Кумушки судачили и о самом Романе Михайловиче – а вдруг это нападение вообще не связано с его работой? Может быть, роман с замужней женщиной? А что, он мужчина видный и слишком давно женат. Слово за слово, дамы пустились в пикантные воспоминания о собственных походах, и ближе к вечеру никто уже толком и не помнил о трагедии. К слову сказать, Роман Михайлович не сильно пострадал. Чувствовал себя уже лучше и был отправлен из больницы домой. Лица нападавшего он не видел.

В обычные дни Таша с удовольствием слушала пустой треп. Частенько рассказы старой гвардии были забавны и давали фору скучной жизни молодых. Но не сегодня. Когда за последним гостем захлопнулась дверь, она вздохнула с облегчением.

Почитать Антону и Маше, проконтролировать, чтобы Митя не засиделся с книгой до полуночи, поговорить с Катей, узнать, что произошло за день. В обычные дни Таша обожала эту рутину, черпала в ней силы и вдохновение, вечерняя возня с детьми была своеобразным ритуалом перед ее собственным отдыхом. Но не сегодня.

Она постаралась все закончить быстрее обычного, выбрала самую короткую сказку, потушила свет у Мити, сославшись на поздний час, и не стала задавать лишних вопросов Кате, просто поцеловала на ночь и укрыла одеялом. Даже стало немного стыдно за такую халтуру, но Таша попыталась себя оправдать: форс-мажорные обстоятельства.

Удостоверившись в том, что все спят и даже в домике Григория Антоновича погас свет, Таша наскоро приняла душ и вымыла голову мылом, которое тоже наловчилась варить сама. Втерла душистое масло виноградных косточек в волосы и надела простое свободное платье. Вернувшись в дом, зажгла толстые свечи, стоявшие на полу веранды. Они были ее спасением от бессонницы, от собственных мыслей. Она могла часами смотреть на огонь и сжигать в нем собственные страхи и сомнения, вплоть до того момента, пока сон не возьмет свое и она не провалится в черную пустоту. Душа рвалась к тому страшному человеку, но разум приказывал оставаться на месте.

Марк пришел после полуночи. Таша сидела на полу, обхватив ноги руками, и смотрела сквозь стеклянные стены веранды в ночную полутьму. Молодой месяц слабо освещал сад, видно было, как ветер колышет деревья, и шорох их листьев казался давно позабытой музыкой.

Он был босиком, ступал осторожно, неслышно. Она скорее почувствовала легкие шаги и лишь потом увидела его в стекле веранды.

Марк подошел и сел рядом, касаясь ее плечом. Он тоже принял душ, кожа и волосы были еще влажные, казалось, он надел одежду прямо на мокрое тело. Надо же, а она и не услышала, что он выходил в сад.

– Знаешь, – будничным тоном сообщил он, – я ведь любил тебя все это время.

У Таши перехватило дыхание.

– Может быть, мне явиться с повинной? Я же не убил его, в конце концов. Чистосердечное признание облегчает наказание, – усмехнулся он.

Таша покосилась на Марка, заметила, что щетина отросла и под глазами глубокие тени.

– Я выйду, и мы останемся вместе, – продолжал он, не замечая ее взгляда. – Будем растить твоих четверых детей. Кстати, где их отец? Или отцы.

– Умер, – прошептала Таша.

– Ясно, но это неважно.

Некоторое время они помолчали.

– Помнишь, тогда я зажгла свечу, чтобы ты меня нашел в старой церкви? Я тогда не знала, что ты уезжаешь. – Про ту ночь Наташа рассказывала ей тысячу раз, не замечая ее реакции.

– Наташа, я…

– Не надо ничего объяснять, не маленькая.

Марк посмотрел на сидящую рядом молодую женщину, медленно, словно скульптор ощупывает внимательным взглядом свое лучшее творение перед тем, как отдать его в чужие руки. Темные, как Мариинская впадина, глаза, густые медные волосы, молочная кожа и едва заметные веснушки. Она слишком хорошо выглядела для матери четверых детей, и было в ней что-то, чего он не замечал раньше.

– Хочешь, я расскажу тебе сказку? – Марк посмотрел в бесконечность ночи, скрывающуюся за окном.

Казалось, там закручивается тугая спираль, грозящая превратиться в черную дыру и засосать их всех – этот маленький странный, но уютный и теплый дом. Красивую уставшую женщину, его самого, ведь внутри он был таким же черным, как и эта дыра. Надежду давал лишь слабый огонек свечи, отражавшийся в стекле. Он бросал последние силы на рассеивание кромешной тьмы, в которую погрузились их жизни. Марк многого не знал о том, что происходило с ней все эти годы, но опыт и чутье подсказывали: ее жизнь не была безоблачной.

– Жила-была на свете принцесса, она славилась на весь мир красотой. Все, кто хотя бы однажды ее видел, сразу же влюблялись без памяти. Принцесса наслаждалась молодостью и красотой, крутила влюбленными по уши глупцами, окуналась с головой в бурные романы и невиданные страсти. Но однажды про принцессу услышал кровожадный дракон, который в свободное от драконовских пакостей время умело прикидывался прекрасным принцем. Дракон немедленно возжелал принцессу, ведь он привык получать все самое лучшее. Этот дракон происходил из самого древнего и могущественного рода. Он решил, что принцесса будет его. Под покровом ночи он вылетел в замок, в котором она жила. А с первыми лучами солнца превратился в прекрасного принца. Продолжишь?

Таша тут же напряглась: главное – не напортачить и ничем себя не выдать. Но Наташа столько раз рассказывала ей эту историю любви и предательства, что она знала ее куда лучше собственных, весьма немногочисленных романов.

– Принц был необычайно хорош собой и сразу же привлек внимание принцессы. Его прекрасное лицо украло ее сердце, а сладкие речи – ум, – продолжила Таша, говоря о себе. – И принцесса поняла, что это именно тот, с кем она хочет сидеть дома, рожать детей, создавать уют, варить варенье и вязать носки.

– Принцесса влюбилась, – кивнул Марк, – но дракон струсил в последний момент. Он не был готов остепениться и вить гнездо. И поэтому он забрал с собой ее служанку. Ведь служанка с детства знала свое место и предназначение. Она делала все, что говорил ей дракон, какое-то время им было даже весело вместе. Но вскоре дракон понял, что ошибся, очень ошибся в своем выборе, – еле слышно сказал он и, закрыв глаза, прислонил голову к стене. Он почувствовал, как она улыбнулась:

– Теперь принцесса сидит дома, растит наследников и печет пироги. Все как она мечтала. Вот только жизни принцессы и дракона сломаны, и вряд ли их можно починить.

– Все на свете можно починить. – Марк открыл глаза, посмотрел на Ташу и провел рукой по темным волосам. Та покачала головой.

– Я докажу тебе, – спокойно, словно само собой разумеющееся, сказал он. – Принцесса и дракон созданы друг для друга, и однажды они все-таки будут счастливы.

Он ее поцеловал, и она ничего не смогла поделать с собственным телом. И будто бы не было предательства, отъездов, свадеб, попыток забыть, смерти, воскрешения и бегства от самой себя…

Затем Марк ненадолго уснул, прижавшись к ней сильным, мускулистым телом и уткнувшись в ее плечо, а Таша гладила его по коротким волосам и смотрела в темноту, глядя на отблеск свечи в стекле и слушая на удивление ровный ритм собственного сердца. Кажется, оно уже несколько лет так не стучало. И все-таки память удивительно избирательная штука – задвигает на задний план ненужные воспоминания, а то, что было по-настоящему дорого, вот оно, на поверхности. Словно и не было восемнадцати лет разлуки.

– Как ты дошла до такой жизни? – спросил Марк. Она не заметила, как он проснулся. – Татуировки, дети?

– Молча. – Она продолжала гладить его по волосам, рука не дрогнула.

– Знаешь, если бы я хоть как-то мог догадаться, что ты будешь помнить меня все это время.

– Ты бы не женился? – не выдержала Таша, прерывая монотонное движение.

– Не знаю, – немного подумав, вздохнул Марк, перекатываясь на спину. Похож на Давида Микеланджело – каждая мышца прорисована. Идеал.

– Тогда что бы изменили мои чувства? – Это прозвучало немного резко.

– Все. Неужели ты не понимаешь? – Марк резко сел и уставился ей в глаза. Она полуприкрыла веки, стараясь избежать его взгляда, но он схватил ее за подбородок, развернул к себе и заставил посмотреть на себя.

У нее перехватило дыхание – о ком он сейчас говорит? О ней или о Наташе? Их история была стара как мир. Марк любил Наташу, она любила его, а Глафира была лишь младшей сестрой, по уши влюбленной в парня собственной сестры. Наташа и Марк собирались пожениться в старой церкви на опушке леса, а потом сказать родителям. В оговоренный день и час Наташа ждала Марка, но он так и не пришел. А позже она узнала, что он уехал с другой. От отчаяния она решила найти себе мужа на другом конце земли. Ей это удалось, и какое-то время она даже была счастлива. Пока не пришла Глафира и не забрала у нее все.

– Ты была бедовая, – продолжал Марк, не замечая ее смятения. – Уехала в Англию, вышла замуж за англичанина, он погиб в пожаре. А потом провал, дыра. Что произошло за это время? Отец детей – англичанин? Почему ты вернулась? Бросила все и закрылась в этой дыре? От чего ты бежишь?

Таша села и накинула на плечи плед, валявшийся неподалеку, – сколько раз она просила детей класть вещи на место, и ровно столько же они игнорировали ее просьбы. Но сейчас это было даже кстати. Колючая шерсть вернула способность чувствовать реальность.

– От кого? От себя, Марк. Я бегу от себя, – поджав колени к груди, наконец-то ответила она.

– От себя не убежишь. – Он сел рядом с ней и коснулся головой ее головы.

– Да? А мне это почти удалось.

Некоторое время они посидели молча, слушая треск догорающей свечи.

Темнота постепенно прояснялась.

– Я могу побыть еще неделю? – будничным тоном спросил Марк и до того, как Таша успела возразить, добавил: – А потом я уйду. Я буду сидеть тихо, только ты приходи ночью.

Таша продолжала рассматривать тьму. Этой ночью она не сомкнула глаз, но даже к лучшему. Чем больше устаешь, тем меньше думаешь – золотое правило, которое она вывела после трагедии. Пора выходить в сад и заниматься хозяйством: доить корову, собирать яйца, раздавать корм, замешивать тесто на утренние блины. От одной мысли она чуть не разревелась. Странно, ведь в последнее время ей даже начали нравится все эти рутинные действия, они здорово помогали в побеге от реальности. И вдруг она почувствовала такую острую ненависть к рутине. Словно механизм, который нещадно эксплуатировали, вдруг начал сбоить.