Встав с пола, он прошел в огромное открытое пространство, разделенное легкими перегородками и служившее ему одновременно кухней, столовой, гостиной, спальней и даже ванной.

Подошел к системе и, открыв новость, впился глазами в экран. Совершено покушение на главврача, предполагаемый преступник – убийца-рецидивист не пойман, объявлен план «Перехват».

Данила почувствовал одновременно и злость, и бессилие. Отец был, пожалуй, единственным человеком, которого он действительно любил и которого не мог заставить быть рядом. Он ни за что не соглашался переезжать. Засел в своем поселке и с места не двигался. Данила, конечно, подозревал, что причина кроется не столько в любви отца к березкам, сколько в том, что тот не хочет зависеть от сына, чувствовать себя слабым и беспомощным. Ну вот, дожил со своей независимостью: по округе шастает убийца, и насколько Данила знал отца, тот непременно захочет принять самое деятельное участие в его поимке. Слишком деятельное.

– Жоржик, собирайся, – свистнул Данила псу и направился к глухой на первый взгляд стене. Нажал на невидимую панель, стена раскрылась, и Данила вошел в большую гардеробную. Взял чемодан, стоящий на подставке, открыл его и начал закидывать вещи.

– Жоржик, мы едем к дедушке, – подмигнул он псу, чувствуя, как поднимается настроение. Ну и что, что по округе бегает убийца. Зато он скоро увидит отца, да и перемена места ему только на пользу.

* * *

Полицейские ушли из поселка на следующий день. Прочесав, как им казалось, все углы, они разрешили жителям вернуться к обычной жизни. С утра пораньше Митя наотрез отказался идти в школу, заявив, что директор обделена умом и воображением и ничему его научить не может. Таша не стала спорить, решив при случае еще раз поговорить с неприятной теткой и убедить ее согласиться на домашнее обучение Мити. Она сама, прошедшая в школе все круги ада из-за своей непохожести на других, была согласна с мальчиком. В такой школе единственное, чему могли научить, было тупое повиновение и привычка жить по чужим указаниям. Но ссориться с директрисой не хотелось. Ей вообще не хотелось ни с кем ссориться. Но если дело дойдет до конфликта, в него, увы, придется вступить. Эти дети будут жить так, как она считает нужным, и она сделает все, чтобы минусы современной цивилизации обошли их стороной.

Вручив Кате и Мите книги Чарльза Диккенса на английском языке, она немного позанималась арифметикой с Машей, сделала аппликацию с Темой и вернулась к рутинным делам, ни на секунду не забывая о том, что у нее в подвале бомба замедленного действия. Рано утром она спустила Марку порцию еды на день – тот уже не спал и выглядел бодрым и отдохнувшим. От него пахло потом – отжимался, как он пояснил Таше. Попросил принести ему ведро воды, чтобы он мог немного обмыться и постирать одежду. Таша предложила заняться стиркой самой, но Марк отказался, сказал, что справится.

Этим утром они оба напоминали диких зверей, встретившихся на нейтральной территории и принюхивающихся друг к другу перед тем, как напасть и выяснить, кому из них двоих будет все принадлежать. В этот раз разошлись в стороны, но решающая схватка была неизбежна.

Ближе к полудню приехала заказчица кукольного домика – вчера с детьми Таша закончила вырезать фигурки и мебель, разукрасила свои поделки и покрыла лаком. Получилось довольно симпатично. По крайней мере, заказчица пришла в полный восторг и пообещала Таше рекламу среди своих друзей. А когда та дала ей в качестве подарка баночку домашнего варенья и несколько булочек, едва не прослезилась и тут же сделала новый заказ – домик для мальчика, ее племянника, подарит на Новый год. Ну и что, что еще четыре месяца, – подготовится заранее.

День покатился своим чередом. Они пообедали вместе с Григорием Антоновичем, после чего тот погнал Эсмеральду на дальний луг на выпас. Ему хотелось, чтобы корова как можно дольше ела свежую траву, да и самому прогулки были полезны. Таша не возражала: чем меньше людей было в доме, тем спокойнее. Даже пришла в голову подлая мысль отменить чаепитие, сославшись на плохое самочувствие. При мысли о том, что Марк как-то выдаст себя, ей становилось плохо. Но затем, немного поразмыслив, она решила не отменять – так будет меньше подозрений, да и мучительно тянущееся время полетит быстрее. И удержит ее от глупостей.

В обед она не стала спускаться к нему – это ни к чему. Просто передала еду и молоко. Предложила вынести «ночную вазу», но он заверил, что уже сам справился. Странно, что она ничего не слышала. Видимо, события дня подкосили ее.

Стараясь держаться от Марка подальше, Таша пообещала ему заглянуть ближе к чаепитию, но соврала. Оттягивала этот момент, корила себя за трусость и пыталась убедить саму себя в том, что она взрослая женщина и все в прошлом. Да собственно, никакого прошлого у них и не было.

Она покормила кур и кролей, прополола и подкормила растения, помогла Кате и Маше вымесить тесто для пятичасовой выпечки, обсудила с Катей «Оливера Твиста», которого та сегодня закончила читать, и села за новое платье. Старые порядком поизносились, что она заметила лишь тогда, когда в доме появился Марк.

Ткань у нее уже была, Митя даже покрасил ее в розовый с сероватым оттенком цвет. Пепел розы. Как символично. Но не успела она раскроить материал, как в дверь постучали.

– Войдите, – чуть дрогнувшим голосом произнесла Таша.

Надо взять себя в руки, иначе она выдаст Марка. Тот полностью завладел всеми ее мыслями, лишил возможности свободно дышать. Прошлое нахлынуло на нее волной и грозило смыть так тщательно выстроенные песчаные замки.

Дверь распахнулась, и в дом зашла маленькая девочка лет девяти, которая раньше к ней никогда не заглядывала. Наверное, внучка Светланы Фоминичны, догадалась Таша. Всех остальных девочек поселка она хорошо знала.

– Здравствуйте, а Митя дома? – робко спросила она. – Мне нужно передать ему домашнее задание.

– Да, поищи в саду, – кивнула Таша. Девочка испарилась, а Таша снова погрузилась в свои мысли.

Приход девочки привел ее в чувство. Нужно думать о выпечке к чаю, а не о Марке. Отложив так и не раскроенную ткань в сторону, Таша встала и пошла на кухню обмять поднявшееся тесто. Руки ловко совершали привычные движения, но мысли были далеко. Разложив тесто в формы, она поставила его в печь, внимательно прислушалась к происходящему в саду: издалека раздавались голоса детей, в дом они вряд ли сейчас придут, все свободное время предпочитая проводить на улице.

Она решительно подняла крышку подпола и спустилась. Марк сидел на скамейке и дочитывал книгу, одну из тех, что она принесла ему сегодня утром.

– Почему ты пришел именно в мой дом?

Марк отложил книгу и несколько мгновений сидел не поднимая головы. Пальцы впились в край грубой деревянной лавки, которую Таша смастерила сама. Отчетливо выступили вены, и руки стали напоминать канатные плети. Тонкие, но из тех, что могут удержать корабль в шторм. Он поднял голову и посмотрел на Ташу:

– Потому что знал, что ты меня не выдашь.

– Почему ты так решил? – Она попыталась спросить твердо, без лишних сантиментов, но не получилось. Голос предательски дрогнул.

– Просто знал, и все. Я следил за тобой все это время.

– Каким образом? – У Таши перехватило дыхание. Он? Человек, вокруг которого вращается весь мир, за кем-то следил? И если да, то за кем именно? За Наташей или же…

– Натали, интернет никто не отменял, даже на зоне можно договориться. Точнее, я следил, пока ты была в социальных сетях, а потом что-то случилось и ты ушла. Почему?

– Надоело, – соврала Таша, сосредоточенно разглядывая полку, на которой громоздились банки с вареньем. Марк расставил их по размеру, все банки аккуратно повернуты этикетками к ней. Все-таки Наташа. Все-таки он ее любил.

– Что случилось? – Она скорее ощутила, чем увидела или услышала, как он встал со скамейки и очутился так близко, что она почувствовала запах его тела.

– Ничего, я что, не могу уйти из социальных сетей? – Не выдержав, Таша сделала шаг назад и вцепилась рукой в лестницу. – Мне пора, я вечером зайду.

– Я ведь все равно узнаю. – Марк прижал ее к лестнице, не давая двинуться с места.

– Узнавай, если тебе нечем заняться. – Таша наконец отважилась поднять на него глаза и чуть не задохнулась. Повзрослел, осмелел еще больше и…

Никаких «и».

– Не возражаешь? Гости скоро придут, – максимально холодно взглянула она на его руку, преграждавшую ей путь, а затем снова посмотрела на самого Марка.

– У тебя что, проходной двор дома? Вот уж никогда бы не подумал. – Помедлив, он все-таки подвинулся, освобождая проход.

– Ты ничего обо мне не знаешь. – Таша взлетела по лестнице, захлопнула крышку подпола и чуть не вскрикнула: на кухне стояли Катя и Маша и с удивлением смотрели на нее.

– С кем ты разговаривала? – удивилась Маша.

– Сама с собой, милая, ну что, накрывайте на стол! – через силу улыбнулась она. – Гости вот-вот придут.

Девочки привычно захлопотали на кухне, доставая домотканые скатерти, подставки под горячее, чашки и блюдца, а она подошла к окну и, вцепившись руками в подоконник, прислонилась лбом к холодному стеклу. Ей нужно продержаться всего пару дней. Она не имеет права. Он уйдет – и станет легче, время все лечит.

Не прошло и получаса, как сад наполнился гомоном людских голосов. На чай спешили соседи, обитатели «Особняка», окрестные дети. Анна Ивановна после небольшого раздумья все же приняла приглашение Генриха Карловича сопроводить его на чаепитие к Таше. Уж больно любопытно было взглянуть на местную легенду, да и следовало поблагодарить за букет – негоже уходить на тот свет невоспитанной хамкой.

Вчера вечером они вернулись в «Особняк» той же дорогой, через катакомбы, только в этот раз Генрих прихватил свечи и путь назад показался намного легче. Она так вымоталась за день от всего происходящего, собственных чувств и эмоций, неожиданно проснувшихся в душе, что уснула, едва голова коснулась подушки. Завтра. Все завтра. А чаепитие – это лучше, чем целый день наедине с собственными мыслями.