– Никаких розовых век или синей губной помады, – предупредила Джулия. – В нашу задачу не входит реклама всех этих ужасных косметических новинок. Мы рассчитываем на средних американок и хотим показать им, как пользоваться обычным макияжем.

После того как работа с тремя девушками пошла полным ходом, Джастин одобрил ее первые результаты. Тем временем стали прибывать и молодые люди, столь же безлико красивые, как и манекенщицы, и он сразу занялся своей аппаратурой. Как многие фотографы, он до начала съемок не разрешал помощнику дотрагиваться до своих камер – единственное, что ему позволялось, так это производить перезарядку во время самих съемок. Первая из девушек между тем вышла из гримерной, и в течение примерно получаса Джастин, Джулия и модели работали вместе, не достигнув, однако, того внутреннего ритма, который бы позволил девушкам, окруженным полуголыми молодыми людьми, чувствовать себя в своей тарелке.

– Знаешь, Джулия, попробуй полить их водой, – предложил Джастин.

– Зачем?

– Они все еще слишком скованны. Их смущает то, что в своих купальниках в закрытом помещении они явно позируют. Там в темной комнате есть несколько ведер. Ну-ка, мальчики, налейте в них воды, и посмотрим, как пойдут дела.

– Что, нас хотят облить? – недоверчиво спросила одна из девушек. – Нам в агентстве, когда направляли сюда, насчет воды ничего не говорили. Я сейчас пойду и позвоню своему агенту.

– Расслабься, – бросил Джастин, – поливать я собираюсь только мужчин.

Боже, как ему хотелось быть сейчас где-нибудь на незнакомой улице в каком-нибудь незнакомом городе, когда от него одного зависит, делать ли ему снимок или нет, вместо того чтобы торчать здесь, где в одном месте собраны двадцать семь чуть ли не самых высокооплачивыемых тел в Соединенных Штатах, которые тем не менее отказываются выглядеть естественными, как делали бы на их месте обычные люди в обычной обстановке. На Ганге – вот где бы он их всех снял. С каким удовольствием он сам столкнул бы их в реку и немного подержал под водой. Но приходилось работать там, где они сейчас находились.

Вода сыграла свою роль, придав всем им ту естественность, которую не могли бы вызвать никакие уговоры, и на какое-то время снова превратив в детей, забавлявшихся тем, что могут наперегонки обливать друг друга из ведер: им, вероятно, казалось, что они в бассейне или на пляже, а этого ощущения не в состоянии был бы создать никакой реквизит.

Джон, молодой человек с копной медно-рыжих волос, выделявшийся среди остальных своей плотоядной ухмылкой, как-то незаметно выделился и как заводила. Именно он, кстати, вылил первое ведерко воды на одну из манекенщиц.

– Не смей! – заверещала девица, в ответ на что ей на голову было выплеснуто и второе ведерко. После этого началась куча мала, вода лилась рекой, все позабыли, что их снимают, а стоявшие поодаль парикмахеры только качали головами, но не особенно огорчались: ведь им все равно должны были заплатить положенные семьсот пятьдесят долларов в час. По кивку Джастина Джулия уводила насквозь промокшую манекенщицу в примерочную, где та должна была переодеться в новый купальник для продолжения съемки, – задача не из легких, учитывая, что надевать его приходилось на мокрое тело. Надо было ей заказать дюжину этих девиц или, по крайней мере, запастись настоящими полотенцами, но кто же знал, спрашивала она себя, что дело дойдет до водяной феерии?

Наконец съемочная процедура закончилась, все мокрые купальники собрали, манекенщиц кое-как промокнули бумажными полотенцами и высушили с помощью фенов, и всех, включая ассистентов, разослали по домам. Джулия устало оглядела залитое водой помещение студии: что ж, поработали они не даром, и фото наверняка должны были получиться фантастическими.

– Не волнуйся, завтра тут все уберут. Иди домой, – ласково произнес Джастин.

– Мне бы надо остаться и помочь, но…

– Не глупи. Ты и так еле на ногах стоишь. Домой, домой, милая…

Оставшись наконец один, Джастин сгреб в кучу листы мокрой и грязной бумаги и тщательно упаковал аппаратуру. Отперев дверь своего офиса, он заглянул внутрь, чтобы посмотреть, что натворили в нем «купальщики».

– Ну, Джастин, ты не торопишься. Я уж думал, ты совсем потерялся!

За его рабочим столом восседал Джон, потряхивая все еще влажноватой медно-рыжей гривой. При виде Джастина на его губах заиграла все та же ехидная ухмылка, и выражение лица у него был такое, словно находился он не в чужом, а в собственном офисе.

– Ты что, не смог отыскать свою одежду? – спросил Джастин, стараясь сохранять полное спокойствие.

– Нет, почему. Она там же, где я ее оставил, когда пришел.

– Значит, тебе просто нравится сидеть в мокрых плавках? – резко бросил Джастин.

– Вовсе нет. Я их снял. – И Джон, снова ухмыльнувшись, лениво потянулся, как большой сильный кот.

– Тебе, должно быть, не слишком удобно, – заметил Джастин, внутренне напрягаясь. – И между прочим, это мой стул.

– Да, я знаю. На кушетке мне было бы куда удобнее, – ответил Джон, не вставая, однако, с места.

– Безусловно так, – медленно проговорил Джастин, словно пытаясь расшифровать тайный смысл этого заявления. – Но почему ты думаешь, что я хочу тебя там видеть?

– Джастин, – с полуупреком передразнил Джон его серьезный тон, – неужели ты считаешь, что мне неизвестно, чего именно ты хочешь? Неужели ты думаешь, что я не знаю, как сильно, ты хочешь меня? На кушетке, на полу, на чем угодно – лишь бы я достался тебе? Думаешь, я не знаю, о чем ты мечтаешь, глядя сейчас на меня и прикидывая, что можно со мной сделать? Или что я могу и хочу сделать с тобой? Я что, по-твоему, глупый?

– Но откуда ты все это взял? – спросил Джастин, всем своим видом выражая еще большую угрозу, чем та, которая обычно от него исходила, хотя при этом он оставался неподвижным.

– Да ниоткуда. Во всяком случае, не из того, что ты сказал, не из того, как выглядишь, ходишь или говоришь… Знаю – и все. У меня на это нюх.

– Да ну? Так ты, значит, уверен? Или, может, это просто пробный шар? То, что ты проделываешь на съемке с каждым фотографом на всякий случай – вдруг повезет, и ты получишь свое?

– Поверь, Джастин, кроме того, чего жаждет твоя душа, мне ни капельки не надо. Я это люблю, но в отличие от тебя не боюсь спрашивать. Да я как зашел сюда, так мне сразу до боли захотелось… в таких плавках нелегко было сделать так, чтобы другие этого не заметили. Сейчас у меня стоит, Джастин. Стоит так, как никогда еще не бывало раньше, и у тебя тоже. Отсюда мне прекрасно видно, как сильно ты меня хочешь. Ну иди сюда, хватит играть в игрушки. Приди ко мне, Джастин. Так, как тебе будет приятно. Делай со мной все, что хочешь. Я приму от тебя все.

Джастин шагнул к Джону без единого слова, но ведомый единым с ним желанием.

Глава 20

– Все дело в том, Мэксим, что ты чересчур импульсивна, – изрекла Лили, как всегда разглядывая дочь с еле сдерживаемым недовольством.

– Я знаю, что за мной это водится, и, уверяю тебя, отнюдь не горжусь своим поведением, но «Би-Би» – нечто совсем другое. – Она в упор взглянула в сузившиеся опаловые глаза матери. – И с твоей стороны несправедливо считать, что для меня это всего лишь очередная забава, пока ты не убедилась, насколько серьезны мои планы в отношении нового журнала. Вот посмотри, я принесла тебе макет первого номера, так что ты сама легко можешь убедиться.

И Мэкси с готовностью протянула Лили свой макет.

– Нет, Мэксим, я все равно не могу ни о чем по нему судить. Да и вообще я плохо разбираюсь в журналах особенно в новых. Даже твой отец должен был в конце концов это признать, а видит Бог, он старался изо всех сил обучить меня азам своего искусства. Так что положи его обратно в кейс, дорогая, чтоб не забыть, когда будешь уходить.

– Ну, пожалуйста, мама, взгляни хоть разок. Может, тебя это немного развеселит, – продолжала упрашивать Мэкси.

Как-то ведь надо же ей достучаться до сердца Лили. После ее возвращения из Европы они почти не виделись друг с другом. В основном из-за Мэкси: у нее просто не было времени, чтобы хоть изредка явиться к матери на ленч или вместе с ней пойти на утренний балетный спектакль – в последние годы именно такого рода свидания позволяли им поддерживать наиболее удобную и наименее травмирующую форму общения. На сей раз, однако, ей в виде исключения пришлось принять приглашение (а по существу, прямой вызов!) матери на чай, этот единственный безусловно британский ритуал, с которым Лили упорно не желала расставаться после того, как тридцать с лишним лет назад переехала на Манхэттен.

– Я бы все-таки предпочла этого не делать, дорогая. Конечно же, я прочту номер, когда журнал будет напечатан, но пока что лучше подожду. Я надеюсь потом на приятный сюрприз. Причина, по которой я оторвала тебя сегодня от работы, Мэксим, заключается в том, что в последнее время я немало думала о судьбе «Эмбервилл пабликейшнс» и мне было любопытно, сколько денег уходит на эту твою новую прихоть… ну, то, что ты решила вдруг заделаться издателем, редактором или там еще кем-нибудь.

– Так, значит, Каттер тебе не говорил? – поразилась Мэкси.

После ее беседы с Каттером у него в офисе прошло несколько дней, и она была убеждена, что матери уже все известно.

– Нет. Так, что-то весьма неопределенное. Мне показалось, что ему хочется избежать этого разговора. Из-за этого-то я и решила выяснить, что же все-таки происходит. Не витает ли чего-то в воздухе, что мне следует знать, поскольку это касается вас обоих.

– «В воздухе»? Ты хочешь сказать, возникли у меня проблемы с Каттером или нет? Да?

– Совершенно верно. – И Лили подлила Мэкси еще чаю.

– У нас с ним небольшая ссора, мама. Он считает, что я трачу чересчур много денег, а я убеждена, что не могу тратить ни цента меньше, если рассчитывать на будущий успех. Если я перестану сейчас вкладывать деньги в журнал, то все первоначальные издержки полетят в тартарары. Поступать так, как я считаю правильным, или вообще от всего отказаться – другого выбора нет, а этого он не может понять, как я ни старалась. Отец бы сразу со мной согласился. Да, я признаю, что не была с Каттером особенно тактична, даже грубила ему, но, мама, он ведь ничего не понимает в журналах! У него образ мыслей типично уолл-стритовский: лишь бы баланс сходился. Это и понятно, он же всю жизнь занимался банковскими инвестициями, но говорить с ним об издательских делах невозможно. Если бы отец…