Анастасия Бельская - Я — осень, а ты май

И вот она курит, такая молодая, но уже замужняя и с ребенком, а я смотрю и любуюсь ее ровной улыбкой, и блестящими глазами. Она была прекрасна тогда — и на мой вопрос о поцелуе просто кивнула, прикрыв глаза. Наша первая встреча закончилась именно так — ее нежными губами на моих губах, и молчанием при всех об этом. Мне тогда казалось, что я влюблен больше, чем когда-либо — и тогда же вечером я узнал, что с мужем у них проблемы, и Кира на грани развода.

Она и развелась вскоре. Правда, тут же нашла другого — а мне досталась лишь ее улыбка, и пустое «извини» на признание. Не сказать, чтоб я убивался — но когда тебя посылает со всеми серьезными намерениями в одно хуевое «извини», то как-то веры в чувства поубавляется.

А теперь вот она уже сама летит ко мне навстречу, как только видит из-за спины коллеги.

— Ну как, захомутала шефа? — спрашиваю, когда она уже рядом, и очень стараюсь, чтоб мой голос не звучал зло.

Не получается. Кира чуть изгибает брови, и принюхивается, морща носик.

— Твои сигареты пахнут так крепко, будто ты все еще куришь, — все же выводит она улыбку, и хватается за мой локоть, — а с Александром Дмитриевичем мы отлично пообщались. Он обещал позвонить, как только у него появится время для эфира…

— Чудесно.

Она снова хмурится, когда я прерываю ее поток новостей, и веду к выходу. Нахуй это продолжение банкета — хочу домой, скинуть злость и напряжение, и Кира мне в этом поможет…

— Мы не останемся?

— Зачем? Появились, показались, теперь пора открыть бутылку в более интимной обстановке.

Я нарочно веду носом ей за ухо, вдыхая сладкие духи, и зачем-то сравнивая их с запахом от Насти. Когда мы были вдвоем в съемной квартире, никаким парфюмом от нее не пахло — лишь гелем для душа, да телом, которое я мог глотать до умопомрачения.

Сегодня, правда, я смог уловить легкий запах духов, когда она оказалась близко — и это было явно что-то ее, личное и раскрывающееся так только на ее коже, подчеркивая истинный запах, а не перебивая его. Никакой привычной цветочности или сладости — лишь осенняя пряность и свежесть, которая до сих пор кружила мне голову.

— Максим?

Мда, задумался, а Кира на пассажирском, кажется, опять что-то рассказывала. Я поднимаю брови — и она со вздохом повторяет свою фразу:

— Я говорю, что только недавно вспоминала наш первый поцелуй там, на балконе… Знаешь, мне кажется, это было волшебно.

Мне очень хочется сказать, что все волшебство кончилось, как только она уехала в ЗАГС с другим мужиком, но я лишь киваю, промалчивая это. Зачем, если сейчас мне уже совершенно похуй? Тогда я хотел бы, чтоб она передумала — сейчас я хотел бы, чтоб она отсосала.

И главное, чтобы она это сделала у меня.

— Мне жаль, что я тогда не оценила тебя по достоинству… Сейчас кажется, что тогда это была почти судьба. — Продолжает Кира, хоть я и молчу, выруливая к своему дому.

Хорошо, что мать с сестрой и детьми на отдельной половине. И у меня есть отдельный вход в свою спальню и ванную, а звукоизоляцию я самолично сделал на уровне.

— Судьба для чего, Кир? Поцеловаться на балконе? Тогда да, я согласен, сама судьба свела нас на той вечерине в сталинской трешке.

Она тихо смеется, а я глушу мотор у ворот. Время еще не позднее, но в нашем секторе уже почти не горит свет — люди здесь тихие и привыкли рано ложиться.

Я выхожу из машины, и открываю дверь Кире. Она выходит, как-то сама собой прислоняясь к моей груди — и ее губы с персиковой помадой оказывается напротив моей шеи.

— А может, судьба строила тогда намного большие планы? — шепчет она, и осторожно целует в шею, вытягиваясь вдоль моего тела, — что, если нам с тобой еще тогда нужно было сберечь друг друга? И не отпускать…

Я понимаю, куда она клонит, и уже хочу отнять ее руки, и объяснить, какие у меня мысли на нашу совместную судьбу, и всю эту романтическую чушь. Может, я и скотина, но точно не буду обманывать женщину — и если сейчас хочу от нее только секса, то прямо сообщу об этом.

Но неожиданно яркий свет фар ослепляет наши сцепленные фигуры, и я морщусь, прикрываясь рукой. В следующий момент машина заворачивает — и тормозит аккурат рядом с небольшим домом напротив.

Я различаю, что это такси, а затем вспоминаю, что этот дом не так давно продавался. Очевидно, туда кто-то заехал — пару дней назад здесь сновали грузчики, но новых хозяев я еще не видел. Может, кто-то молодой, раз приезжает домой так поздно?

Я решаю поговорить с Кирой в доме, и уже отворачиваюсь, чтобы заглушить свою машину, как позади слышу удивленный Кирин голос:

— Максим? А это разве не твоя коллега с работы?

Блять. Застываю, как вкопанный, я даже слегка улыбаюсь какой-то бредовой улыбкой. Ну как иначе-то, а?! Разве, блять, нам мало работать в одном месте?!

Я медленно оборачиваюсь, и различаю в свете фар фигурку Насти, что замерла с ключом у ворот. Она смотрит прям на машущую ей Киру, и даже делает какой-то жест в ответ рукой. На ее лице — ни единой эмоции, и когда Кира оборачивается, чтобы зачем-то обхватить мою талию руками, просто молча и резко поворачивается к нам спиной.

Идеально-ровной, худенькой спиной с очаровательной крепкой попкой. Помилуй меня, там, свыше — она блять реально теперь живет тут?!

Я как идиот наблюдаю, как Настя быстро скрывается за своими воротами — ни разу больше не обернувшись на нашу парочку. А Кира расцепляет руки — и смотрит на меня чисто с женской ухмылкой.

— Что? — спрашиваю, потому что в ее взгляде модно прочесть какое-то запредельное знание.

— Ничего, Максим. Так что, идем пить вино?

Я хватаю женщину за руку, уводя ее в дом, и понимая, что до бутылки мы не доберемся. Слишком большая дыра в моей грудине, которая заполнена до краев злобой — и на что, спрашивается, злюсь-то?!

Может, на ту панику, что колышется во мне от одного Настиного вида? Или от того, что понимаю — добром это все не кончится.

Настена

Первый рабочий день.

Первый день Маруси в новом садике.

Утро, залитое солнце, моя чашка кофе на уже привычном кресле у дома, немного отсырелый плед, и полная каша в голове.

Я не спала, кажется, ни ночи нормально с тех пор, как в доме напротив сперва загорелся, а спустя сорок минут погас везде свет. Второй этаж, правая боковая спальня. Именно там — за плотно зашторенными окнами — и жил Максим все это время. Недовольно поднимался по утрам, переписывался со мной вечером, пил чай перед сном, и…

Трахался с другой женщиной.

Я стояла у окна в абсолютно темном доме, обхватив себя за плечи, и пытаясь заставить не думать об этом. О чем угодно — как хорошо Ксения справилась с Марусей, какие еще вещи докупить на выходных, просмотреть последние новости в педиатрии и популярных мамских форумах, чтоб не теряться и быть в курсе тенденций…

Но все равно была где-то далеко, а точнее, в доме напротив, который был в несколько раз больше моего собственного. Он, как Максим — такой же статный и высокий, а также неприступный для моих маленьких порывов. И не принимает слабостей — а потому его высокий забор скрывает все, и невозможно понять, что еще там есть за воротами.

Я не знаю, сколько провожу времени у окна, и как потом добираюсь до кровати. Не сплю до утра — просто не могу выкинуть из головы чужие руки на его теле, и то, как свет фар такси осветил их обнимающуюся фигуру в темноте.

Мне не шестнадцать. Я осознаю, что не имею права злиться. И не могу претендовать на то, что по сути, никогда не являлось моим. Вот только дурацкая обида пробивает на слезы, и заставляет гонять по кругу одну и ту же дурацкую мысль…

Чем она лучше меня?

Неужели настолько умнее и тверже, что спустя пару месяцев уже так прочно вошла в его жизнь. Ведь он привел Киру на корпоратив, познакомил с коллегами, а затем отвез ночевать в свой дом… А мне не дал ни единого шанса на что-то большее.

Под утро, измотанная в край, я проваливаюсь в тревожный сон, чтобы спустя час проснуться с трясущимися от страха руками. Мне снилось что-то жуткое — кажется, самое страшное, что вообще может привидеться матери — как мой ребенок страдает и плачет, а я ничего не могу поделать. Я вскакиваю с кровати, и подкрадываюсь к детской — все в порядке, Маруся посапывает как младенец, полностью устроившись попкой кверху на одеяле. Я медленно дышу, пытаясь прийти в себя, и бреду на кухню пить кофе.

Вы можете посчитать меня мазохистской, но по пути я захватываю наушники, и включаю тот самый войс на испанском. Теплый, наполненный нежностью голос проникает в самое сердце, а аромат кофе приятно наполняют просторную кухню-гостиную.

Все. Хорошо.

Я справлюсь, и мой план по изменению жизни все также работает, просто с неожиданными сложностями. Мне просто нужно смириться, что не все мужчины, которые являются твоей мечтой, также сильно хотят быть рядом. Это нормально — и пока у меня есть цели, и хоть намек на самоуважение, я буду работать и стараться как можно меньше залипать на Макса.

Все выходные мы с Марусей обустраиваем дом, и я осознаю прелести жить так близко к столице. Доставка продуктов вместо тяжелых пакетов, почти все заказы декора для дома в тот же день, а еще ближайший торговый центр, куда мы с дочкой выезжаем в субботу, позволяет нам купить все необходимое к садику и к работе.

И вот сейчас понедельник, семь утра, дочка бегает вокруг меня с двумя косичками и в новом платье, а я пытаюсь пригладить юбку. Редакция — это тебе не работа дома, поэтому я одеваюсь как могу по-офисному, игнорируя разве что высокую шпильку. Устойчивый квадратный каблук вполне сочетается с блузкой и юбкой до колена, а убранные в висках волосы смотрятся вполне женственно и не растрепано.