Интересно, сонный Олененок так же активно сражается?

Ее не будит звук ключа в замочной скважине, не будят его неторопливые шаги. Леся спит беспокойно, но крепко. У них всего двадцать минут, но будет преступлением не потратить хотя бы пару на то, чтобы полюбоваться. В этой пижаме она хороша не меньше, чем в белье, которое он выбрал. К слову, через тонкий хлопок совсем не видно черное кружево, хотя и должно. Неужели сняла?

Мужчина осторожно садится на постель. Медленно ведет взглядом от голых коленок до краешка коротких шорт, с трудом подавляет искушение прикоснуться к полоске обнаженной кожи на животе. Олененок смотрится удивительно гармонично среди горы подушек. Не девочка, а рекламная картинка. Только что рекламировать? Уж точно не постельное белье или пижамки.

Как жаль, что всего двадцать минут!

Влад склоняется над Лесей, прикасается губами к ключице, покрывая мелкими поцелуями тонкую бархатистую кожу.

Надо запретить ей краситься. Без косметики он хочет ее еще больше, чем при полном параде. Чувствует себя извращенцем, она ведь похожа на старшеклассницу! Не хватает только тетрадки и плюшевого мишки. Хотя такие девушки, как Леся, долго остаются юными и невинными на вид. Сейчас он проверит, насколько она не искушена.

Ее, конечно, будят поцелуи, только реакция оказывается совсем не той, на которую рассчитывает Архипов. Олененок вздрагивает и ее рука сжимается в кулак, но он успевает перехватить тонкое запястье и прижать к подушке. Сначала в глазах Олененка только паника, которая вскоре сменяется удивлением.

— Вы что… Я…

Она украдкой осматривается, будто не помнит, где заснула. Очаровательная сонная Леся.

Она реально сняла белье и через майку проступают твердеющие соски. Вся кровь от мозга мгновенно приливает к члену, соображать Архипов уже не способен.

— Вы что тут делаете?! — испуганно шепчет она.

Он все еще сжимает ее руки над головой, отчего грудь приподнимается. Нестерпимое желание задрать футболку и попробовать на вкус чувствительные горошинки накрывает так внезапно, что мужчина не собирается ему противиться. Он делает это: медленно поднимает ткань и склоняется к груди девушки.

Она вздрагивает, когда его язык медленно обводит сосок

— Так нельзя! — Голос дрожит.

— Почему это? — хмыкает он.

— Нельзя заниматься… этим… на работе!

— Я вообще-то тебя для того и нанял!

— Да, секретаршей. А я сейчас работаю моделью.

— М-м-м, некоторые модели с удовольствием подрабатывают после съемок.

— Не во время же! Сейчас все вернутся!

— Дополнительный адреналин. Поэтому твое сердце так бьется? Боишься, что нас застукают?

— Боюсь, что вон та камера на штативе включена, и завтра вы станете звездой ютуба.

Он хрипло смеется. Олененок или хорошая актриса, или действительно не понимает, что он почти физически ощущает ее страх. Чувствует, как она дрожит, как в истерике заходится ее сердце, а дыхание становится частым и поверхностным.

— У тебя и вправду есть опыт? Или ты соврала мне, маленький невинный Олененок?

Вместо ответа Леся фыркает:

— Зоофил.

Что ж, придется проверить самому.

Прежде, чем она успевает что-либо сообразить, Влад склоняется к ее губам и впивается поцелуем.

Он не знает, солгала Олененок насчет опыта, или нет, но готов поставить все свое состояние, что какой бы там ни был опыт, его вряд ли можно воспринимать всерьез. Школьо-студенческие обжимания и неловкий первый секс не в счет, к этому даже ревновать глупо. А вот удовольствие… власть над телом — это уже важнее. И он хочет эту власть почувствовать.

Архипову хочется рассмотреть ее получше, не украдкой скользнуть взглядом по задравшейся футболке, а увидеть всю, обнаженную для него. Но это он успеет позже, а сейчас совсем немного поиграет.

Он вжимает ее в постель, продолжая целовать, заставлять ему отвечать. В какой-то момент Олененок прекращает попытки вырваться из его захвата и ударить. Хорошо… можно отпустить запястья и завести ее руки ему за голову, молчаливо приказать, чтобы обняла и прижалась еще ближе.

Леся вздрагивает, когда чувствует, как рука мужчины забирается под резинку шортиков. Ему хочется рычать, когда он понимает, что трусиков на ней тоже нет, и единственное, что отделяет его от интимного и будоражащего прикосновения — сила воли.

Ну ее, эту силу воли, в задницу.

Неторопливо, наслаждаясь ощущениями идеальной кожи под пальцами, он гладит низ живота, рисует возбуждающие узоры на внутренней стороне ее бедер. Ловит губами частое прерывистое дыхание, дает девушке лишь секунду на вдох, и снова набрасывается на ее губы, чуть прикусывает и тут же языком ласкает светлый, стремительно исчезающий, след.

Мучить Олененка долго совсем нет времени. Проклятье, это все равно что попробовать дорогой сыр и не иметь возможности насладиться вкусом с подходящим вином и джемом. Сразу вспоминается, как эти губы, которые он сейчас целует, осторожно брали с его рук нежный сливочный сыр и упругую глянцевую клубничку.

Его самого будто током бьет, когда рука находит чувствительный набухший клитор, а Леся выгибается в его руках и тихо стонет, чуть ли не до крови прикусывая губу. О сопротивлении речи не идет, сейчас ее едва хватает, чтобы помнить о тонких стенах студии. А еще она не знает, что он запер дверь и наверняка боится, что кто-нибудь их застукает.

Дрожит под ним, восхитительно чувственная девочка.

Теперь Влад знает точно: если она уйдет, он не расстроится, он никогда себе не простит этого. Так и будет бороться сам с собой, одной частью продолжая пугать Олененка и подталкивать к отступлению, а другой соблазнять и надеяться, что получится ее трахнуть.

Перед глазами, словно всполохи пламени, фантазии, одна развратнее другой. Черт, как мало времени… это преступление — делать такой короткий обеденный перерыв!

Но если для него двадцать минут — мучительно мало, то для Леси это пытка, сладкая боль, нарастающая с каждой секундой. Мужчина отрывается от ее губ на мгновение, лишь чтобы посмотреть в широко распахнутые глаза. Затем нажимает сильнее, и ее накрывает оргазмом. Она вновь выгибается, царапает ногтями его плечи и прерывисто стонет. Девушку бьет мелкая дрожь, и он прижимает ее себе, пока она не успокаивается, не прекращает биться и не восстанавливает дыхание.

Во взгляде Влад может прочитать миллион эмоций, но ему интересна лишь одна.

— Ты вообще никогда не кончала? — усмехается он.

Щеки Олененка заливает румянец. Она упрямо молчит, но он все еще держит ее в объятиях и чувствует, как колотится девичье сердечко.

Очень хороша. С растрепанными волосами, припухшими от поцелуев влажными губами, задранной футболкой, из-под которой видны розовые затвердевшие соски. Если она сейчас разведет ноги, он плюнет на все, снимет гребаную студию и возьмет ее прямо здесь. Офигенная рекламная кампания.

— Фотки выйдут шикарные, — замечает Архипов, слезая с постели и приводя в порядок выбившуюся из брюк рубашку. — Попрошу, чтобы мне переслали парочку. Работай усердно, Олененок, а когда закончишь — съездим в одно очень интересное место. Тебе понравится, я обещаю.

Искушение обернуться в дверях, бросить последний взгляд и еще раз насладиться Лесей, велико. Но если уйти сейчас, оставить ее в покое, то чуть позже он получит куда больше.

Слишком много для такого, как он. Но судьбу о подарках не спрашивают.

Глава пятая

— Куда мы едем? — спрашивает Олененок, сидя в его машине через час после окончания съемок.

— Увидишь.

Она задает этот вопрос в третий раз, и он в третий раз отвечает то же самое. Но еще добавляет:

— Это твой последний шанс отказаться от работы. Скажешь "нет" — и мы сделаем вид, что ты никогда не приходила на собеседование.

— А если не скажу?

— Тогда то, что я делал сегодня, покажется тебе невинной детской игрой.

Щурится, подозрительно косится, но молчит.

Каким трудом ему дались два часа, после того, как ушел из студии. Если бы Леся знала, что он трижды передумывал везти ее и все время мерил шагами кабинет, то, наверное, испугалась бы. Но она этого не видела, она рекламировала пижамки. И теперь сидит насупившаяся, ибо он сдернул ее даже не дав кофейку выпить.

Хотя, пожалуй, Олененок не только раздраженная, но и смущенная. И этот факт не дает ему покоя. Как девушка в двадцать лет может впервые испытать оргазм? В его мире даже девственницы знали, каково это. Уж клиторальный испытывали все, вряд ли в мире есть девушка, которая не изучала собственное тело в период взросления.

Или есть?

— Так что там у тебя за опыт, кстати? — спрашивает он будто невзначай.

Леся пожимает плечом.

— Какая разница?

Влад интуитивно чувствует, что тема не простая, и дело не в стеснительности, а в чем-то еще. Потому и давит: пусть лучше скажет сейчас, чем он вырвет признание силой.

— Большая, Олененок. Я должен знать, что ты умеешь и к чему готова, а чему стоит тебя обучить.

Она долго молчит, но в итоге все равно сдается:

— Я жила с парнем полгода.

— Интересно. Давно?

— Три месяца назад.

— Почему расстались?

Напрягается сильнее. Ага, нащупал.

— Не сошлись характерами.

О, тут он даже готов поверить: характер у Олененка что надо.

— Что ты подразумеваешь под этим? — спрашивает Влад. — Должна быть причина.

— Слушайте, — взрывается она, — вы ведь тоже были женаты, когда работали с папой! Я же не спрашиваю, почему развелись.

— Я не развелся. Она умерла.

Он не собирался это говорить, вырвалось. Случайно ляпнул, через секунду пожалев. И Леся теперь смотрит виновато.