Лучше подумаю о тете Эвелин.

— Хорошие новости, — сказала я, когда Чарли открыла мне дверь. — Я могу вернуться к себе в квартиру.

Вид у Чарли стал крайне испуганным:

— Обратно, в эту жуткую дыру? Ты что, совсем спятила?

— Но, Чарли, я же не могу вечно жить тут, у вас.

— Неделю! — воскликнула Чарли. — Ты живешь здесь всего неделю. И мы очень хорошо проводим время, разве нет?

— Да, конечно, но ты и Ульрих…

— Ульриху ты тоже очень нравишься. Правда, Ульрих, ты ведь не хочешь, чтобы Чарли возвращалась к своей ужасной тете? На этот крошечный отвратительный чердак!

— Ульрих когда-то сам жил на этом крошечном отвратительном чердаке, — заметила я. Точнее сказать, по большей части на нем валялся.

— Я тоже считаю, что возвращаться туда, где начались все несчастья, не очень хорошая идея, — произнес Ульрих. — Эй, подруга, а почему бы тебе спокойно не поискать себе что-нибудь получше? Можешь оставаться, пока не найдешь то, что нужно.

— Точно, — согласилась Чарли. — Ты теперь больше зарабатываешь и можешь позволить себе более удобную квартиру. Где-нибудь в нашем районе!

— Пока еще не ясно, получится с работой или нет, — вздохнула я. — А поиски новой квартиры могут затянуться.

— Мы не против, — настаивала Чарли. — Правда, Ульрих, ведь нам это совсем не сложно?

— Правда, — уверенно подтвердил Ульрих.

Я была искренне растрогана, и мне опять захотелось плакать.

— Я тоже очень, очень люблю вас обоих.

— Хорошо, — обрадовалась Чарли. — Тогда, пожалуйста, больше никогда себя не убивай, слышишь?

Я просто обязана была рассказать Лулу о нападении Патрика — как потом она распорядится информацией, это уж ее дело. Если честно, в самом факте, что охваченный плотским желанием Патрик под ником otboyniymolotokЗ1 когда-то бороздил просторы всемирной паутины и принуждал женщин в кафе трогать его — боже мой! — молоток, я ничего предосудительного не видела. У всех в жизни есть свои темные пятна. Но мое мнение о нем резко ухудшилось с момента нашего разговора: я поняла, что он просто отвратительный, лживый шовинист и ублюдок.

Так что я позвонила Лулу.

— Лулу, теперь я точно знаю, что Патрик и otboyniymolotokЗ1 — это один и тот же человек, — без лишних слов выпалила я. — Он мне недавно сам об этом сказал.

— Я знаю, о чем вы с ним говорили, — спокойно откликнулась Лулу. — Патрик мне сразу же обо всем рассказал.

— Да что ты? Странно. Мне он заявил, что все будет отрицать и что ты веришь ему больше, чем мне.

— Герри, ты моя младшая сестра, и я очень хорошо к тебе отношусь, но тут ты заходишь слишком далеко. Одно дело, что тебе нравится Патрик и что ты клеишься к нему, и совсем другое, когда ты наговариваешь на него такие ужасы, чтобы нас с ним разлучить.

— Что? Да я никогда не стала бы клеиться к этому типу, ты что, спятила? Не знаю, что он там тебе наговорил, но это… — Это была такая чушь, что я не смогла сдержаться и расхохоталась. Но — сейчас о главном, не время вдаваться в подробности. — Знаешь, Лулу, Патрик — настоящая скотина. Он снимал женщин в Интернете, а потом их — уж не знаю, с какими целями, — заманивал в постель размером своего молотка, а теперь не хочет в этом признаваться. — От воспоминаний, которые все еще были свежи в моей памяти, у меня опять разболелся зуб.

— Прекрати, — рассердилась Лулу. — Я знаю, что у тебя сейчас в жизни сложный период, но это — просто извращение какое-то!

— Правильно, извращение. Он меня вообще не узнал — со столькими женщинами он встречался. Он даже не помнит, отношусь ли я к тем, с которыми он переспал, или к тем, кто ответил ему отказом. Последних, наверное, набралось немало потому, что этот номер «Потрогай у меня здесь», который он проделал в кафе, был просто отвратителен.

— Все, я кладу трубку, — заявила Лулу строгим учительским тоном. — Я на тебя не сержусь, но хочу прекратить этот разговор.

— Бьюсь об заклад, он в длину не тридцать один сантиметр, — добавила я, но Лулу уже повесила трубку. — И до отбойного молотка ему наверняка тоже далеко.

Когда я рассказала об этом Чарли, она только посмеялась:

— Твоя сестра — взрослый человек, и, если она хочет в мужья этого гнусного интернет-трахальщика, это ее выбор.

Ну ладно, хорошо. Значит, с этим мы разобрались. Остается тайная встреча с Оле.

Когда я на следующий день ждала его в кафе «У Фассбиндера», зуб у меня все еще болел. До этого неприятная тянущая боль всегда быстро прекращалась, но теперь я не могла больше обманывать себя, выдавая зубную боль за какой-то фантом.

Несмотря на это, я положила в свой латте макиато пол-ложки сахара, нервно оглядываясь по сторонам, не сидит ли где-нибудь в засаде Миа, готовая выпустить в меня ядовитую стрелу. На улице стоял прекрасный майский день, и я устроилась за столиком на улице с видом на церковь Святого Апостола.

Оле влетел в кафе с опозданием всего в пять минут. Его кабинет был совсем близко, практически за углом.

— Маленький упрямец отказывался открывать рот, — запыхавшись, произнес он. — Его мать водила его уже к трем зубным врачам, и ни у одного из них он рот не открыл. А у меня получилось. Ну, как, хорош я, а? Извини, я искренне хотел быть пунктуальным. Кстати, ты потрясающе выглядишь. Ты что-то сделала со своими волосами?

— Я их помыла, — честно ответила я. На самом деле я собиралась более основательно привести себя в порядок, но после того, как мне пришлось надеть джинсы и футболку с надписью «Подольски, я хочу от тебя ребенка», ведь ничего другого не было, — я расслабилась и не очень-то волновалась о том, как выгляжу, потому, что это было уже бесполезно.

— Жаль, что я не Подольски, — пошутил Оле, несмотря на все вышеупомянутое. — Но скажи честно, ведь я намного привлекательнее его?

— Это футболка Чарли. И я подозреваю, что в этой надписи скрыта изрядная доля иронии, — пояснила я. — Подольски для нас слишком молод. Или, точнее, мы слишком старые для него. — Зуб заболел по-настоящему, так что я схватилась рукой за щеку. — А ты, наконец, поговорил с Миа?

Оле кивнул:

— Все кончено.

Я на секунду забыла о зубе и вцепилась Оле в руку:

— Оле, мне так жаль. Значит, у Миа с ее любовником все серьезно?

— Не знаю. Об этом типе мы с ней не говорили.

— Ты хочешь сказать, Миа не захотела о нем говорить?

— Я не захотел, — произнес Оле. — Я вообще не стал ее о нем спрашивать. Знаешь, мне до него нет никакого дела.

— Да ладно, брось, ведь это именно из-за него ваши отношения пошли наперекосяк.

— Нет. Нам вообще не надо было жениться, теперь мне это стало совершенно ясно.

— Оле, я… ты не делаешь слишком поспешные выводы? Меньше двух недель назад ты был счастлив в браке… Ой!

— В чем дело?

— Зуб болит, — призналась я. — Сильно.

— И как давно? — поинтересовался Оле.

— Пару дней. Но до этого боль всегда прекращалась сама собой.

Оле поднялся:

— Пошли! С этим мы сейчас разберемся. — Он махнул рукой официантке и заплатил за мой латте макиато, не обращая внимания на мои протесты. — С твоего последнего посещения прошло уже полгода.

— Может, само пройдет? — сказала я, но Оле уже ухватил меня за локоть и вытащил на улицу.

— Который зуб болит? — спросил он.

— Предпоследний внизу слева. По-моему. На самом деле у меня такое ощущение, как будто везде болит.

— Хм-хм, — недоверчиво протянул Оле. — Мы только в прошлом году запломбировали этот зуб.

— Точно! — закивала я. — Но, возвращаясь к Миа: она знает хотя бы, что ты был в гостинице не из-за меня, а из-за нее?

— Нет, — сказал Оле. — Я до этого не дошел. Как только в субботу вечером она села в машину, то сразу же заявила: я знаю, что у тебя роман с Герри, но я готова тебя простить. Давай начнем все с начала.

— Как раз в этот момент ты должен был сказать, что проблема не во мне, а в том старом козле, с которым Миа обменивалась французскими поцелуями.

— Я же говорил, что все не так просто! Потом Миа совсем с катушек слетела. Она обрушила мне на голову мощнейший поток оскорблений, в том числе — что я все время работаю, а ею вообще не интересуюсь, что мы слишком редко занимаемся сексом, а когда занимаемся, то это происходит до чертиков вяло, что в выходные и в свободное от работы время я все время говорю только о зубах и что при всем этом завести роман — это верх бесстыдства, особенно с кем-то вроде тебя, у которой задница никак не меньше, чем у цирковой лошади.

— Вот еще один удачный момент для того, чтобы сказать: «Эй, помолчи-ка минутку, лживое чудовище с костлявой задницей, кто из нас тайно встречается в гостиницах с женатыми мужчинами: ты или я?» — вставила я, все больше раздражаясь.

— Но я этого не сделал, — произнес Оле. — Я сказал, что попа у тебя просто высший класс и что стоит только мне о ней подумать, как у меня сразу встает.

— О!.. Это, конечно… Ты что, совсем с катушек слетел?

— Нет, но я еще недорассказал про Миа, — продолжал Оле. — Она только пробурчала: «Вот посмотришь, чем все это закончится», а дома она собрала чемодан, крикнув мне: «Даже не пытайся меня удерживать», хотя я этого делать вовсе не собирался. А потом села в свою машину, и след ее простыл.

— Поехала к своему любовнику! Отличная работа, Оле!

— К своим родителям, — поправил меня Оле. — Ее отец звонил мне вчера утром, чтобы воззвать к моей совести. Он сказал, что не очень красиво для походов налево выбирать женщин из круга своих друзей, и спросил, неужели я не мог думать головой, а не членом. И что я теперь знаю, где найти Миа, если опомнюсь.

— Ну что за семейка! — Я была откровенно шокирована. — Он что, прямо так и сказал: «членом»? Ну, как раз в этот момент уж точно и нужно было сказать: «Свекор, спроси-ка лучше свою дочь о том хрене, с которым она встречалась в пятницу в «Редженси Палас». Это же совершенно… о, кстати, как больно-то!