Если у тебя будет девочка, я желаю ей в подруги такую же «ужасную Шарлоту», потому что лучше просто не бывает.

С благодарностью и любовью, твоя Герри.

Р.S. Не надо было тебе бросать учебу ради твоей так называемой певческой карьеры. Даже, несмотря на то, что ты жутко любишь петь, получается у тебя просто ужасно. Но до сих пор никто не решался тебе этого сказать. Спроси Ульриха, если не веришь мне. Он, конечно же, тебя любит, но он также любит повторять: «Лучше удалить себе корни зубов без обезболивания, чем слушать, как Чарли поет». Поэтому, пожалуйста, воздержись от мысли исполнить на моих похоронах «Ave Maria» или нечто подобное. Потому что я не хочу, чтобы у людей, собравшихся около моей могилы, появились веские причины посмеяться от души.

Р.Р.S. Сразу же забери себе все мои сережки и подушку, на которой вышиты розы и которая тебе так нравится. В ванной еще стоит новая, не начатая пачка краски для волос оттенка «Бабье лето», который тебе очень пойдет. И не волнуйся: ты будешь чудесной матерью.

4

От шампанского я ударилась в сентиментальность. «Наверное, такое же чувство возникает, когда весь мир рушится, — подумала я. — Когда земля уходит из-под ног. Когда выбивают последнюю опору…»

— Что, простите? — спросила Лакрица.

Очевидно, я озвучивала свои мысли.

— По-моему, шампанское не пошло, — сказала я. — У меня голова кружится.

— У меня тоже. Но это даже кстати. — Она посмотрела на часы. — Мы уже можем идти к господину Адриану.

— Зачем? — спросила я. — Я ведь уже все знаю.

— Да, но ведь он здесь новенький. Мы же не хотим, чтобы он подумал, будто мы забираем у него все обязанности. Прежде всего, обязанности неприятные. Я хочу понаблюдать за тем, как он будет краснеть, лишая вас средств к существованию.

— Ах, ну да, — сказала я и, поднявшись на ноги, слегка покачнулась. Оп-ля! — Об-б-бычно днем я не пью. И об-б-бычно я лучше выговариваю слово «об-б-бычно». Мне пора домой.

— Возьмите. — Лакрица протянула мне мятную конфетку. Вторую конфетку она закинула себе в рот. — Не дадим мальчику повода думать, будто заливаем свои проблемы спиртным.

— Какому мальчику?

— Да этому Адриану. Он еще совсем зеленый. «Лаурос» поставил его над нами начальником, чтобы он проводил так называемую реструктуризацию. И, по-моему, он не особо доволен новой должностью. Конечно, он пытается казаться крутым. Но к нему предъявляют слишком высокие требования. Наши старые кости ему не по зубам. Мы уверены, что еще до конца этого квартала он отсюда свалит. Даже, несмотря на то, что спит с нашей директоршей проектов.

Кабинет этого Адриана был всего через пару комнат от кабинета Лакрицы. Я добралась до него почти без потерь, держась за стены коридора то левой, то правой рукой.

— На самом деле это даже никакой и не кабинет, — злорадно заметила Лакрица. — Это комната, где раньше хранили всякие там швабры. Бедный мальчик до сих пор не смог добиться того, чтобы ему выделили постоянное рабочее помещение, да и вообще его здесь никто не слушается! Просто он не начальник по натуре. — Она постучала и одновременно повернула дверную ручку.

Бывшая кладовка оказалась крохотной, на стенах до самого потолка висели покосившиеся полки. Посередине комнатки стоял письменный стол, который явно знавал лучшие времена. А за столом сидел зажатый со всех сторон и крайне ограниченный в движениях новый главный редактор.

Он был не таким уж юным, как его описывала Лакрица. На вид я бы дала ему лет тридцать пять. А был он зеленым или нет, я сказать не могла. Но глаза у него точно были зеленые. Они сразу привлекли мое внимание. Такие глаза до сих пор я встречала только в своих собственных романах. «Его глаза обрамляли черные, невероятно густые ресницы, а их цвет напоминал темный блестящий нефрит. От его взгляда у нее по спине бежали мурашки, хоть она и не понимала причины такой реакции».

— Это наш новый главный редактор Грегор Адриан. Господин Адриан, это наш автор, с которым мы уже много лет сотрудничаем, — Герри Талер, — объявила Лакрица и прикрыла за нами дверь кабинета.

— Входите, — сказал Адриан. Прозвучало это немного неуверенно.

Его звали Грегор. Какое совпадение. Анонимного донора костного мозга в «Пути Ли» я тоже назвала Грегор. Он сдвинул черные брови, словно сомневался, стоит ли ему выражать недовольство, ясно написанное на его лице, или нет. Наконец его хорошие манеры взяли верх, губы растянулись в улыбке, он поднялся и протянул ей руку.

— Очень рад с вами познакомиться, фрау Талер. — Его волосы выглядели так, словно он все утро теребил и трепал их. Волосы у него были темные, чуть курчавые, редеющие на висках, и их давно пора было подстричь. И причесать. Мне очень нравилось, когда у мужчины такой слегка растрепанный вид.

А какое рукопожатие! Я с трудом удержала равновесие — настолько крепким оно было.

— Мне тоже приятно, — пробормотала я. — Я… — Я снова запнулась, потому что забыла, что хотела сказать. «Рукопожатие Грегора было крепким, а ладонь на ощупь — теплая и сухая. Ей приятно было ощущать его прикосновение.

Она с удовольствием задержала бы его руку в своей, но правила хорошего тона требовали, чтобы она ее отпустила. Ощутил ли он то же притяжение? Его лицо не выражало никаких эмоций».

Да, я была пьяна в дымину. Два раза подряд употребить глагол «ощущать», да еще так бездарно! Такого со мной еще никогда не случалось.

— Герри все еще находится под впечатлением от новостей, — сказала Лакрица. — Она работала в сериях «Норина» и «Частная клиника доктора Олсена».

«Точно, а еще она сейчас упадет, если ей не дадут сесть», — подумала я. Шампанское больше всего отразилось на моей устойчивости. Но в этой кладовке даже места не было для еще одного стула. Я осторожно прислонилась спиной к одной из полок. Уже лучше. Теперь нужно как-то развязать язык.

— Я понимаю, — сказал Адриан. — Вас удивили произошедшие изменения.

Я кивнула:

— Мне придется жить под мостом.

— Что, простите? — переспросил Адриан.

— Видите ли, я целый год старалась откладывать деньги в социальный фонд работников культуры. Но сэкономить у меня получалось не больше нескольких евро. Так что мне предстоит жить на сто пятьдесят евро, ведь примерно столько у нас составляет пособие по безработице. А на это можно жить только под мостом.

Просто удивительно, как я смогла так легко выговорить эту сложную фразу. Даже Адриана поразила моя изящная манера выражаться.

— Для внештатных сотрудников реструктуризация «Авроры» — дело неприятное, но издательство по возможности старается и здесь искать какие-то варианты, — сказал он.

— Хм, хм, — промычала Лакрица. Каким-то образом ей удалось сделать так, что это междометие в ее устах прозвучало крайне язвительно.

— Хотя в принципе мы это делать не обязаны, потому что внештатные сотрудники подвержены определенной доле риска, — продолжал

Адриан, приподняв брови. — В «Лауросе» мы всегда рекомендовали нашим авторам ни в коем случае не бросать хлебную работу.

— А что такое хлебная работа? — спросила я. Он что, хочет сказать, что в «Лауросе» романы писали только продавщицы булочных? Вполне вероятно, судя по паре их романов, которые мне попались на глаза.

— Хлебная работа — это та работа, которой человек зарабатывает себе на хлеб, — пояснила Лакрица. — До сих пор в «Авроре» ставку делали на профессиональных авторов, а не на тех, для кого писательство — хобби. Но в жизни качество не всегда имеет решающее значение. — Она вздохнула.

— Значит, у вас нет никакой профессии? — спросил Адриан, притворившись, что не слышал Лакрицу.

— Конечно, у меня есть профессия, — крикнула я и при этом так сильно покачнулась, что с полки за моей спиной упала пара книжек. — Я писательница!

— Причем один из наших самых лучших авторов, — сказала Лакрица. — Если вообще не лучшая!

— Как э… — начал Адриан.

— Есть еще один вариант. — Мне вдруг пришла в голову альтернатива мосту. — Я могу переехать обратно к родителям. — Я намеренно долбанула затылком по одной из полок у меня за спиной. — Или в психушку. Это практически одно и то же.

Адриан еще какое-то время растерянно меня разглядывал, а потом спросил:

— Вы замужем или, может быть, у вас есть с кем-то прочные отношения?

Я изумленно на него уставилась. «Вопрос был неприличным, но его интерес ей польстил. Она почувствовала, как краска заливает ей щеки, и опустила глаза».

— Нет. А вы женаты?

Адриан в ответ также изумленно уставился на меня:

— Я спрашиваю только потому, что… в такое… э-э… переходное время полезно иметь рядом человека, который заплатит за вас арендную плату.

— Что, простите? — Я все больше грустнела.

— «Лаурос» советует своим внештатным авторам предусмотрительно найти кого-то, кто готов будет платить за них арендную плату, — вмешалась Лакрица. — А мы в «Авроре» до недавнего времени этого не делали.

— Фрау Критце, мне кажется, что от ваших саркастических замечаний в данный момент мало проку, — сказал Адриан. — Я всего лишь пытаюсь помочь фрау Талер.

— Ну, так сделайте же это. Я могу писать для серии «Коринна» или для «Хреновой скорой помощи», — сказала я. — Пожалуйста! Иначе у меня опять начнется пневмоторная депрессия, и тогда я уже ни за что не отвечаю! Ну, то есть, я хочу сказать, невротическое деактивное репрессивное расстройство… Вы можете об этом прочитать в Интернете.

Теперь Адриан смотрел на меня так, словно не верил своим глазам и ушам. Я понимала, что несу чушь собачью, но ведь я была в отчаянии.

— К сожалению, в настоящий момент «Лауросу» новые авторы не требуются, — сказал Адриан. — Но, как вы, наверное, уже знаете, «Аврора» расширяет сектор экшн и ужастиков.