Я вдруг поняла, что с начала всего разговора это был первый эпитет, которым наградила Тиша своего бывшего друга, хотя даже он прозвучал как-то… уважительно. А он неплох, этот Лёня, если сумел справиться с этой вздорной красоткой, ведь зеркало-то в ванной висит целехонькое!

– Может, он и прав, – сказала я, – наверное, ты и правда не была бы с ним счастлива.

– Да уж, поверь мне! Я уже давно это знала, просто было жаль парня, а он, видишь как, не стал меня жалеть! Ну и черт с ним. От него я сразу поехала к Роме, сказала, что мне надо пожить где-то недолго, но он и слушать ничего не стал, и в тот же вечер мы забрали мои вещи от Лёни. Короче, Даша, ты снова мне нужна. Тут такой бардак, Рома, по-моему, после моего ухода так ничего здесь и не убирал ни разу, и даже не позаботился, чтобы нанять кого-нибудь. Так что завтра в то же время, о’кей?

Перед глазами, кажется, пронеслась вся история моего знакомства с Тишей и Ромой, и я все еще думала, что не знаю, но на самом деле я знала, знала, что отвечу ей.

– Тиша, я не смогу, – сказала я мягко. – Леонид попросил меня вернуться к нему на работу, так что завтра я поеду к нему. Прости, но я как-то привыкла, что ли, к его квартире, да и ездить к нему удобнее.

Тиша все еще молчала, и я продолжила, думая, что расстроила ее:

– Если хочешь, я могу поспрашивать знакомых, чтобы посоветовали хорошую домработницу, а с тобой, если будет желание, мы и так будем видеться…

– Ну и пошла ты. Сука, – сказала Тиша и положила трубку.

Перед глазами потемнело, судорогой свело где-то в горле. Так что ни сказать ничего, ни крикнуть, даже думать было больно.

Я радость, чистая, светлая, я свет, я любовь.


Спала я этой ночью плохо. Вечером несколько раз порывалась позвонить Тише, поговорить с ней, все объяснить, сказать, как я привязалась к ней, несмотря на то что она такая… своеобразная, и как бы мне хотелось, чтобы мы остались хорошими друзьями, но понимая, что это ничего не изменит, да и Тиша скорее всего просто не станет со мной разговаривать, я каждый раз останавливала себя. Эта невозможность высказаться, услышать ее точку зрения, попробовать переубедить давила и тревожила своей несправедливостью и безнадежностью, не оставляя в жизни места ни для чего больше. Чтобы как-то жить дальше, надо было забыть о Тише, простить и забыть, как будто ничего не было. Хотя я и не винила ее ни в чем, я же с самого начала знала, какая она. Просто как глупо, как по-дурацки все получилось…

Ночью опять приснилось, что я на самом верху какой-то очень высокой и совсем ненадежной стены, которая ходит ходуном из стороны в сторону и норовит обрушиться в любой момент. Внизу, где-то совсем далеко, крошечные фигурки людей, счастливых тем, что они могут стоять на твердой земле, сама земля, такая желанная, любимая, покрытая яркой зеленой травой, а я качаюсь на верхушке этой дурацкой стены, и зачем, зачем только меня понесло сюда?! Я как-то очень просто на нее забралась, но теперь ума не приложу, как спуститься обратно. Понимаю, что кажется, это конец. Еще секунда, две, три – снизу все обрывается, начинает обваливаться, я на мгновение повисаю в воздухе, ужас холодит макушку, руки и ноги… как это будет – падать с такой высоты? Сейчас я это узнаю.

В следующую секунду я проснулась.

Боже, какое облегчение, я в своей кровати, нет никакой стены… Правда, есть Тиша. Точнее, ее тоже нет, но как раз это не слишком радует.

Утром встала унылая, разбитая и невыспавшаяся, кое-как собралась, кое-как дотолкала себя до квартиры на шестнадцатом этаже. Но как только я вошла в нее, все прошло. Стало тепло и спокойно. В огромное окно светило солнце, а на стене напротив дивана висели четыре рисунка в плоских рамках – ровно на таком расстоянии друг от друга и в том порядке, в котором я расставляла их под стеной. Даже высота была та, которую я предполагала. Телевизор я нашла приставленным к стене на полу в одной из нежилых комнат.

Жизнь прекрасна.


Позвонила Оле, чтобы поздравить ее с днем рождения младшего сына, и после того, как все пожелания были высказаны, сама не знаю зачем, спросила:

– А тот молодой человек на твоем дне рождения… который меня провожал, он кто?

Я все-таки думаю о нем иногда, вспоминаю, как он меня целовал. Это было приятно, я, оказывается, так давно ни в кого не влюблялась, как раз с тех пор, как закончились мои отношения со Стасом, как будто он отбил у меня всякую охоту подпускать к себе мужчин. Но этого мальчика, знакомого Оли, я почему-то не опасалась, единственный его серьезный недостаток – он так непозволительно молод! Я вовсе не собиралась говорить о нем с Олей.

– Кстати, хорошо, что ты напомнила! – воскликнула она. – Он спрашивал о тебе, просил дать номер твоего телефона. Я не знала, одобришь ли ты, если я начну раздавать всем подряд твои личные данные, и решила сначала спросить у тебя. Естественно, забыла, прости, хорошо, что ты сама о нем заговорила.

– Давно?

– Что?

– Давно он обо мне спрашивал?

Я не знала, радоваться мне или расстраиваться этому известию. Хотя какая же я странная, неужели вообще все женское во мне отмерло? Конечно, радоваться!

– Точно не помню, но наверное… да, примерно месяц назад. Боже, как давно! – ужаснулась Оля. – Прости меня!

– Да ничего, – отозвалась я.

– Ну так и что?

– Что?

– Дать ему твой номер телефона?

– Хм… даже не знаю. Наверное, дать. А кто он вообще, откуда ты его знаешь?

– О, это сын моей подруги…

– Сын?!

– Ну да, просто она немного старше меня, а что тут такого?

– А что за подруга?

– Валя, ты должна ее помнить, вы уже столько раз встречались у меня, ну Валя Князева!

Конечно, я ее помню, Валентина всегда мне нравилась. Невысокая, толстенькая, как и Оля с короткой стрижкой, весьма активная, вечно над чем-то хохочет и громче всех поет.

– Когда Олег осваивал программирование, – рассказала Оля, – Артем ему помогал. Артем ведь сам программист, работает в какой-то крупной конторе, хотя вроде не очень ему там нравится.

Ну вот, наконец-то я знаю его имя.

– А чего не поменяет работу, если не нравится?

– А вот об этом ты сама у него и спросишь. Знаешь, наверное, я лучше тебе дам его номер, – предложила Оля, – позвонишь ему сама. А то ведь я опять забуду ему сказать, а сам он звонил уже несколько раз, так что может и не перезвонить больше. Так он тебе тоже понравился? Хороший мальчик.

– Вот именно – мальчик.

– Перестань! Вы прекрасно смотритесь вместе, даже и не скажешь, что ты старше его. Лично я была бы не против, если бы мой мужчина был моложе меня.

– Не удивлюсь, если когда-нибудь ты найдешь себе такого, – улыбнулась я.

– Ну теперь-то уже нет, конечно, куда я от своего Вити. Он мне, кстати, знаешь, что выдал на днях? Давай, говорит, родим девочку!

– Да что ты! И что ты ответила?

– Боязно как-то, все-таки уже до сорока осталось меньше двух лет! А с другой стороны, вдруг так захотелось маленького, да и о девочке я всегда мечтала, все эти платьица, бантики, куклы… В общем, не знаю. Думаю пока.

– Вы с ума сошли, – снова улыбнулась я.

– Посмотрим, что будет, когда ты родишь своего первого! А то смотри, время до сорока еще есть, можно и троих еще успеть.

– Сомневаюсь, что я на такое способна.

– Как узнаешь, не попробовав? Просто надо сделать это один раз, а там видно будет.

– Наверное.

– Ладно, Дашуня, пойду я, еще с Семой надо позаниматься.

– Хорошо.

Я уже собиралась повесить трубку, как в трубке раздалось:

– Даша, стой! Телефон Артема опять не записала!

Оля продиктовала его номер телефона, я записала. На том распрощались.


Перед уходом от Лёни Тиша в порыве ярости не обошла вниманием спальню, и ее стараниями клочья изодранных пурпурных обоев понуро свисали со стены. Их уже нельзя было подклеить так, чтобы это прилично смотрелось, но и если отодрать их совсем, вид был бы не лучше. Лично меня уже эта страшная стена начала раздражать, но от Леонида распоряжений на этот счет не поступало, так что приходилось терпеть.

На прошлой неделе я искала в кладовке какой-нибудь клей и вдруг наткнулась на большой мешок с остатками обоев от всех комнат. Таких, как в спальне, оказалось больше всего, причем в мешке нашлись не только обрезки от них, но и совершенно новые, еще даже не распакованные рулоны – целых четыре штуки. Я тут же взяла рулетку и пошла в спальню. Все сходилось, этого как раз должно было хватить. За день я переделала все, что было нужно, чтобы на следующий день уже можно было бы не отвлекаться на работу по дому.

К счастью, обойного клея после Тиши осталось предостаточно, так что, разведя его следующим утром в пластиковом ведре, которое покупала она же, я приступила к делу: отмерить полосу обоев, по ней нарезать весь остальной рулон, нанести клей на один из листов и на стену, встать на стол, который я притащила из бельевой, приклеить обоину. Стены ровные, клеить одно удовольствие, не то что у нас с Ларой дома, где я, помнится, сто раз выругалась со всеми нашими кривыми окнами, перекрученными углами и ноздревато-пупырчатыми стенами.

Я чуть ли не первый раз в жизни порадовалась тому, что у меня длинные руки. Ну то есть длиннее по сравнению с руками большинства людей. В жизни этого не заметно, зато вот когда приходишь в магазин покупать одежду, сразу становится ясно, насколько ты отличаешься от остальных. Для меня всегда была проблема купить готовый костюм или блузку, теперь даже уже не пытаюсь – шью на заказ. Зато вот обои клеить удобно. И лампочки вкручивать, не вставая на табуретку. Если, конечно, потолки не трехметровые.

К вечеру все было готово: спальня снова была чистой и светлой, такой, какой я увидела ее в первый раз. Никакого красного цвета, неровных обрывков бумаги, никакого напоминания о Тише. По крайней мере о ее страсти крушить квартиры бывших бойфрендов.

Честно говоря, я была не уверена, как на мою инициативу отреагирует Леонид – а вдруг ему эти красные обои были дороги как воспоминание о недавней страстной любви?! – но на следующий день ничего не произошло. Он не позвонил и не уволил меня, хотя и не высказал одобрения.