— Да, и все время приглашают стать крестной матерью, как бы на замену… Но вы, же не одиноки! — вырвалось у меня, и я тут же, залилась краской. — Я хотела сказать… э-э… извините…

— Вы про историю с Марианной? Я и не догадывался, что об этом всем известно, пока не получил ваше письмо.

Адриан смущенно потер нос! Я тут же забыла о собственном конфузе.

— Ну, такой служебный роман удержать в секрете просто нереально, — произнесла я, причем в моем голосе послышались материнские нотки.

— Да, наверное, вы правы. Ну, как бы там ни было, я с этим покончил.

— Что? Из-за меня? — воскликнула я и покраснела еще больше, если только это было возможно. — То есть, я хочу сказать, из-за моего письма? Из-за того, что я написала… о… э-э?..

— Да, — проговорил Адриан. — Из-за того, что вы написали. И еще потому, что роман все равно был несерьезный и мимолетный. А вы что, вспомнили содержание своего письма?

Я покачала головой — мое лицо упорно сохраняло пунцовый оттенок.

— Только в самых общих чертах. — Мне не терпелось спросить его, что именно в этом романе было несерьезно и мимолетно, но я не решалась. Наверное, эта Марианна Шнайдер занималась сексом, не снимая своих высоких сапог, что было несерьезно и мимолетно.

К нашему столику подошел официант, чтобы принять заказ, и во время этой короткой передышки мое лицо из свекольного успело приобрести свой естественный оттенок. Когда мы опять остались одни, Адриан достал из портфеля конверт и протянул его мне:

— Я принес договор, по которому вам причитается пять процентов с продаж книг серии «Ронина». Отчисления будут производиться раз в год. Поэтому я включил сюда пункт о гарантированном гонораре, чтобы вам не пришлось ждать своих денег до февраля. В случае подписания договора вы получите пятьдесят процентов гонорара.

— Ну, тогда мне стоит побыстрее подписать, — пытаясь не выдать обуревавших меня чувств, произнесла я. О боже! Договор! Гарантированный гонорар! Деньги!!! Теперь я смогу заплатить залог за квартиру, и мне даже не придется грабить банк или принимать предложение отца, чтобы это сделать. — К сожалению, мой баланс сейчас в минусе из-за непредвиденных расходов. А какая там сумма? — Я открыла конверт из плотной бумаги и вынула оттуда стопку отпечатанных листов формата А4. Мои руки так и порывались задрожать, но я им этого не позволила. Я ведь профессионал! Ну, или как минимум на пути к тому, чтобы им стать.

— Прочитайте все спокойно и внимательно. Подписав этот договор, вы не только получите определенные права, но еще и возьмете на себя ряд обязанностей. Вы уверены, что справитесь с такой нагрузкой?

— Конечно. — Я не понимала почти ничего из того, что читала, нетерпеливо пробегая глазам страницы в поисках цифры, которая снова выведет мой баланс в плюс. И, когда я, наконец, обнаружила ее на третьей странице, я чуть в голос не взвизгнула от радости. — Двадцать четыре тысячи евро!

— Половина этой суммы сразу, — сообщил Адриан. — Это только гарантированная сумма. Конечно, мы все будем надеяться, что «Ронина» принесет больше денег. Намного больше.

А вот теперь руки у меня задрожали, несмотря на все мои усилия себя в них держать:

— Двадцать четыре тысячи в год! Столько я никогда еще не получала.

Брови Адриана взметнулись вверх.

— Ну, это все относительно. Во-первых, вам предстоит еще уплатить с них налог. Во-вторых, вы должны будете предоставлять по два романа в месяц, а в-третьих — вы когда-нибудь пробовали подсчитать, сколько стоит час вашего труда? Меньше зарабатывают, наверное, только поляки, которые выращивают в теплице спаржу.

— И все же это явное улучшение по сравнению с тем, что было раньше, — заметила я. — К тому же моя работа доставляет мне удовольствие.

— И все-таки я хочу быть уверен, что вы справитесь с такой нагрузкой.

— Послушайте! Я десять лет писала для «Авроры» по два романа в месяц, все до единого я сдала вовремя. Без ошибок и готовые к печати.

— Да, конечно, — согласился Адриан. — Но… э-э… в интересах издательства я должен убедиться, что вы не попытаетесь еще раз себя убить. Вот тогда у нас возникнет настоящая проблема.

— Ну, — заметила я, — в этом никогда нельзя быть уверенным. Я хочу сказать, ведь никто не застрахован от болезни, или со мной может произойти несчастный случай. И с вами тоже. С каждым может что-нибудь случиться.

— Значит, вы не намерены совершить еще одну попытку?

— Э-э… пока точно нет, — ответила я.

Я ждала, что Адриан спросит, почему я хотела это сделать, но он сдержался.

— У меня не было никакой депрессии с невротическим компонентом, — все же решила объяснить я. — Просто затянулся неудачный период в жизни. В личной жизни, работе и других сферах — нигде никаких перспектив. Но теперь все изменилось.

— Очень рад за вас, — сказал Адриан.

— Не то чтобы сейчас все великолепно, — добавила я. — Просто стало лучше.

— Во всех областях?

— Что, простите?

— Личной жизни, работе и других областях? — перечислил Адриан.

Я немного подумала, прежде чем ответить:

— Да. Можно и так сказать.

Принесли еду, которая оказалась очень вкусной. Под шиффонадэ, очевидно, подразумевалась зелень для супа — нарезанный полосками зеленый салат. Адриан заказал себе суп-пюре со спаржей и чесночным песто[27]на первое и палтуса на второе. Я бы с удовольствием попробовала его блюда, но, конечно же, не осмелилась попросить. Моя цесарка была весьма недурна. Во время еды мы почти не разговаривали, но это молчание было приятным.

— А откуда вы знаете, что Девы отличаются пунктуальностью? — спросила я, когда мы перешли к десерту.

— Да я этого совсем не знал, — ответил Адриан.

— Но вы угадали мой знак зодиака! Там, в дверях, вы что, не помните? Вы сказали что-то про мою пунктуальность, а я ответила, что это черта, присущая моему знаку, и тогда вы сказали…

— Я помню, что я говорил. Я просто запомнил, что вы родились четырнадцатого сентября, вот и все.

— Ах, вот как. — Я доела последнюю ложку своего малинового мороженого. Неужели?

Адриан откинулся на спинку стула:

— Эспрессо?

— А откуда вы знаете, когда у меня день рождения? — спросила я.

— Понятия не имею. Наверное, из старых договоров, которые я просматривал. А может быть, он был отмечен в календаре фрау Крице. Я всегда запоминаю то, что прочитываю. Эспрессо?

— Да, с удовольствием.

Странно. Могу поклясться, что Лакрица не знает, когда у меня день рождения, и ни в одном договоре дата указана не была. Иначе Лакрица не удивилась бы так, узнав мой возраст.

Я посмотрела Адриану прямо в глаза. Он отвел взгляд.

— Ну, хорошо, хорошо, я выудил информацию о вас из Сети, — сдался он.

— Но где это в Интернете можно узнать дату моего рождения?

Мне это даже польстило. Как мило! Он искал информацию обо мне в Интернете. Хотел выяснить про меня как можно больше. Я не додумалась сделать то же самое в его отношении. Хм, нужно будет непременно исправить это упущение, когда вернусь домой.

— На домашней странице вашей школы. — Адриан раскрыл карты. — А еще там есть оценки из вашего аттестата и отмечены продвинутые курсы, которые вы прошли.

— Но это, же наверняка подпадает под статью о защите личных данных!

— Да уж, это точно, — согласился Адриан. — Я бы подал жалобу на свою школу, если бы они обнародовали мои выпускные оценки. Но в вашем случае — средний балл одна целая семь десятых[28]— это очень даже ничего.

— Было бы еще лучше, если бы этот лысый неофашист Роте не испортил мне все оценки перед экзаменами. А так — это самый плохой аттестат, который когда-либо приносили домой члены нашей семьи. Ну конечно, не считая моей мамы, у нее вообще нет аттестата. И, тем не менее, она была сильно разочарована, узнав, что я не вошла в тройку лучших выпускников, как Тина, Рика и Лулу. Это мои сестры. Они ну просто во всем лучше меня. Они блондинки, умные и уже замужем. Или, по крайней мере, помолвлены. — Я замолчала, надеясь, что в моих словах не прозвучало горечи и зависти.

— А у меня два брата, — вдруг поделился Адриан.

Я улыбнулась его тону:

— Неужели все так же плохо?

— У одного докторская степень по ядерной физике. Да к тому же он участвовал в Олимпиаде в Сеуле[29] в составе команды по гребле. А все его дети играют на скрипке и на пианино. Второй мой брат продолжил дело отца, взял на себя управление семейным бизнесом и женился на фотомодели. Мои родители очень гордятся моими братьями.

— А вами нет? Но вы же…

— Я сижу в «Авроре» в какой-то кладовке, — перебил меня Адриан. — О чем, конечно же, никто из знакомых не должен узнать. Обычно обо мне рассказывают так: наш Грегор занимает руководящую должность в издательстве. Название «Авроры» под строжайшим запретом. Это настоящее табу.

— С ума сойти, — сказала я. — А сколько вам лет?

— Тридцать четыре, — вздохнул Адриан. — И я до сих пор должен каждое воскресенье являться к родителям на обед.

Я подалась вперед:

— Я тоже! И все это только ради того, чтобы дать им возможность меня растоптать. А вы никогда не думали уехать в другой город?

— О да, — отозвался Адриан. — Я два года учился в Англии.

— Ну вот, видите! Этим же ваши родители должны…

— А мой брат был приглашенным доцентом в Оксфорде, — снова перебил меня Адриан.

— Хм, да, я вижу, ваши братья — крепкие орешки, — улыбнулась я. — Но они не могут быть такими же красивыми, как вы! — Последнюю фразу я произнесла тоном, пронизанным уверенностью в том, что одержала победу в споре.

— Альбан во время учебы в университете работал моделью. А Николауса всего четыре недели назад в Интернете назвали самым привлекательным ученым в Европе.