— Дальше больше. Он хоть и твой безопасник, но нужен был еще кто-то, кто отвлечет тебя, у тебя же чуйка на такие вещи, вот и решил он твою бдительность притупить. То есть, ты на расслабоне, Сотников сливает про тебя информацию и, как я уже сказал, его главной целью были деньги. Тебя закрывают, он бабло забирает. Но неожиданно оказывается, что цели у твоего Самурая и парней из управы сходные. Ребятки нацелились на твое бабло, и Сотникову отводилась роль козла отпущения.

Я слушаю, закрыв глаза, и ох…еваю. Как я мог это прое…ать? Я ж крыс еще в детдоме за километр чувствовал. А тут как лошара попал. Но пока не перебиваю Демьяна, нам в любой момент и так могут помешать.

— В общем, Самурай решил переиграть госбезопасность, вышел на людей Басмача и предложил тебя слить. Для наших покушение на тебя оказалось полной жопой, ты им нужен был живой и здоровый, там тебе готовят несколько пожизненных, все чужое дерьмо хотят навесить. А тут снайпер, и как ты уклонился, Тим, я до сих пор не понимаю. Там стопудовое попадание было, ты как на ладони с неприкрытой жопой, Самурай тебя на блюдечке, можно сказать, подал. Короче, Сотников сразу за город рванул, к сейфу, а я за ним, как чувствовал. Ты бы видел его, когда он сейф пустым обнаружил, он чуть ли не волком выл. У него уже все готово было, чтобы из страны когти рвать вместе с подельниками. Я в дом вошел, видеокамеры хотел посмотреть. Ну и успел с Сотниковым двумя словами переброситься. А тут ребятки из управы мне позвонили на телефон и любезно так попросили покинуть помещение. Увидели, суки. Они лохами быть тоже не любят, всех положили, я только успел порог переступить. Но видео подтер, в облако себе скинул, а у тебя тоже подтер, пока не кинулись.

Сам не знаю, почему, а по коже мороз идет. Я уже ответ знаю, а спросить боюсь, оттягиваю этот момент. Демьян тоже умолк, я говорил уже, как он любит кота за яйца тянуть.

— Морозов, — зову через сомкнутые губы, — кто деньги взял?

— Ты ж догадался, Тим, — тихо говорит, — и кто с Сотниковым в сговоре был, тоже догадался. Кого к тебе в дом подослали, из-за кого ты все на свете забыл? Знаешь же, Тим.

— Точно она? — шепчу пересохшими губами — И на видео?

Демьян кивает и цедит с неприкрытой неприязнью.

— Если бы не снайперы, я бы вытряс из Сотникова, как он с ней снюхался, но пока он орал, что она все забрала, их и положили.

— Самурай тоже видео видел?

— Конечно. И не удивился. По уму его не валить надо было, а следить за ним, он бы ее нашел, уверен, а так…

— Менты… Знают, что это она деньги взяла? — спрашиваю, а сам не верю. Не верю, сука, скорее поверю, что это я сам их куда-то перепрятал, эти деньги блядские. Но только не она. Не Ника.

— Нет. Я успел все почистить. Можно начать прощупывать, куда она могла сбежать.

— Не надо. Я сам.

В голове пустота, а в груди будто бензин разлили и подожгли. Ника. Моя сладкая, девочка моя. Предательница. Но разве предают с такими глазами? До сих пор ее личико перед глазами, когда она меня по морде била. Не лицо — маска безжизненная, и в глазах отчаяние.

Сам себя одергиваю. Очнись, Талер, какая, к х…ям, маска? Ты просто доверчивый идиот, которого развела на бабло умненькая девочка. Талантливая актриса, расчетливая сука. И пока ты радостно блеял про озеро внутри себя, умненькая девочка играла свою роль, внутренне потешаясь над твоей твердолобостью.

В груди полыхает, и я напрочь забываю, что должен изображать спящего. К черту, не могу я так, когда все нутро в огне. Ника, что ж ты наделала, девочка моя? Мое, блять, озеро, которое оказалось сливным бачком.

— Тим, — Демьян крепко сжимает мои плечи, — теперь держись, ты должен это узнать, но будет больно. Татьяна Борисовна, директриса, умерла от сердечного приступа. Сердце у нее давно шалило.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мое сейчас точно разорвет грудную клетку и на землю выскочит. Оно лупит по ребрам, и мне кажется, там уже должны быть синяки.

— Она обо мне узнала, поэтому, да, Демьян?

— Да, но не только из-за тебя. За день до этого на территории загородного дачного поселка в овраге нашли труп Доминики Гордиевской. Борисовна твоя была на опознании, после этого через несколько часов и скончалась. А теперь скажи, Тим, кто, по-твоему, следующий?

— Ты, Демьян, — выдыхаю с шумным хрипом и сдавливаю ручки кресла так, что они трескаются и осколками впиваются в ладони.

Глава 27

Смотрю в потолок, мысли текут плавно и медленно. Некуда мне торопиться, а главное, не для кого. Борисовны и Доминики больше нет, Демьян живой только потому, что мент. Мы больше не видимся, я как следаку версию подбросил с наследством моим, так его под охрану и определили.

Я всегда знал, что общение со мной может принести проблемы, но такой лютый треш мне не снился даже в самом страшном сне. Не позволяю себе думать о том, что сам угробил тех, кто мне дорог. Я хотел обеспечить им будущее, но не понимал, насколько токсичен и насколько опасно быть наследником Тимура Талерова.

Не могу есть, не могу спать, тупо боюсь своих снов. Стоит закрыть глаза, как с головой погружаюсь в невыносимую, жгучую боль. Доминика, маленькая девочка с игрушечным белоснежным котенком. Она смотрит на меня и молчит. Не упрекает, не плачет, наоборот, даже иногда улыбается.

Я задыхаюсь, хочу попросить прощения — у нее, у Борисовны. Она часто снится мне с Доминикой, стоит рядом почему-то в платке и тоже на меня смотрит. Я просыпаюсь — глаза мокрые, я сам весь мокрый от холодного пота, а руки и ноги ледяные.

Почему я живой, а их нет, зачем? Кому я нужен? Я всегда думал, что я один, но теперь понимаю, что они все были со мной — Борисовна, Доминика и…

Нельзя об этом думать. Если начну думать о Нике, боюсь, совсем сорвут тормоза. Никогда бы не поверил, что она может предать, кто угодно, только не она. Но если учитывать весь тот пздц, в который я попал, то я даже рад, что она сбежала. Пускай с моими деньгами, не она так менты бы забрали. Зато живая, не то, что…

В коридоре слышны шаги, распахиваются двери, вламываются два шкафа, на меня ноль внимания. Обходят по периметру палату, осматривают окна, под кровати заглядывают. Я даже не шевелюсь — пох…й. Один подходит к двери и кричит:

— Можно.

В палату входит мужчина, и раньше я бы охренел, что он сам пришел ко мне, а сейчас дальше смотрю в потолок. Вот правда пох…й. Даже на то, что это мои последние минуты пох…й, потому что пришел Шерхан, и пришел он по мою душу. Большая часть денег, пропавших из сейфа — его бабло.

— Здравствуй, Тимур, — он подходит ближе и нависает надо мной. По-прежнему не шевелюсь. Может, он оскорбится, и меня сразу грохнут? Но Шерхан сегодня на редкость необидчивый. — Тимур, здравствуй, говорю.

— Привет, — может, ему похамить, и он меня застрелит? В упор в голову, было бы круто, чтобы никакой умелец больше не откачал. У Шерхана всегда с собой ствол, он без него себя некомплектом чувствует, сам говорил.

— Как ты?

— Заеб…сь.

— Вот и хорошо. Значит, ты меня выслушаешь. Я правильно понимаю, что у тебя нет всей суммы налом?

У меня ее и безналом нет, так что правильно. Неопределенно киваю.

— Я слышал, что вечером собирается совет, будут решать, что с тобой делать. Вот я и решил сыграть на опережение.

Сходка, значит, будет. Будут решать, как бы мне побыстрее кишки выпустить и состояние мое раздербанить. Вот уж на что мне похер, так это на то, в какую опору моста меня закатают.

— Тим, — ему услужливо подставляют стул, и Шерхан царственно усаживается на него, как на трон. Умеет же, сука! — Я хочу получить назад свои деньги, поэтому предлагаю сделку. Ты переводишь все свои активы на меня, я отдаю твои долги, а ты начинаешь на меня работать. Как только отработаешь долг, я возвращаю активы обратно. Что скажешь?

— Заеб…сь.

А что я могу еще сказать? Что не верю ни единому его слову? Так и не верю, потому что нахер ему надо мои долги отдавать и во все это влезать?

— Тимур, — он хмурит брови, — не ерничай. Я серьезно.

— И я серьезно, — отвечаю и в глаза его смотрю. Жутковатый взгляд, если честно. Глаза у него цвета расплавленной стали, так себе ощущения. — На х…й оно вам надо?

Он несколько минут сверлит меня этим стальным взглядом, а потом вдруг выдает:

— Я знал Большакова, твоего отца, Тим, и это я скорее ради него делаю, а не ради тебя. Ты толковый парень, только завязывай с этими делами, иди под меня работать. Деньги из тени выводи, хватит баловаться, не пацан уже.

— Он мне не отец, — цежу сквозь зубы, и Шерхан неожиданно взрывается.

— Что ты можешь знать, сопляк? Не смей судить отца, он был хорошим человеком.

— Хороший пацан — не профессия, — снова цежу.

— Умник, — глаза Шерхана опасно суживаются, — а вот сам попробуешь бизнес отмыть, я посмотрю на тебя. Он молился на вас, на тебя и на жену, маму твою.

— Он не имел права подставлять семью. Не мог защитить, нечего было заводить, — продолжаю упрямо.

— Вот будут у тебя свои дети, я тогда на тебя посмотрю, — недовольно тянет Шерхан, — а он как мог, так и защищал. Просто не всем понравилось, что он выйти из тени хочет, ему бы поддержкой правильной заручиться.

Правильная поддержка — это Шерхан, ну а кто же еще? Конечно, он бы поимел при этом половину всего, если не больше, такая крыша дорого стоит. И я прекрасно понимаю, что если соглашусь, хорошо, если половину активов обратно получу, а так треть максимум.

Но у меня в самом деле нет выбора, и предложение Шерхана сейчас настоящее спасение. Однако я буду последним лохом, если дам это понять.

— У меня есть условия, — облизываю пересохшие губы, Шерхан оглядывается по сторонам и подает мне бутылку с водой. Заботливый, блять. Делаю глоток и киваю. — Ментов, которые мне крысу подослали и закрыть меня хотят, обнулить. Демьяна Морозова подключить к делу об убийстве Доминики Гордиевской. Ну и мое дело закрыть.