Лана Вейден - Я тебе объявляю войну

— Виктория, я просто хотел сделать перерыв. Но если не хочешь — не надо, давай продолжу.

— Продолжайте.

— Знаешь, а ведь Тамара Михайловна рассказывала мне про тебя. Говорила — девочка ты перспективная. Но я вижу — она ошиблась. Ты идешь не туда. С этим, — он взял пальцами несколько листов моих работ и помахал ими в воздухе, — у тебя нет будущего. Ни на этой кафедре, ни на какой-либо другой.

Это было уже слишком. И сорвалась.

— Вы что о себе возомнили, а? Кто вы такой, чтоб рассуждать о моем будущем? Просто человек, который… который… — тут я запнулась.

— Который — что? Договаривай, — он прищурился.

Но у меня пока не было доказательств, чтоб открыто его обвинять, а потому я перескочила на другую тему.

— Вот из-за таких, как вы, наука и не развивается! Вам лишь бы звания получать и гранты, а поиск истины вас не интересует! Я таких, как вы, ненавижу, ненавижу!

Одним махом я смахнула со стола бумаги и они разлетелись по всему кабинету. А потом схватила сумку и выбежала в коридор — пусть сам закрывает кафедру и убирает там все.

На улице меня чуть не сбил порыв ветра, но он не шел ни в какое сравнение с тем ураганом, который бушевал в моей душе. Не успела я пробежать и сотни метров, как хлынул ливень — логичное завершение этого злополучного дня. Я сразу же промокла насквозь, но в тот момент мне было не до таких мелочей.

«У тебя нет будущего. Ни на этой кафедре, ни на какой-либо другой. Нет будущего». Этот приговор сводил с ума.

С трудом добравшись домой, я обнаружила Сергея и Алю на диванчике в «малахитовой гостиной». Они сидели, завернувшись в пледик, ели чипсы и смотрели какой-то фильм.

— Дорогие мои! — я бросилась к ним обниматься. — Зачем же вы едите эту дрянь? Сейчас я приготовлю вкуснейшее имбирное печенье. Ведь что может быть лучше имбирного печенья в этот холодный ненастный день!

Сестра с Королевым переглянулись.

— Вика, посмотри на себя. Переоденься, прими душ, отдохни — какое еще печенье? У нас сладостей полно.

Но меня было уже не остановить. Приготовление имбирного печенья обычно тоже действовало успокаивающе — его аромат напоминал атмосферу рождественских ярмарок, которые я так любила. Поэтому я сделала гору этого печенья, приготовила ужин, накормила им всю семью, но все не могла угомониться.

Поздно вечером мама сказала:

— Вика, ты какая-то слишком возбужденная. Наверное, сильно переутомилась, готовясь к этой своей конференции. Давай попробуем сделать дыхательную гимнастику, я тебе покажу. Смотри, вот так — глубокий вдох через нос, выдох — через рот. Вдох — выдох, вдох — выдох.

Я попыталась повторить, но в голову лезли эти проклятые слова.

Вдох. Нет.

Выдох. Будущего.

Вдох. Нет.

Выдох. Будущего.

Боже, я так точно с ума сойду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ускользнув в свою комнату, я попыталась заснуть, но не вышло. Тогда я встала и подошла к окну.

Перед домом был вырыт котлован и сейчас дождевая вода заполняла его, превращая в болото.

Я прислонилась лбом к стеклу.

Ну уж нет, Денис Сергеевич, история еще не закончена. Если я и упаду на дно, то потяну тебя за собой.

— О чем задумалась, Викуль?

— А? Что?

На следующий день, в обед, мы с Машкой сидели в «Арго» — я ковыряла вилкой овощной салат и пыталась отогнать гнетущие мысли.

На работу я пришла рано — надо было все же проверить, не оставил ли Морозов беспорядок, но никаких следов вчерашнего происшествия на кафедре не обнаружилось.

Я еще не решила, как буду себя вести с этим типом. Вообще-то для осуществления моего плана придется с ним помириться — перенести еще одно унижение — но пока я была не в состоянии это сделать. Как и думать про свое будущее.

В первой половине дня Морозов заскочил на кафедру всего лишь на пару минут — на меня и не посмотрел, да не очень и хотелось. Зато теперь, как только мы с Машкой решили пообедать, он тут как тут.

Пришел в одиночестве, но не успел присесть, как его со всех сторон окружила стайка студенточек — две плюхнулись рядом и две — напротив.

— Да так — ни о чем, — ответила я Машке.

— Кстати, — спросила она, хотя это было совсем некстати, — чем там закончилось дело с вином?

— Мария, — я показала ей кулак, — клянусь, еще раз вспомнишь про вино, и я убью тебя!

— Какое еще вино? — к нам подошел Андрей.

— Я тебе потом расскажу, — Машка заговорщически ему подмигнула.

— Андрей, да не слушай ее, Мария чудит.

— Я вчера несколько раз заходил на кафедру, но тебя не было, — Андрей присел рядом с нами и вытащил какую-то коробочку, — вот, как и обещал. С днем рождения!

— Что это? — я открыла коробочку. — Вау!

— Что это? — Машка тоже заглянула внутрь.

— Медальон Анны Болейн, — пояснила я ей.

— Точнее — реплика, не переживай. Заказал на Ebay.

— Мог бы и не объяснять, и так видно. Продают их там небось пучок за пятачок, — выдала вредная Мария.

— Маша! Не в этом же дело! — я повернулась к Андрею, — спасибо, Андрюша!

А потом вытащила медальон и надела его себе на шею. Нечаянно повернув голову, заметила, что Морозов, не мигая, смотрит на меня. Чего уставился? Я отвернулась.

— Ох, — вдохнула Машка, — надеюсь, ты не закончишь, как эта Болейн*.

— Маша!

— А что? Андрей, странный подарок. Ты совсем не знаешь, что нужно женщинам.

Я засмеялась.

— Маш, Андрей-то как раз и знает!

Та поджала губы:

— Ах, ну да, точно. Он же любовные романы переводит, — в этой фразе я уловила снобизм, а потому поспешила перевести разговор на другую тему.

После обеда я вернулась на кафедру. Морозов несколько раз заходил туда, но на меня больше не смотрел и тем более не заговаривал со мной. Ну и ладно. Мне всего лишь нужно было продержаться еще неделю до осуществления намеченного плана.

Что будет через неделю?

Я, конечно, сильно завралась перед родственниками, но сказала и кое-что правдивое.

У нас действительно в скором времени намечалась международная конференция по английской литературе. И я собиралась подменить основную часть доклада Морозова прямо перед его выступлением. Если он ничего не соображает, то после такого и двух слов связать не сможет. А о том, что он все же что-то соображает, я и думать не желала.

В день конференции снова начался ливень, и я опоздала. На кафедре почти все уже были в сборе.

Беседина меня отругала, я извинилась, немножко повертелась рядом с Денисом Сергеевичем и увидела, что доклад лежит перед ним на столе — ура! Теперь — дело за малым. Выскочив за орудием преступления — стаканчиком кофе, я вскоре вернулась и подошла к своему врагу.

— Денис Сергеевич, — вкрадчивым голосом произнесла я и чуть ли не книксен сделала, — немного с опозданием, но всё же… я хотела извиниться за свое поведение, слишком погорячилась тогда. Простите.

Кажется, он обрадовался, дурачок.

— Виктория, у меня ведь даже не было возможности договорить. А я хотел…

— Обязательно договорите, Денис Сергеевич, — я лучезарно улыбнулась, — а пока… вот. Я принесла кофе, вы же любите?

С размаху я поставила стаканчик рядом с докладом. Надо ли говорить, что крышка была закрыта неплотно? Но я не рассчитала — стаканчик перевернулся и, залив доклад Морозова, скатился ему на колени.

Упс. А вот такое я не планировала, это уже нехорошо.

— Викааа! — завопила Беседина-старшая, — да что же ты такая неловкая!

— Ой! Денис Сергеевич, простите! Простите меня, пожалуйста, извините! Вы сильно обожглись? — запричитала я.

— Ладно-ладно, успокойся. Бывает, — примирительно сказал Морозов.

— Ой, ну как же это! Ох! И доклад! Погодите, я сейчас новый распечатаю.

— Как же, как же, распечатаешь, — продолжала возмущаться Беседина, — у нас принтер почему-то не работает.

Почему-то? Ха-ха, да это ж я его накануне и вывела из строя. Хочу заметить — временно, ибо вообще-то не собиралась портить казенное имущество.

— Мне тоже нужно свой печатать. Сейчас схожу на другую кафедру.

Морозов дал мне флешку и я отправилась к Машке. Конечно, внаглую, бесследно убрать половину доклада я не могла. Просто взяла часть своих листов и вставила в доклад Дениса Сергеевича, а его листы вставила в свой. Типа (если дойдет до серьезного разбирательства) — я уронила бумаги, а потом неправильно их собрала.

Конечно, это не объяснение — детский сад. Но если все пройдет, как надо, то и не придется объясняться. Свой доклад я при этом выучила наизусть — буду выступать просто по плану.

Вернувшись на кафедру, я сунула Морозову бумаги и еще раз извинилась. Он просмотрел план и первые страницы — дальше листать не стал. Я вздохнула с облегчением, но когда мы все пошли в конференц-зал, сердце сжалось. Что сейчас будет?

А дальше было вот что. Морозов выступал пятым. Начал он довольно бойко, а затем, дойдя до подмены, замолчал. И уставился на меня. Я опустила глаза. Не знаю, сколько прошло времени — возможно, всего несколько секунд, но казалось — вечность. И вдруг — он снова заговорил. Как ни в чем не бывало.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Черт возьми, черт возьми, черт возьми! Мне конец.

Я так разволновалась, что выступила гораздо хуже, чем предполагала и, сгорая от стыда, присела на свое место. Кошмар. Что Морозов сделает после конференции?

А он ничего не сделал. Собрал свои вещи и молча ушел, даже не взглянув на меня. Ну и дела — я не знала, что думать.