Глава 9

Два дня спустя, когда я благополучно устроилась, разобрала вещи, сделала уборку и даже успела сходить на разведку в поисках близлежащих магазинов, аптек и остановок, я впервые выбралась из дома с конкретной целью – занятие у психолога по имени Наталья, которую рекомендовала Юлия. Вернее, не просто рекомендовала, а даже записала, чтобы у меня было меньше поводов для трусливого отступления.

Вопреки всему руки немного подрагивали от волнения, в зеркальном отражении было сложно не заметить лихорадочный огонек, который красноречиво говорил о моих переживаниях. Они, конечно, были глупыми, и я сама это прекрасно понимала, но просто не могла не думать о том, как пройдет мое первое занятие в новом коллективе. Знакомиться всегда сложно. А знакомиться с теми, у кого такая же щепетильная и личная проблема, еще сложнее. Трудно впервые рассказывать о своем личном кошмаре, открываться перед незнакомыми людьми, выплескивать все переживания, которые долгое время хранились в душе. И пусть мне предстояло это не впервые, все же дыхание перехватывало и желудок сводило. Но я старалась не обращать внимания на все это, отмахивалась от трусливых мыслей и решительно настроилась на посещение этого мероприятия, ведь теперь мне отступать некуда, а поддержка как никогда необходима. Вчерашний вечер подтвердил это точно, когда Руслан решил сменить тактику своего поведения. Или, что вероятнее, как и всегда бывало, просто остыл, успокоился и сменил гнев на милость. За вечер пришли не два и целых четыре сообщения.

Он просил прощения, клялся в любви и просил вернуться. Сердце сжималось от тоски, совесть шептала, что мое поведение просто некрасиво, ведь он там живет в неизвестности, переживает, возможно, выдумал себе жутких подробностей моего исчезновения и буквально волосы на голове рвет от волнения и страха за меня. И в тот момент было совсем не важно, что такое поведение для него совершенно нетипично, а на волнение таких масштабов он просто неспособен. Слишком самолюбив и черств. Нет, это все было ерундой для сердца, которое еще не отпустило, которое еще тлело и надеялось… На что-то.

Я металась из угла в угол, выпила шесть чашек кофе и почти не спала, разрываемая желаниями отправить Руслану весточку и никогда его не видеть и не слышать. Те милости, которые он писал, не шли ни в какое сравнение с градом изощренных оскорблений, которым осыпал ранее. Но если раньше, под гнетом страха и сильного нервного напряжения, все его слова, произнесенные в пылу ссоры, мгновенно улетучивались из памяти, оставляя лишь горький след обиды, то сейчас мне даже не пришлось напрягать память, всего лишь пролистала сообщения назад и снова прочитала все то, что адресовалось мне. И это отрезвило. Словно звонкая пощечина, от удара которой все глупости вылетают из головы, а мысли проясниваются. С упоением мазохиста вчитывалась в короткие сообщения, чувствовала режущую боль в груди, тряслась, как осиновый лист под гнетом холодного ветра, но продолжала эту пытку до тех пор, пока желание дать о себе знать вовсе не растворилось.

Сегодня с позднего утра бы не в себе. Все валилось из рук, я зависала, глядя в окно, насыпала себе вдвое больше сахара, чем обычно, забывала, зачем шла на кухню или подходила к шкафу. А все из-за того, что готовила свою первую речь для знакомства с коллективом. Представляла, как все пройдет, какими разными и в то же время одинаковыми окажутся остальные, что я буду говорить, и как воспримут мою историю остальные.

Время пролетело незаметно, и, опомнившись, вихрем пролетела по всей квартире, собрала волосы в высокий тугой хвост, надела простое светло-бежевое платье с неглубоким круглым вырезом на груди, на ноги надела легкие сандалии с множеством лямок, мазнула взглядом по зеркалу у входной двери, подхватила сумочку и вышла из дома.

Жара еще не желала отступать. Солнце лишь нехотя ушло из зенита, но продолжало щедро рассыпать свои лучи над городом. Мне предстояло проехать четыре остановки, и я уже предвкушала это приключение, ведь день близился к вечеру, а значит, рабочее время проходило, а наступало время часа пик.

Даже жуткий запах общественного транспорта не сбил меня с пути истинного, хотя смесь из пота, резких духов дамочек, которые меры не знали, и алкоголя могла бы сбить с ног уже на входе. Но я стоически выдержала всю прелесть поездки на автобусе и даже сумела выбраться из тисков забитого до отказа общественного транспорта на нужно остановке. То еще приключение! Но ничего. В моем городе эту небольшую неприятность я переживала когда-то несколько раз за день – утром, по пути в университет, и вечером, по пути с работы.

От остановки за десяток минут добралась до нужного здания и без проблем нашла нужный кабинет. Нет. Это даже кабинетом назвать было сложно. Большая комната, с окном во всю стену и хорошим освещением, которое сейчас было приглушено, по периметру стояли большие и маленькие вазоны с различными цветами, у окна – небольшой стол с подносом, на котором сверкал гранями красивый графин в окружении множества стаканов. Там же на столе стояла коробка с салфетками. Рядом узкий шкаф с двумя створками из светлого дерева. Большую часть комнаты занимали стулья с высокими спинками, которые сейчас стояли, образуя круг в самом центре. Некоторые из них были уже заняты. Оказалось просто определить ту, что вела занятие. Она сразу обратила на меня внимание. Приветливо улыбнулась, поздоровалась и сама спросила:

- Вы, полагаю, Олеся?

- Да, - кивок получился излишне дерганным, нервным.

- Рада вас видеть, проходите, - махнула рукой, - пока ждем остальных, расскажу вам о некоторых простых правилах.

Я выбрала свободный стул по правую руку от Натальи, выслушала простейшие правила и несколько просьб. Все было так же, как и у Юлии: не перебивать собеседника, ни в коем случае не смеяться, приходить вовремя, и по мере возможности предупреждать о своих опозданиях или отсутствии. Наталья записала мой номер телефона, дала свой, попросила отключить телефон на время занятия, слушать других и постараться не стесняться.

- Юлия говорила, что такого рода занятия вам знакомы, - это был не вопрос, но я все-таки кивнула.

- Вы готовы сегодня поделиться своей историей?

- Да, - на выдохе ответила я и покрепче сжала лямки сумки. – Но не сразу.

- Замечательно, - улыбнулась психолог.

Наталья обвела всех присутствующих взглядом серо-голубых глаз, положила планшетку с листами себе на колени и стала ждать. А я оглядела эту приятную улыбчивую женщину, отметила, что выглядит она очень просто, но при этом очень хорошо, ухожено.

Опустила взгляд, посмотрела на свои сжатые до белых костяшек руки и украдкой бросила взгляд на присутствующих. Нас было уже пятеро. Большинство сидело, сгорбившись, уткнувшись в свои руки, и лишь изредка некоторые немного поднимали головы, чтобы оглядеться. Но неизменно опускали потухший взгляд, когда сталкивались со взглядом другой женщины. Они все были серыми. Старались даже здесь казаться незаметными, слиться с интерьером, боялись прямых взглядов, чувствовали неловкость, некоторые кусали губы, другие теребили края одежды, кто-то просто сидел застывшей статуей. Лишь одна девушка сидела спокойно, тихо, но открыто смотрела на остальных, в ее глазах еще можно было прочитать отпечаток затаенного страха, но решительность, которая, видимо, давно поселилась в ее душе, постепенно отвоевывала свое. Так выглядели те, кто «выздоравливал». Скорее всего, она уже прошла самую сложную стадию – принятия своего положения и борьба за свободу. Я же только ступила на эту тропинку и пыталась не сорваться в пропасть. Но невольно улыбнулась, порадовавшись за ту, что сумела переступить через себя и преодолеть все трудности. Девушка перехватила мой взгляд и подарила улыбку в ответ. Эта улыбка была искренней, открытой и приветливой. И я немного успокоилась. Глядя на нее, расправила плечи, выпрямилась и глубоко вдохнула. Дверь приоткрылась, в комнату вошла совсем молоденькая девчушка, которая тихо поздоровалась и юркнула мышкой на свое место.

- Что ж, начнем, - проговорила Наталья.

- Елена, - обратилась она к той самой, девушке напротив, - вы пропустили прошлое занятие, думаю, мы с вас и начнем. Если вас не затруднит, расскажите свою историю с самого начала, и, конечно же, нам всем хотелось бы знать, как обстоят у вас дела сейчас, что изменилось за две недели?

- Хорошо, - кивнула Елена.

Пока она собиралась с мыслями, я разглядывала ее под предлогом готовности слушать. Темные волосы спускались мягкой волной до середины спины, пара прядей небрежно лежала на груди. Рваные джинсы с подвернутыми штанинами казались немного широковатыми, а вот тонкая майка на бретелях наоборот четко повторяла плавные линии стройной фигуры девушки. Медовые чуть раскосые глаза таили в себе лисью хитринку, о существовании которой, как мне показалось, обладательница даже не подозревала. Елене бы очень пошла немного кривоватая, плутоватая улыбка. Мне казалось, что именно такой ее образ сводил бы мужчин с ума. Вообще, многие наверняка не могли даже представить, что такая, как она, подвергается домашнему насилию. Только я уже знала, что риск оказаться в такой ситуации есть у женщин любых возрастов, внешних данных и положений в обществе. Жизнь не ограничивала себя в выборе той, которой доставалось непростое испытание в лице жестокой второй половины. Елена пожевала нижнюю губу, глядя в пустоту, набрала воздуха в грудь, словно перед прыжком и начала свою историю.

Ей двадцать шесть лет. В двадцать три года она вышла замуж, как ей тогда казалось, по великой любви, которая внезапно ворвалась в жизнь и закрутила в вихре чувств и эмоций. Головокружительный роман, к всеобщему удивлению очень быстро закончился свадьбой. Их отношения длились меньше года, по современным меркам, пустяк. Ее возлюбленный Леонид с горящими глазами под звездным небом предложил ей стать женой, и она не смогла отказаться. Тогда это ей казалось сказкой, она даже не могла представить, что угодила в настоящую тюрьму строгого режима. Первым делом он ограничил ее общение с родными. Сначала ненавязчиво, потом, словно искусный ювелир, внушал ей, что родители хотят их разлучить, что они пытаются сделать ей хуже, наговаривают на него, не воспринимают и дурно настроены, поэтому, с ними нужно встречаться реже. А вот общения по телефону старался не ограничивать, создавая видимость свободы. Потом проторенной тропинкой пошел по головам друзей, отсекая одного за другим. Она осталась наедине со своей любовью и думала, что даже такое уединение – великое счастье до тех пор, пока не забеременела. Он не хотел детей. Множество раз говорил об этом, просил ее пить противозачаточные. Как объяснить обезумевшему от злости и негодования, что так случается? Что средства контрацепции не дают стопроцентной гарантии? У нее не вышло. И вопреки собственному желанию оставить ребенка, сохранить беременность, она пошла на поводу у мужа. Ведь дети еще будут?! А муж был слишком категоричен. Это был переломный момент. Та самая отправная точка, когда он понял, что она в его власти, что подчиненна его желаниям, а главное – абсолютно беззащитна. Ощущение безнаказанности подогрело еще и то, что об аборте Лена не рассказала даже матери. Побоялась осуждения, не хотела сочувствия, ведь и без этого слишком сильно переживала. Но это стало ошибкой. Муж с каждым днем все больше проникался недовольством. Ему не нравилась еда, не нравилось качество уборки по дому, не нравилось, как она выглядит, говорит, ест, дышит… Сначала он засыпал ее замечаниями, упреками, которые со временем переросли в оскорбления и унижения, а потом и вовсе в регулярные побои. Он наказывал ее за то, что она не соответствовала его идеалу, и как бы она не старалась, как бы не заискивала перед ним, становилось только хуже. Говорить с кем-то о проблемах она боялась. Боялась, что осудят, что и они скажут, что все происходящее ее вина. При редких встречах с родными скрывала синяки под одеждой, ведь умный муж заранее знал о предстоящих встречах и не бил жену по лицу, рукам и ногам, чтобы не вызвать подозрений у родственников. Так продолжалось несколько лет. Лена и Лёня хорошо скрывали огромный изъян своей семьи, пока случайная встреча Лены со старшим братом на улицах города не перевернула все с ног на голову. Ее брат случайно заметил синяки на руках – следы от сильных захватов мужа, а потом, приглядевшись, рассмотрел под тональным кремом фиолетово-желтые разводы на скуле. Он вынудил сестру рассказать правду, а узнав, пришел в ярость. Лене с трудом удалось убедить его успокоиться, она рыдала, умоляла ничего не говорить родителям, и не влезать в отношения. Верила, что сумеет справиться самостоятельно. Просто в их с Леонидом жизни сложный период, а вот потом, когда все изменится… Брат Лены оказался мудрым мужчиной, он не забрал Лену, ничего не сказал родителям, только взял с сестры обещание, что она пойдет к специалисту, который поможет решить «семейные сложности», и вынудил ее согласиться на его тет-а-тет с мужем.