go

The feelings that I've got is just so "damn right now"

This can not be for real


Can't tell you how I feel

I want you so damn much

I can't believe it's real

I can not help I'm loving you




О да. Ольга усмехнулась и покрепче ухватилась за руль. Этот микс был популярен в московских клубах несколько лет назад. Она сама не раз танцевала под него в клубе «Рай». Это так и называлось — «сегодня мы отрываемся в раю». И все понимали, о чем речь.

Интересно, что сейчас на месте этого клуба? Что-то новое? Что-то, черт бы его побрал, более современное?

— Ностальгируешь? — Спросила Света, и Ольга от неожиданности чуть не въехала в притормозившую фуру. Выругалась, дернула руль и обогнала фуру по встречной, еле-еле протиснувшись между ней и мчавшимися навстречу машинами.

— Чувства, которые я испытываю — прокляты изначально, — задумчиво продолжила Света, будто и не заметив ее маневра. — Очень актуально, правда?

— Не знаю, — прорычала Ольга. — Для меня — нет.

Она старалась не думать о том, что чувствует. Если начинала — получалась какая-то ерунда. И потом, зачем думать о том, что никогда не сбудется?

На дачу они приехали даже раньше, чем планировали. На веранде суетились какие-то люди в форменной одежде — устанавливали столы, носили туда-сюда подносы с бокалами.

— Это ваша дача? — Спросила пораженная Света. И добавила совершенно неинтеллигентно. — Ни фига себе.

Ольга пожала плечами и помахала одному из юношей в форме — юноша стоял и откровенно пялился на нее со ступенек.

— Отнесите вещи в мою комнату, — велела она и прошлась по дорожке за дом — туда, где высились старые сосны.

— Я буду жить с тобой? — Спросила Света, идя следом.

Ольга даже отвечать не стала. Прошла еще немного, пока дом окончательно не спрятался за зарослями, прислонилась к дереву и достала сигареты. Света подошла и встала рядом.

— Ты чего?

Ольга вздохнула. В этот раз это было даже труднее, чем обычно. Еще ничего не началось, а ее глаза уже наливались кровью, а сердце — яростью.

— Почему все так? — Спросила она у Светы. — Почему все так, а не по-другому? Почему мама воспитала меня такой? Почему отец не помешал ей? Почему, Светка?

Теперь была Светина очередь вздыхать. Она обняла Ольгу за плечи и ласково погладила волосы.

— Милая, ты задаешь вопросы, на которые человечество еще не придумало ответов. Твои родители — такие, и это данность. Ничего не поделаешь.

Ольга мотнула головой и глубоко затянулась. Ее изнутри разъедала обида и горечь.

— Я часто думаю — почему все не сложилось по-другому? Если бы у меня было другое детство, если бы мама не пыталась сделать из меня продолжателя рода, а просто… любила бы меня? Может быть, тогда и потом все вышло бы иначе?

— Может, — легко согласилась Света. — А может, и нет. Кроме того, я уверена, что она тебя любила.

Ольга засмеялась. Со злостью, пережевывая зубами желчь.

— Любила она, как же. Она любила свое творение, а не меня. Любила ту, кем я так и не смогла стать.

— Ну почему не смогла? — Света обеими руками взялась за Ольгины щеки и заставила ее посмотреть на себя. — Ты смогла, рыжая. Я думаю, ты как раз и стала такой, какой она хотела тебя видеть. Но правда в том, что ты, похоже, хочешь чего-то совсем другого. Вот только знаешь ли ты, чего именно?

— Нет, — послушно согласилась Ольга. — Не знаю. В этом и есть основная беда — я не знаю, чего я хочу. Если признать, что маме я уже все доказала, то не останется ничего. Да ничего уже не осталось.

Света помолчала немного и вдруг положила ладонь на Ольгину грудь. Ольга вздрогнула.

— Помнишь, я тебе сказала, что в тебе умерло то, что можно любить? — Услышала она ласковое. — Кажется, я ошиблась. Оно не умерло. Оно просто заснуло, а теперь просыпается. И именно поэтому тебе сейчас так больно.

Когда они вернулись в дом, гости уже начали собираться. На ступеньках Ольга лицом к лицу столкнулась с мамой.

— Привет, — пробормотала она, попытавшись проскочить мимо, но мама остановила ее холодным «Ольга».

Она была великолепна, эта прекрасная и величественная мама. В длинном жемчужного цвета платье, с идеально уложенной прической волос, с ярким — вечерним — макияжем и двумя кольцами на пальцах — одно обручальное, одно фамильное. Все как полагается.

Не успевшая переодеться Ольга тут же почувствовала себя Золушкой.

— Почему ты так одета? — Не спросила, вопросила мама, оглядывая ее с ног до головы. — Что это за ужасные брюки, Ольга?

— Это джинсы, мам, — пробормотала Ольга, сделав еще одну попытку сбежать. Она провалилась, как и первая.

— Не смей мне дерзить. Я прекрасно вижу, что это джинсы. Почему ты позволяешь себе появляться на приеме в таком виде?

Она так искренне была возмущена, так искренне негодовала, что Ольге вдруг стало не страшно, а смешно.

— Потому что это дача, мама, — сказала она, смело глядя матери в глаза. — И потому что мы не успели переодеться.

— «Мы»? — Мама так обрадовалась, что даже пропустила первую часть Ольгиного пассажа. — А где Игорь? Почему он не подходит поздороваться?

— Потому что я приехала не с ним.

Третья попытка оказалась удачной. Воспользовавшись секундным замешательством мамы, Ольга проскользнула мимо нее в дом, взбежала на второй этаж, влетела в свою комнату и захлопнула дверь. Она тяжело дышала, и сидящая на кровати Света с удивлением на нее смотрела.

— Сбежала от маман, — пояснила Ольга. — Она устроила мне очередной допрос, а я взяла и сбежала.

— Молодец, — одобрила Света. — Давно пора.

Ольга не стала уточнять, что именно она имела ввиду. Ей предстояло нелегкое дело — переодеться к приему всего за двадцать-тридцать минут. И она с успехом выполнила задачу.

Вниз они спустились вместе. Ольга отметила про себя, что Света явно стала смелее: она не жалась к Ольгиному плечу, как в прошлый раз, а входила в зал твердо, уверенно и немного нахально.

Гостей в этот раз было немного — всего человек двадцать. Ольга знала каждого из них в лицо, но совершенно не помнила имен. Они стояли небольшими группами, то и дело оглядывали красиво украшенную цветами гостиную, и Ольге вдруг очень захотелось на виду у всех подойти к огромным окнам, взять в руки тяжелую портьеру и сделать с ней что-нибудь ужасное. Высморкаться, например.