Удобно расположившись на скамейке в тени раскидистого старого дуба, Татьяна сделала мужу бутерброд и налила воды в пластиковый стаканчик.

– Ну, радость моя, рассказывай! – торжественно провозгласил Эдуард и посмотрел на жену.

Отличное настроение улетучилось. Она вдруг посмотрела на свой поступок со стороны и поняла, что Эдуард его не одобрит.

* * *

– Что вы делаете? Что это? – Глафира металась по кухне, словно раненая птица, раскинув руки-крылья и не зная, что ей делать. Выгонять этих ужасных людей из дома и закрывать детей? Или просто сказать детям бежать как можно дальше? А самой остаться разбираться с проблемами. Мысли проносились в голове с ужасающей скоростью, но ничего сделать было нельзя.

Уставшие канцелярские люди – две женщины и мужчина – представились службой опеки и попечительства. Так, кажется, они сказали? Дальше было что-то про сигнал от неравнодушных граждан, про то, что она не обеспечивает детям право на образование и они должны исследовать условия проживания детей. И вообще есть подозрения, что она детей украла, равнодушно сообщила одна из теток и добавила, что этим будет заниматься полиция.

– Где у вас холодильник? – поинтересовался мужчина с рыбьими глазами, с удивлением озираясь по сторонам.

– У меня нет холодильника, – стараясь оставаться спокойной, ответила Глафира.

– Та-а-ак, а где же вы храните продукты?

– В подполе.

– Я могу посмотреть? – Мужчина закружился вокруг собственной оси, словно волчок, в поисках входа в подпол, в котором по-прежнему скрывался Марк.

– Я не вижу туалета. – Это женщина принялась без разрешения шнырять по дому. Глафира ничего не ответила, прекрасно понимая, как это выглядит со стороны.

– У нас нет туалета, – ровным голосом произнесла она. Объяснять про викторианский период, нелюбовь к цивилизации этим людям даже не стоило и пытаться.

– Как это нет? – визгливо поинтересовалась другая тетка, державшая в руках папку, на которой был закреплен лист бумаги, и постоянно что-то писавшая. – У вас что, и ванной нет?

– Отчего же, есть, – схватилась за соломинку Глафира. – Вот. – Она махнула в сторону небольшой каморки, где помимо громоздкой ванной стояла еще и бочка, в которой любили плескаться младшие.

Женщина распахнула дверь и замерла на пороге:

– А водопровод где?

– Мы носим воду из колодца, это что, запрещено? – Страх и ужас немного отступили, и Глафира почувствовала, что начинает заводиться.

– Нет, конечно, вы сами даже в болоте можете купаться, – не глядя на нее, фыркнула тетка, делая пометку на бумаге, – но относиться так к детям недопустимо! Вы, небось, и к врачам их не водите? Прививки не делаете? Мы временно изымаем детей из семьи для разбирательства.

Вместо ответа Глафира отвела глаза и закусила губу. Сказанное еще не дошло до нее. Не могут же они в самом деле забрать у нее детей только потому, что она моет их колодезной водой вместо водопроводной?

– Ау, вы меня слышите? – Оказывается, все это время неприятная тетка что-то говорила.

– Да, – кивнула Глафира.

– К нам поступила жалоба от неравнодушных граждан, и мы обязаны были ее проверить. Результаты проверки выявили многочисленные нарушения прав детей.

– Какие? – Глафира с трудом видела тетку, глаза застилали слезы.

– У ребенка должно быть право на надлежащее питание, жилище, обучение, развлечения и медицинский уход, – принялась перечислять та.

– Но у них все это есть! – в отчаянии воскликнула Таша, как никогда раньше чувствуя шаткость собственных позиций.

– О чем вы? У вас даже холодильника нет! Я не говорю уже о банальной безопасности: дети играют с опасным предметами – ножами!

– Значит, все-таки Татьяна, – пробормотала Глафира.

Женщина осеклась и замолкла на несколько мгновений, понимая, что сморозила глупость.

– Какая разница? Вы считаете, что только Татьяна знает о том, что ваши дети играют с рабочими инструментами вместо нормальных игрушек?

– Нормальные игрушки – это какие? Из китайской пластмассы? – Оторвавшись от стены, на которую она все это время опиралась, Глафира перешла в наступление. Тетка сделала шаг назад и прищурила глаза. Она не любила, когда ей перечили.

– Да хоть бы из пластмассы, – с вызовом ответила она. – Где игрушки ваших детей? Я прошлась по дому и ничего не увидела!

– Они играют с тем, что делают сами, развивают мелкую моторику, воображение! – парировала Глафира.

– С тем, что вырежут сами ножом? Это недопустимо! Где у вас телевизор? – вдруг спохватилась она.

– Вы серьезно считаете, что телевизор – это главный инструмент развития детей? – до глубины души поразилась Глафира.

– Дети должны смотреть мультфильмы и развивающие программы, – уперлась ее оппонентка.

– Мои дети читают книги, этого недостаточно для развития?

– Мы живем в современном мире, а не в прошлом веке, – отрезала тетка. – Мы изымаем детей до полного разбирательства. Они должны пройти медицинский осмотр. Толик, давай, забирай. А с вами поговорит полиция. Уж не знаю, мать вы им или кто, но вы нарушили условия пребывания иностранцев в стране.

Тетка решительно направилась куда-то в глубь дома, откуда спустя несколько секунд раздались громкие вопли:

– Отпустите меня! Пустите, мама, помоги! – это маленькая Маша. Глафира сорвалась с места и кинулась в небольшую спальню, которую Маша делила с Антоном, на ходу отмечая, что та впервые назвала ее «мамой». От этого стало еще хуже.

Тоненькими пальчиками девочка вцепилась в металлическую спинку кроватки в тщетной попытке противостоять взрослой тетке, грубо схватившей ее и пытающейся оторвать от хрупкой опоры.

– Оставьте моего ребенка! – Глафира изо всех сил толкнула тетку, та выпустила Машу, девочка свалилась на пол и завопила со всей мочи. Глафира схватила Машу на руки и прижала к себе:

– Прости, прости, милая, я не специально!

Упавшая женщина поднялась с пола и с ненавистью посмотрела на Глафиру и ребенка:

– Это недопустимо! Вы больная, вас саму нужно принудительно обследовать! Если вы не хотите отдавать детей по-хорошему, то я сейчас же вызываю полицию, и они изымут у вас детей силой.

– Это будет гораздо хуже для их морального состояния, чем если вы сами уговорите их поехать с нами и временно побыть в детском доме, – продолжала вещать тетка.

– Я не хочу в детский дом! – завопила Маша. – У меня есть мама! Уходи, ненавижу тебя! – заорала она в лицо тетке.

– Тише, тише, милая, – зашептала Глафира на ухо девочке, уже не в силах бороться со слезами.

Ей самой хотелось выть, вопить, крушить и ломать. Избить эту мерзкую тетку, влепить пощечину директрисе, но разум возобладал. Если она так поступит, то детей, возможно, больше никогда не увидит. Если вдруг кто-то проявит слишком пристальный интерес к их семье, то это обернется катастрофой. Ей и так предстоит врать полицейским и убеждать их в том, что она Наталья.

Нужно максимально содействовать опеке, показать свою вменяемость, настоять на том, чтобы детей не разлучали, а ей дали право с ними видеться. И как-то все исправить.

– Малышка, это ненадолго, – вздохнув, принялась увещевать она Машу. – Всего несколько дней, это просто недоразумение, которое мы выясним, и вы вернетесь домой.

Глафира вытерла слезы и постаралась, чтобы ее голос звучал твердо, но предательская дрожь нет-нет да и выдавала ее состояние.

– Ты будешь с Катей и Митей, и ты должна присмотреть за Антошей. Он еще маленький и может испугаться, а ты старшая сестра и должна его поддержать, хорошо?

– Мама, я никуда не хочу! Пойдем с нами! – Маша еще сильнее прижалась к Глафире.

– Милая, я все улажу и сразу же приеду за вами. – Глафира понесла девочку к выходу, избегая смотреть на хмурых людей из службы опеки и зовя: – Катя, Митя! Идите сюда, пожалуйста!

Митя наверняка прятался на дереве, а Катя должна быть где-то в саду. Незнакомому с расположением укромных уголков участка будет невозможно найти девочку.

– Митя, Катя! – уже более требовательно позвала она, выходя из дома. Ей отчаянно нужен был глоток свежего воздуха. – Митя! – Она буквально захлебнулась этим криком.

Митя был ее самым главным союзником, как он скажет, так остальные и сделают.

– Да, мама, – пробурчал Митя откуда-то сбоку и появился на дорожке. Подслушивал под окнами. Глафира замерла.

Мама. Мама?

– Митенька. – Она задержала дыхание, чтобы не разреветься.

– Я все слышал, мам, я не хочу с ними ехать, – насупился Митя.

– Милый. – Глафира не выдержала и все-таки отвернулась. Рядом с Митей на тропинке появилась тоненькая девочка со светлыми пушистыми волосами, которая неожиданно командным голосом поинтересовалась:

– Что такое? Почему вы хотите их забрать?

– Это тоже ваша… дочь? – немного ехидно поинтересовалась желчная тетка с листком в руках.

– Нет, я дочь Анжелы Петровны. – Николь не мигая уставилась на тетку. Если в чем в этой жизни она и была уверена, так это в магической силе имени своей матери.

– Анжелы Петровны? – тупо переспросила тетка и тут же расплылась в улыбке. – А мы и не знали, что у нее дочь такая красавица. Ты не переживай, детонька…

– Меня зовут Николь.

– Николь! Какое красивое имя. Так вот, не переживай, детонька, мы просто разберемся, и скоро, надеюсь, твои друзья вернуться домой. Но это наша работа, – продолжила лебезить тетка.

– Митя, мне нужно, чтобы ты позаботился о младших и о Кате. Не давай им вас разлучать. Я скоро заберу вас домой, – твердо сказала Глафира, беря Митю за руку и глядя на него покрасневшими от слез глазами. – Сделай это для меня, пожалуйста. Ты у меня самый умный и благоразумный, ты будешь старшим до завтра.

– Хорошо, мама, – немного подумав, сказал Митя, распрямив плечи и кивая косой взгляд на Николь, слышала ли.

– Я могу собрать их вещи? – Глафира повернулась к троице, уже топтавшейся на дорожке в сад и обменивающейся молчаливыми взглядами. Комок в горле, вызванный простым и коротким «мама», мешал говорить.