Лана Вейден - Я тебе объявляю войну

Я уже изрядно поднабралась, а потому с угрожающим видом приблизилась к Машке.

— Ты что сейчас сказала, а? Что сказала, бесстыжая? — я подошла, начала трясти ее за плечи, а на глазах моих едва не выступили слезы. — Ну-ка, бери свои слова обратно!

Машка вдруг расхохоталась.

— Ай, да пошутила, я, пошутила! Сумасшедшая девчонка! Пусти меня, слышишь! — она стала отбиваться. — Все, успокойся уже!

Я села на стол и надула губы.

— Глупые у тебя шутки.

— Ладно, не сердись. Давай за примирение, — она налила еще вина.

Я выпила, хотя все еще сердилась на Марию.

Тем временем она взяла в руки пластиковую бутылку — там оставалась еще примерно половина — и стала рассматривать ее на свет. А потом вдруг захихикала.

Чего смешного? — недовольно спросила я.

— Почему-то вспомнила — не знаю. В «Тристане и Изольде» было заколдованное вино. Герой с героиней его выпили и воспылали страстью друг другу на веки вечные. Вот бы и в жизни все было так просто.

— Это ты сейчас к чему?

— Ни к чему. Говорю же — просто вспомнила.

Мы замолчали.

— А знаешь, — вдруг сказала Машка, — меня бабушка учила всяким заговорам. Вот сейчас возьму и это вино заговорю! — она стала водить руками над бутылкой и выкрикивать разные слова — это было так забавно, что я не выдержала — рассмеялась.

— Ты сегодня в ударе. Придумываешь одну глупость за другой.

— Глупость? — Машка хитро подмигнула. — А вот попробуй теперь — почувствуешь разницу, — она налила мне еще немного вина.

Я пожала плечами, выпила, усмехнулась и спросила.

— И что теперь?

— А теперь, — ответила Мария, — оставшимся вином я угощу Томашевского. Или нет! — Соловьева! И кранты тебе, Горячева!

Вдруг дверь распахнулась и на кафедру зашел Морозов. Он уставился на бутылку.

— Что здесь происходит? Пьянка в рабочее время?

— Денис Сергеевич, — защебетала Проценко, — рабочий день почти закончился. К тому же сегодня пятница, а у Вики — день рождения, — она налила в новый стакан вина и протянула его Морозову, — вот, выпейте за ее здоровье.

При этих словах Машка коварно улыбнулась и посмотрела на меня — бессовестная рыжая лиса!

Морозов задумчиво посмотрена вино и уже протянул к нему руку, но я вдруг подскочила к Проценко и попыталась ей помешать. Стаканчик хрустнул и вино, забрызгав нас Машкой, разлилось по полу.

— Вика! Ты что творишь?

А я и сама не знаю, что на меня нашло. Не поверила же я в эту чушь?

— Виктория такая неприветливая, — усмехнулся Денис Сергеевич. — Не хочет, чтоб я пил за ее здоровье.

— Нет, — Машка понизила голос, подошла к Морозову и жестом попросила наклониться, будто собиралась поведать ему страшный секрет. После того, как Денис Сергеевич нагнул голову, Проценко с таинственным видом сообщила. — Вика просто боится, что вы воспылаете страстью друг к другу. Потому что вино это — за-кол-до-ван-ное!

— Ууу, как все запущено, — Морозов отклонился от Машки. — Как вас, девушка, зовут?

— Мария.

— Мария, значит. А отправляйтесь-ка Вы, Мария, домой, — он нежно вытолкал недовольную Проценко с кафедры, а потом повернулся ко мне. — Ты тоже иди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Это был первый раз, когда он обратился ко мне. Причем к Машке, значит, на «вы», а ко мне — на «ты». Что за фамильярность!

— Нет! — ответила я. — Буду здесь убирать.

— Я сам все уберу, иди.

Этот приказной тон окончательно вывел меня из себя.

— Что вы, как можно, еще костюмчик запачкаете!

Вытащив салфетки, я наклонилась и стала протирать вино на полу.

И вдруг услышала за спиной подозрительный звук. Повернувшись, увидела, что Морозов взял в руки бутылку и внимательно ее рассматривает.

— Заколдованное вино, — внезапно сказал он и, пристально глядя на меня, сделал движение, будто хочет открыть пробку.

— Нет! — я в два прыжка оказалась рядом, вцепилась в проклятую бутылку и попыталась вырвать ее из его рук. Не рассчитав силы, дернулась так, что чуть не упала, но он успел подхватить меня — сначала за руку, а потом — за талию, и с силой прижал к себе.

Сначала я ткнулась в его грудь, а потом подняла голову и на какое-то время наши лица оказались очень близко — так, что я могла чувствовать его дыхание.

В голову отчего-то полезли дурацкие мысли. Например — я подумала, что была не совсем права насчет «смазливой физии» — все-таки «смазливая» — это что-то женственное, а у Морозова лицо было образцом классической мужской красоты. И цвет глаз очень необычный, дымчато-синий, как грозовое небо.

Действительно ли древние греки не различали синий цвет?* Почему-то в этот момент я не отказалась бы стать древним греком.

— А правда ли, что… — каким-то осевшим голосом начала я. И замолчала.

— Что? — тихо переспросил Морозов.

— …что древние греки не различали синий цвет? — еле слышно закончила я свой вопрос.

— Неправда, — так же еле слышно ответил Денис Сергеевич.

— Я так и думала.

Тем временем Морозов совсем не спешил меня отпускать и очень странно смотрел на мои губы.

И тут, совсем некстати, в голове зазвучали Машкины слова — «такой мужчина… мммм… какие плечи, какие губы…»

Я машинально перевела взгляд на плечи, а потом — на губы Морозова, но тут же спохватилась… Боже, что я делаю?

Моментально отстранившись на безопасное расстояние, я протянула руку вперед.

— Не понял?

— Бутылку мне отдайте.

— Зачем?

Глупый вопрос. При этом он по-прежнему не отрывал взгляда от моих губ. Что за…?

— У тебя… — вдруг произнес Морозов и слегка провел пальцем по своим губам. А потом кивнул в сторону зеркала. Я пошла посмотреть — ах, вот оно что, оказывается! Вокруг губ была ужасная малиновая кайма — след от вина.

Я взяла салфетку и начала тереть рот.

И тут, откуда ни возьмись, появились Беседина-старшая и Томашевский.

— Что здесь происходит? — Беседина увидела бутылку и задалась тем же вопросом, которым недавно задавал Денис Сергеевич. — Откуда это вино?

— У Виктории сегодня день рождения, — ответил за меня Морозов.

— Правда? Вика, от всей души поздравляю! — откликнулся Томашевский. — И сколько ж тебе годочков стукнуло?

— Двадцать три.

— Но такое впечатление, что тринадцать, — заметила Беседина.

— А вы знаете, что в Швеции возраст старинных домов определялся по анкерным болтам? — я решила перевести ее реплику в шутку. — Хорошо, что у женщин так просто возраст не определишь!

— Просто у женщин нет болтов, потому и не определишь, — заметил Томашевский. — А вот у мужчин…

— Борис Александрович, ну как не стыдно! — Беседина поморщилась.

— Любовь Константиновна! Я только что закончил работу по «Мантиссе»**! После этого мне уже ничего не стыдно! — ответил Томашевский и вдруг повернулся ко мне, — ой, ну и ну! Совсем ребенка засмущали. Посмотрите, какая она красная стала.

Ужас! Вечно я что-нибудь ляпаю невпопад. И вот очередной урок — надо следить за языком.

— Кстати, Виктория, — повернулась ко мне Беседина. — Мы пока не обсуждали твое будущее на кафедре. Вы, случайно, еще не говорили с Денисом Сергеевичем? Может, он возьмет…

— Нет! — резко перебил её Морозов — так, что я даже вздрогнула. — Мы пока не разговаривали. Но после выходных, — он сделал паузу и пристально посмотрел на меня, — обязательно поговорим. Еще как поговорим.

Сердце бешено заколотилось и от этого взгляда, и от этих слов. Что всё это значит? Я решила пойти в туалет и умыться ледяной водой. «Мы поговорим. Еще как поговорим».

Когда я вернулась, на кафедре был только Томашевский, который продолжил рассыпаться в поздравлениях. Бутылка вина бесследно исчезла, но меня это уже не особо волновало.

Я выпроводила Бориса Александровича, закрыла кафедру и уже направилась домой, но тут вспомнила, что нужно забрать посылку с Амазона — пришли новые книги.

В пункте выдачи я распаковала пакет и понюхала содержимое. Обычно мне нравились странные запахи — кожи, дегтярного мыла или рельсов — они меня успокаивали. Типографская краска тоже пойдет. Только в этот раз, к сожалению, не помогло.

По дороге домой в ушах гулко отдавалось с каждым шагом — «мы-по-го-во-рим-еще-как-по-го-во-рим». Я зашла в квартиру в изрядно приунывшем настроении. Сестра уже была дома.

— Викуля! — она бросилась ко мне. — Я думала, ты позже придешь. Почему со своим парнем никуда не пошла?

— Аля, — уставшим голосом ответила я, пытаясь что-нибудь придумать на ходу, — у меня дико разболелась голова. Потом сходим.

— Но он тебя хотя бы поздравил?

— Что? — ого, а вот об этом я и не подумала. — Дааа… начала мямлить я и вдруг прозрела. — Конечно, поздравил.

— А что подарил? — вредная сестра не унималась.

— Книги подарил.

— Книги? Ну и ну.

— А что такого? Да, книги! Мне нужны были книги и он мне их подарил!

— Что за книги? Надеюсь, как минимум, эта… как ее… инкунабула?

— Аль, отстань, а?

— Не отстану! Покажи, что за книги!

Я со вздохом вытащила «подарок» из сумки.

Черт, первую надо было все-таки спрятать, но сестра уже увидела.

— «Performing Virginity and Testing Chastity in the Middle Ages». Демонстрация девственности и проверка целомудрия в средние века? Серьезно? Что за странный подарок, Вика? Зачем тебе это?

— Зачем, зачем. Научный интерес, не слышала о таком?

— Стоп, — сестра вдруг осеклась. — Вика, посмотри мне в глаза.