Так, что у нас тут? Договоры, приложения к договорам, приложения к приложениям, мое заявление об уходе…

Стоп! Я же, кажется, хотела его выбросить. Прежде чем скомкать листок, я бросила на него мимолетный взгляд и остолбенела. В правом нижнем углу стояла размашистая подпись, которую я бы не спутала ни с какой другой на свете. Марк Эдуардович подписал мою увольнительную.

Я бессильно грохнулась на стул. Должно быть, во вчерашней суматохе я подкинула ее вместе с ворохом других бумаг.

И что же, выходит, я теперь безработная?

19

Вот сейчас мне было по-настоящему обидно. Значит, вот так, молча подписанное заявление, - это единственная благодарность, которую я заслужила? Даже когда я всерьез была настроена уволиться, помыслить не могла, что меня отпустят так легко. Потому что, чего уж там, я отличный секретарь.

Неужели Марк Эдуардович считает, что быстренько найдет себе кого-то получше? Он что, и правда думает, что этот мир полон дурочек, которые только и ждут, когда же им улыбнется удача в виде работы на сверхтребовательного шефа с замашками императора Вселенной? И они с удовольствием будут приходить пораньше, задерживаться попозже и прибегать в выходные по первому звонку? И все это за среднюю зарплату? Ха-ха!

Вообще-то после всего того, что я для него сделала, мог бы хотя бы поинтересоваться, почему я собралась сбежать. И вообще, сейчас пойду и сама все объясню этому самодуру! Ну и скажу, что передумала конечно. Вдруг еще не поздно.

Я решительно схватила листок с подписью, коротко постучала и не дожидаясь ответа (бунтовать так бунтовать!), вошла в кабинет. Марк Эдуардович сидел за столом, как всегда погруженный в работу. Услышав звук захлопнувшейся за моей спиной двери, он тут же повернул голову в мою сторону, и меня чуть не отбросило обратно в приемную потоком холода от его взгляда. Вся моя решительность разом исчезла. Наверное, я бы так и не смогла ничего сказать или ляпнула что-то типа «Простите, зайду в другое время», но мой босс взял инициативу на себя.

- Вижу, наконец-то решили поговорить со мной лично, - хмуро сказал он, но все же встал с кресла и сделал шаг мне навстречу. – А то я уж думал, что вам общение со мной настолько неприятно, что и попрощаться не захотите.

От моего воинственного настроя не осталось и следа, он окончательно улетучился.

- Нет, - прошептала я, запинаясь. – Не настолько. Точнее, настолько, то есть…

- Я, конечно, понимаю, что работа здесь не сахар, - к счастью, прервал меня босс. – Да, я злоупотреблял, завалил вас работой, да еще и своего хулигана на вас повесил…

Марк Эдуардович покачал головой, словно сам удивлялся своим злодеяниям. Не успела я вставить и слово, как он продолжил:

- Я понимаю, что такой квалифицированный, ответственный и исполнительный секретарь может рассчитывать на лучшие условия, - босс многозначительно посмотрел на меня. – Но почему нельзя было подойти и сказать о том, что не устраивает? Зачем нужно было действовать так… вероломно?

Ой. Только сейчас до меня дошло, что Марку Эдуардовичу, в принципе, тоже было не очень приятно увидеть мое заявление среди кучи других бумажек.

- Не смею больше вас задерживать, - продолжа он тем временем. – Благодарю вас за отличную работу. Конечно, вы можете рассчитывать на отличную характеристику и компенсацию. Всего доброго.

Это что же значит, я сейчас выйду и все? Больше не увижу Марка Эдуардовича? Вот прям вообще никогда? И Егорку тоже?

Передо мной всплыло расстроенное лицо мальчишки. «Ты ведь не уйдешь?» - прозвенел в ушах его вопрос. Теперь он будет думать, что и я его предала. Вот разве сможет он поверить после этого еще кому-то?

Нет, этого я не допущу.

- Марк Эдуардович, вы все не так поняли, - решилась я.

Он посмотрел на меня, и его левая бровь вопросительно изогнулась.

- И какое же еще значение может быть у фразы «Прошу уволить по собственному желанию»? Как еще я мог это понять?

- Значение, конечно, правильное, - растерялась я. – Только увольняться я не хотела. То есть хотела, но это было давно.

- Давно? – мой шеф не дал мне договорить. – То есть вы вынашиваете этот план столько времени, и даже ни разу не захотели обсудить его со мной? Почему?

- Потому что передумала, - продолжала оправдываться я. – Я правда собиралась выбросить эту бумажку. Но вы же знаете, из-за этого нового контракта здесь такой сумасшедший дом начался и…

- Ну вот опять, - с досадой сказал босс. – Сумасшедший дом! Кристина, может быть, вам просто признаться, что вам не нравится работать у меня? Просто скажите: Марк Эдуардович, вы сатрап и самодур, а ваш сын меня достал…

- Никто меня не достал! Ваш сын отличный мальчик, - в этот момент я почувствовала такое негодование, что сдерживаться уже было невозможно. – Он классный! Чудесный!

Я и сама не заметила, как из моих глаз потоком хлынули слезы. Из-за них Марка Эдуардовича я теперь не видела, перед глазами маячил только размытый контур его фигуры. И так высказать все, что скопилось на душе, было гораздо проще.

- И ничего он не хулиган! И вы бы обязательно это заметили, если бы сходили с ним на футбол, вместо того чтобы тягаться по театрам со всякими там! - я неопределенно махнула рукой, - И вообще!

Я всхлипнула и замолчала. Нет, это уже слишком. Кажется, я и так наговорила слишком много. И сейчас  лучшее время, чтобы сбежать. Раз уж все равно меня уволили.

Я повернулась к двери, дернула за ручку, одновременно пытаясь рукавом вытереть слезы, из-за которых вообще ничего вокруг не видела. Но в этот момент на мое плечо опустилась тяжелая рука. Я только слышала, как повернулся маленький ключик в замке, запирая кабинет шефа. А уже в следующий момент меня резко развернуло, и я уткнулась носом в лацкан пиджака Марка Эдуардовича.

20

Я рванулась раз-другой, но меня держали крепко. А затем Марк Эдуардович, глядя в глаза, сказал:

- А в театре я был не с какими-то там, а с тетушкой. Она бывшая актриса, ей интересно. И она обожает столичные театры, и в каждый свой визит просит, чтобы я показал ей, «что и как здесь теперь ставят». И ей семьдесят пять лет. И она милейшая дама. Если хотите, в следующий раз я вас познакомлю.

Мои щеки вспыхнули, как красный сигнал светофора, когда пришел его час.

Это что же получается, я только что устроила сцену ревности своему боссу? А он вместо того, чтобы рявкнуть: «Это вообще не ваше дело!» или что-нибудь в этом роде, стал мне объяснять, куда и с кем на самом деле ходил в тот вечер?

- А на футбол с сыном мы сходим, спасибо за напоминание. Вот как только здесь разберусь… - он осекся и замолчал, - Нет, до того, как здесь разберусь… В общем, в эти же выходные сходим.

Теперь я вовсе потеряла дар речи и только теперь поняла, что босс по-прежнему держит меня за плечи. И вообще поняла, что все это не очень похоже на разговор начальника и подчиненной.

Марк Эдуардович проследил мой взгляд и тут же выпустил меня из рук, словно обжегшись.

Теперь повисла и вовсе неловкая пауза.

- Я тогда пойду? - осторожно спросила я, сжимая в руках подписанное заявление об увольнении.

Использовать его теперь нельзя было ни в каком виде. Я только сейчас заметила, что во время этого разговора теребила документ в руках и теперь он превратился в мятую бумажку.

- Куда? – спросил меня он, кажется, думая о чем-то своем.

- Работать, - сказала я, - рабочий день еще не закончился.

- А, ну да, идите, конечно, - так же рассеянно сказал он.

- И вы меня не уволите?

- Вот еще! Раз уж вы хотите остаться, почему я должен вас увольнять?

До конца рабочего дня я ходила, как зачарованная, пытаясь уложить в голове все то, что только что произошло. Или ничего не произошло? А я опять напридумывала себе всякой ерунды. Нет, ну вот действительно. То, что он стал объяснять по поводу тетушки, это же не обязательно потому, что ему было важно, чтобы я это знала. Может быть, он просто приятный и деликатный человек и не привык хамить подчиненным, даже если они несколько перегибают палку.

Я вздохнула. Ну ладно, очень сильно перегибают палку.

Как только рабочий день подошел к концу, я сунула в кабинет начальника кончик носа и быстро протараторила, что я уже убегаю. Если он в очередной раз усадит меня в свою машину и устроит мне эту пытку напряженным молчанием, я просто не выдержу.

Возьму и спрошу: Марк Эдуардович, это у вас ко мне чувства или вы просто морочите мне голову. И потом поймаю его удивленный взгляд: какие еще чувства, чем еще морочу?

Хватит придумывать себе сказку про принца, который вытащит Золушку из съемной квартиры и перевезет к себе в особняк. Сказки – это сказки, а жизнь – это жизнь. И в этой жизни мой прекрасный принц ни разу ни словом не обмолвился о том, что я ему хоть как-то симпатична. И это куда важнее, чем то, с кем он там ходит в театр.

21

- Стоять! – командирский голос Жанны раздался как раз в тот момент, когда я на цыпочках подходила к двери своей комнаты.

Ну вот, попалась! Кажется на этот раз спрятаться и отсидеться в своей комнате не получится. А может, и к лучшему? Раньше мы частенько засиживались на кухне за чашечкой чая допоздна, успевая обсудить все значительные и незначительные события. И хоть события у меня в последнее время такие, что обсуждать их совсем не хочется, а эту добрую традицию – жалко.

И вообще. Надо хоть ради собственного душевного здоровья иногда общаться с кем-то, кто не Марк Эдуардович и не его сын. Иначе эти двое брутальных и очень своенравных мужчин доведут меня до нервного срыва.

- Стою! – я попыталась улыбнуться.

- Эй, ты чего, ревела что ли? – увидев мое опухшее лицо, она тут же сменила шутливый тон на заботливый.