От моей дерзкой Ары в той затюканной шлюхе не осталось ничего. Они сломали ее. – Михен взлохматил собственные волосы, и взяв в руки «живую картину» встряхнул ее, и поставил обратно на стол. – Я занял денег у друзей и выкупил ее у ее сутенера. Забрал, отвез, в клинику на реабилитацию. Она вроде бы сначала была рада, и курс прошла. Я был на седьмом небе от счастья, думал, что у нас будет семья. Но вот только Ара, уже больше не была собой. Я предложил ей ходить на курсы в университет, чтобы она готовилась к следующему году, поступить. Она согласилась. Все вроде было хорошо, я несколько месяцев летал от счастья, но потом мне друзья сказали, что видели ее стоящей у дороги. Я сходил в университет, а она не на одном занятии не была, оказывается, и вместо курсов опять занялась проституцией.

Михен вновь взял в руки «живую картину» и встряхнув её, посмотрел на доктора, ожидая увидеть от него хоть какую-то поддержку, но лицо у мужчины было совершенно не проницаемым. Песчинки опять начали оседать, а на картине проявляться холодная безжизненная ночная пустыня. Темно-синяя жидкость, создавала иллюзию ночного неба.

– У меня был шок, – хмыкнул Михен, поставив «живую картину» на место, и откинувшись в кресле, посмотрел в потолок. – Помню, как тогда впервые ударил ее. А она в ответ, только села на корточки, сжалась вся в комок, и закрыла голову руками, ожидая очередных побоев. Мне так хреново стало. Я думал, что с ума сойду. Молча закинул ее в машину и домой увез. Она, оказывается, опять колоться начала. Я у нее следы от уколов нашел, под коленками, да между пальцами на ногах. Она скрывала от меня. А проституцией занималась, чтобы на героин хватало. Я-то ей только на проезд давал до универа, это же копейки…

Я с ней тогда дома закрылся, хотел, чтобы она ломку пережила, так, без профессиональной помощи. У меня денег не было опять ее в клинику увозить, я и так весь в долгах был. Родители мне мало денег давали, они не такие богатые, как дед. А к деду обращаться я и не думал, слишком гордый был.

Ее три дня подкидывало, она от боли кричала. Ее так выворачивало… Но я думал, что все пройдет.

Оказалось, что у нее сердце не выдержало, просто остановилось.

Я вызвал скорую, но было уже поздно. Моя Ара умерла. И все из-за моей самонадеянности и злости. Я обижен был на нее очень сильно. Я ведь из-за нее свою жизнь похерил. Из-за нее от многого отказался. И потом уже, когда нашел, бегал с ее сутенерами, проблемы утрясал. Это ведь тоже все не так просто. Пришлось много отступных за нее отдать. Благо хоть друг никогда не отказывал, всегда помогал. И с бандитами-то тоже он помог. Они бы со мной и разговаривать не стали. Пристрелили и забыли. Она считай, была уже их собственность. У них же какой расклад – если телка без мозгов и одна поехала в чужой город, значит туда ей и дорога. А я сам виноват, что не уследил. Значит не особо и нужна была, раз позволил уехать.

И потом, она ведь мне врала. Целых три месяца за лоха держала. Я как дурак домой на крыльях прилетал. Даже устроился подрабатывать помощником в одну фирму. Мальчиком на побегушках.

– Я! – Михен горько усмехнулся. – Мальчик на побегушках. Но я тогда ради нее землю готов был жрать. Лишь бы моя Ара поступила, лишь бы она свою мечту исполнила. И плевать мне было на всех ее клиентов, и на то, что я ее от сифака лечил. Мне на все это было плевать… а она…

Михен махнул рукой, а его глаза покраснели.

– И вот результат… Моя Ара умерла от ломок.

Мужчина не выдержал, из его глаз полились слезы, он и сам не понял, почему его лицо мокрое. Давно он не плакал, и тогда не слезинки не проронил, а пошел напиваться, куролесить, и не заметил, как сам на наркоту подсел…

– Меня менты немного потаскали, – продолжил он, вытираясь салфетками, что молча поставил перед ним, психолог. – Мой друг… у него связи были, и меня отмазали. Признали смерть Ары несчастным случаем. Мне еще врачи в скорой помощи сказали, что я не виноват, она наркоманка, а они все рано или поздно, вот так кончают. И близких никогда никто в такой смерти не обвиняет. Но я-то понимал, что это я виноват, что это я не вовремя вызвал бригаду скорой помощи. Это я со злости все сделал. Видел ее страдания и не помогал.

Михен выкинул салфетку в урну.

– Я, когда Гелю увидел, у меня внутри что-то сжалось, я на мгновение подумал, что это Ара моя стоит, только повзрослевшая уже. Права опять качает. Ара тоже была любительницей поскандалить. Потом-то до меня дошло, что это не она вовсе…

Михен замолчал с удивлением рассматривая в своих руках еще одну салфетку, и криво усмехнулся. Стало стыдно, все же он привык быть сильным, а тут расплакался, как девчонка.

– Вы не виноваты в том, что случилось с Арой, – сказал врач.

– Виноват, – покачал головой Михен.

– Но ведь это не вы насиловали и издевались над ней, это не вы подсадили ее на наркотики, вы наоборот пытались ее вытащить, – начал говорить Артем Викторович, но блондин его прервал.

– Это я спровоцировал Ару на поездку в Москву. И это я не остановил ее. Я сказал тогда, что ей никогда не прославиться. Что она никогда не станет певицей. Да таких, как она пруд – пруди. В общем, наговорил ей тогда в запале много чего… Мне хотелось сбить с нее спесь. Хотелось, чтобы она обожглась и попросила меня о помощи, а я бы, как герой ее спас. У меня тогда столько дерьма в голове было. Я ведь мог ей просто так помочь. Попросить родителей, они бы ее встретили, и помогли в университет устроиться по блату. Моя мама любительница оперы. Ей бы только услышать голос Ары, так она бы сама за нее побежала просить. У меня мама, когда видит настоящих талантов, она за них всем глотку готова перегрызть. А я знал, что у Ары нелады с русским и математикой были, она слишком много внимания уделяла своему голосу и игре на фортепьяно, вместо того, чтобы учить правила. Я понял, что ей не поступить, разузнал какой там конкурс серьезный на одно место. И даже матери позвонил, спросил, нет ли у нее связей. Мама сказала, что поможет, если она действительно талантлива. Вот только я же хотел, чтобы Ара меня сама попросила. А она слишком гордая была. Решила в эту проклятую забегаловку устроиться. Это я виноват, что с ней все это случилось…

Михен закрыл ладонями лицо и всхлипнул, а затем не выдержал и разрыдался.

Артем Викторович молчал, понимая, что сейчас нельзя говорить ни слова. Сейчас его пациент находится в крайне уязвимом состоянии, и это состояние может вылиться в сильную агрессию. Мужчины не плачут, и держат в себе все негативные эмоции. Особенно такие, как этот мужчина. От того их эмоции и начинают выливаться в необычные привязанности или фобии, но чаще всего в неконтролируемую агрессию. Вот и сейчас Михен впервые рассказал, то, что держал в себе много лет. И эмоции хлынули из него. Вся та боль и вина, что он все годы хранил в себе. Все равно, что вскрыть старую рану, которая уже зарубцевалась снаружи, но внутри, так и продолжала гнить, а сейчас вся гниль и кровь начали выходить наружу слезами.

Спустя какое-то время, когда истерика пациента начала сходить на нет, врач заговорил спокойным голосом, он не задавал вопросы, он просто констатировал факты:

– Вы перенесли свою юношескую привязанность, закончившуюся трагически на Ангелину, и решили, что на этот раз, вы не позволите девушке совершить глупый поступок и сделаете все возможное, чтобы защитить ее, даже против ее воли. И вы, по всей видимости, постоянно этим занимаетесь, в течение жизни. Про вас ходят слухи, будто вы «воспитываете» идеальных жен и любовниц. Но, по сути, поставляете проституток своим богатым друзьям. При этом, пытаясь изменить их жизнь к лучшему…

– Они сами ко мне приходят, – усмехнулся Михен, не удивляясь осведомленности доктора. Все же его посоветовал ему один из тех самых знакомых, которого он свел с одной из своих девочек. – Я собственно и не собирался этим заниматься, но все началось с девчонок – Веры и Ольги. Примерно через три месяца, после смерти Ары, я в очередной раз в хлам надирался в какой-то забегаловке, пытаясь залить алкоголем собственную боль и вину. Они подсели ко мне и попросили убежища, сказали, что слышали, будто я одну девчонку вытащил, правда она дура, не оценила и померла от передоза.

Лицо блондина исказилось в болезненной гримасе, но на этот раз, он смог справиться с очередной истерикой.

– Девчонки сказали, что готовы отдавать мне пятьдесят процентов, если я буду находить для них нормальных клиентов, и защищать. Потом приходили еще и еще, их становилось все больше и больше…. Я улаживал проблемы с их сутенерами.

…Даже нашел тех подонков, что Ару насиловали, опять же с помощью Лисовского. Вылавливали их вместе по одному, душу отводили. Собакам – собачья смерть. А что толку? Ару все равно это не вернуло….

Конечно же, эти воспоминания Михен держал при себе.

– Вот так я и стал тем, кем стал, – мужчина шутливо поклонился, разведя руки в стороны. – Правда, сам тоже на наркоту подсел, потом друг меня вытаскивал много раз, за шкирку утаскивал в центр реабилитационный. Родители от меня отказались, мать, как узнала, чем я занимаюсь, сказала, чтобы больше не приходил. А еще позже, дед заболел. Я только тогда понял, что надо на ноги становиться и прекращать жизнь прожигать.

– Надо же, – Михен с удивлением посмотрел на доктора, – а ведь я никогда не задумывался – нахрена мне все эти девки сдались? Денег от них – кот наплакал, больше того проблем. Я ведь, в принципе, мог уже давно с этим завязать, но так и продолжаю с ними возиться.

– Во всех них, вы видите Ару, – тихо ответил психолог. – Идете по кругу, бесконечно пытаясь что-то изменить в их судьбах. Помочь, и увидеть, что жизнь этих девушек действительно меняется. И наверняка считаете, что и Ара могла бы измениться и все забыть, если бы захотела. Потому и не можете распрощаться с этой профессией. В Геле, вы тоже увидели Ару, но только другую. До того, как она стала проституткой. До того, как изменилась. И ваше подсознание за вас решило, что это ваш шанс, успокоиться, и заставить утихнуть душевную боль из-за потери юношеской любви.