— Света, — сказал он, — что это значит?

— Кому ты будешь верить — ей или мне? — обиженно спросила Света, надувая губы.

— Ваня, сам подумай, — сказала Ира, — зачем мне врать?

— Как это — зачем? — недобро усмехнулась Света. — Можно подумать, для кого-то секрет, что Малышева по уши втрескалась в Ваню и уже не знает, как извернуться, чтобы обратить на себя его внимание!

От злости глаза ее сузились и стали как щелки. Губы кривились, произнося злые, жестокие слова, и Ира решила, что никогда не будет говорить гадостей, потому что они уродуют даже самое красивое лицо.

— Хорошо, — сказала она, обращаясь к Свете. — Если я вру, если коробок с анашой взяла ты, то где же он тогда?

Света заерзала на месте и сказала:

— Где, где… Выбросила я его. А что, нужно было сохранить?

— Вот он, — сказала Ира, вынимая коробок из кармана куртки. — Аня мне отдала, чтобы я от него избавилась.

Ваня взял коробок и осмотрел его со всех сторон.

— Это тот самый коробок… Где ты его взяла?

— Я же говорю, у Ани. Потому что это она его достала, и это благодаря ей тебя не выгнали из школы…

Ваня заметно помрачнел и вопросительно посмотрел на Свету.

— Подумаешь — коробок! — огрызнулась она. — Ну, хорошо, это не я его вынула, что дальше?

Она смотрела на Ваню насмешливо и чуть враждебно. Ей было неприятно, что ее разоблачили, но вместо того, чтобы признать свою вину, Света решила казаться наглой и равнодушной.

— Тогда зачем? — спросил Ваня. — Зачем ты меня обманула?

— А я и не обманывала тебя, — поднимая брови, сказала Света. — Ни с того ни с сего ты сам решил, что это я тебя спасла, начал благодарить… Что мне оставалось делать?

— Отказаться от моей благодарности, — тихо ответил Ваня. — Ты должна была меня остановить.

— А я не хотела тебя останавливать, — с вызовом сказала Света. — И почему, собственно, из-за какой-то ерунды ты устраиваешь мне допрос? Противно слушать.

— Мне тоже, — с расстановкой сказал Ваня. Мне тоже противно.

С тех пор как Ваня узнал тайну своего рождения, ему стала невыносима любая ложь. Он и раньше врал крайне редко, только если это было действительно необходимо: чтобы не обидеть или чтобы не волновать. Но теперь ему стало казаться, что все несчастья происходят от обмана, от того, что люди хотят представить мир другим, чем он есть на самом деле. «Ведь если бы с самого детства я знал, что я — приемный сын, я бы не стал меньше любить своих родителей, — думал Ваня. — Просто эта правда защитила бы меня от любых нападок, от любого злословия».

— А если тебе противно, то я никого не держу, — услышал он голос Светы. — Тоже мне — борец за справедливость. Еще непонятно, как анаша оказалась у тебя в сумке!

Увидев, что Ванино лицо изменилось, как от удара, она тут же пожалела о сказанном, но было уже поздно. Ваня поднялся со скамейки, перекинул сумку через плечо и пошел в сторону метро, даже не попрощавшись.

— Ваня! — Света бросилась за ним вдогонку, не обращая внимания на то, что случайные прохожие оглядываются на нее. — Ваня, постой!

Ваня остановился и ждал, что она скажет. Света понимала, что это должны быть какие-то очень важные, правдивые слова, иначе он снова развернется и уйдет навсегда.

— Ваня, пожалуйста, прости меня! — сказала она. — Эти слова вырвались у меня случайно. У меня ведь даже нет их в голове! Как будто какой-то злой дух мне их нашептал…

Он молчал и смотрел в сторону, но не спешил уходить, и уже за одно это она была ему благодарна.

— Пожалуйста, не сердись… Я хотела, чтобы ты думал обо мне хорошо, чтобы любил меня, поэтому и соврала. Разве это так страшно?

Ваня с укором посмотрел на нее, и она поняла да, для него это страшно. Потому что любовь — это еще не оправдание для лжи.

— Но если ты только меня простишь, я больше никогда так не поступлю, — уверяла она его. — Сейчас, когда мы в ссоре, мне так плохо-плохо, а если ты простишь, мне будет так хорошо-хорошо…

Ваня подошел к ней, обнял за плечи и притянул к себе. Она прижалась щекой к его щеке и замерла.

— Я не сержусь, — сказал он. — Больше не сержусь. Только, пожалуйста, никогда мне не лги. Я люблю тебя просто такой, как ты есть.

…Но вся эта сцена разыгралась только в Светином воображении. На самом деле она смотрела на спину удаляющегося Вани и не могла шелохнуться. Ей хотелось бежать за ним и произносить все нужные слова, но она сидела на скамейке, как приклеенная.

«Он должен любить меня, несмотря ни на что, думала она, чтобы не заплакать. — Если сейчас его окликну, он сочтет это за слабость. А если хочешь, чтобы тебя любили, нужно быть сильной».

Она была так занята своими мыслями, что даже забыла о присутствии Иры, которая сидела на другом конце лавки и смотрела в землю. Ире было неловко, что из-за нее произошла ссора, но она ни о чем не жалела.

— Что, радуешься? — обратилась к ней Света. — Добилась своего, да?

Ира с удивлением посмотрела на нее.

— С чего мне радоваться? — сказала она. — Ты соврала, и я тут ни при чем.

— Ну, беги, беги к своей Малышевой, — продолжала Света. — Можешь ей доложить, что мы с Волковым расстались и теперь путь свободен… Только не для нее, поняла? Так ей и передай.

— Между прочим, — вставая, сказала Ира, — Аня вообще не хотела, чтобы он об этом когда-нибудь узнал. Она не для того его спасла, чтобы хвастаться.

— Ой-ой-ой, какие мы благородные! — с притворным восхищением воскликнула Света. — Одна я — обманщица и мерзавка. А знаешь почему?

— Почему? — растерянно спросила Ира.

— Да потому, что вы все мне смертельно завидуете. И тому, что я такая стройная, и тому, какие у меня ноги, и тому, что Волков меня любит… Небось, полжизни бы отдали, чтобы очутиться на моем месте, она криво усмехнулась. — Только где вам! Кишка тонка!

— Я бы не хотела оказаться на твоем месте, тихо, но твердо сказала Ира. — Ни за что бы не хотела.

Света от неожиданности замолчала, но довольно быстро нашлась.

— Да потому что тебе это и не грозит! — закричала она. — И вообще, ты меня еще попомнишь! Я тебе еще устрою сладкую жизнь. Никто не может безнаказанно строить против меня козни.

Ира увидела маму, которая возвращалась из булочной, помахала ей рукой и пошла навстречу, а Света так и осталась сидеть на скамейке, брошенная всеми. Она осталась наедине со своей злостью, и теперь ей никто не мешал думать. «Вы еще пожалеете, что так со мной обошлись. Все пожалеете. Вы еще меня вспомните». От бессильной ярости ей хотелось плакать, но она не давала волю слезам. «Не дождетесь, — говорила она себе. — Кто вы такие, чтобы из-за вас расстраиваться!»

Но потом Света вспомнила, как Ваня называл ее «солнышко» И проводил ладонью по волосам. Она коснулась своей головы, повторяя его движение, и заплакала горько, без слез.

12

Света вернулась домой, села в кресло рядом с телефоном и пристально посмотрела на него. Ей казалось, что вся ее жизнь зависит от того, зазвонит этот бездушный аппарат или нет. Она гипнотизировала его добрых десять минут, так что даже глаза заболели, но он молчал.

— Ну, и черт с тобой. Ну и не надо, — сказала она и поднялась с кресла.

Она не успела сделать и нескольких шагов, как услышала резкий, пронзительный звонок. Света схватила трубку и нарочито доброжелательным, веселым голосом сказала:

— Алло?

В трубке молчали, но она слышала чье-то прерывистое дыхание.

— Алло, я вас слушаю! — более настойчиво повторила она.

На том конце провода кто-то вздохнул и повесил трубку.

«Это он, — подумала Света. — Он не хочет звонить сам, наверное, ждет, чтобы это сделала я. Может, действительно позвонить?»

В нерешительности ее рука зависла над аппаратом. «Или нет, он тогда подумает, что из меня можно веревки вить».

Снова раздался звонок.

Но на этот раз Света не торопилась, она подождала и взяла трубку только на шестой гудок.

— Говорите, — требовательно сказала она. — Смелее!

Из трубки послышалась музыка. Очередная дурацкая песенка про любовь в исполнении безголосой певицы. Света послушала немного, но когда поняла, что разговаривать с ней никто не собирается, гневно сказала:

— Прекратите хулиганить! — и дала отбой.

Она немного помедлила, но потом решила, что такие звонки — хороший повод для разговора, и набрала Ванин номер. Сначала никто не подходил, но потом она услышала очень далекий, искаженный помехами и усталый голос Вани:

— Алло?

У Светы перехватило дыхание и сильно забилось сердце.

— Это я, — дрожащим голосом произнесла она. — Я — Света.

— Слушаю, — бесстрастно сказал Ваня.

И она услышала совершенно чужой голос. Даже трудно было представить, что совсем недавно Ваня называл Свету «солнышком». Ей стало так горько, что она почувствовала резь в горле, отчего было трудно говорить. Но потом, испугавшись, что Ваня может повесить трубку, сказала:

— Ты мне сейчас не звонил?

Она задала этот вопрос и тут же почувствовала, в какое глупое положение себя поставила. Ведь обычно так начинают разговор люди, которые не могут придумать более правдоподобного повода для звонка.

— Нет. Не звонил, — холодно ответил Ваня.

— А то кто-то вешает трубку… Я думала, что ты…

Света совсем запуталась и растерялась.

— Не имею такой привычки, — заметил Ваня. — Если я хочу с кем-то поговорить, то я звоню и говорю. А вешать трубку — это детский сад.

— Значит, это не ты… Значит, ты не хочешь со мной поговорить?

Ваня молчал. Он никого не хотел обижать. Особенно Свету. Но иногда приходится быть жестоким.

— Честно говоря, не представляю, о чем, — сказал он.