Ванька

*****

– Ванесса, уменьши огонь в духовке. Да. Вот так. Отлично.

Нина Петровна ловко смахнула след от муки со своей щеки, и мечтательно мне улыбнулась. Её тёплые глаза обожгли меня, и из глубины души поднялся какой-то вязкий комок. Раздирающий душу. Трогательный, полный благодарности.

Эти два часа, что мы провели бок о бок на тесной кухоньке тёти Шуры, я успела неплохо узнать эту волевую женщину и проникнуться к ней настоящей симпатией.

Она не только спокойно объясняла мне, как нужно месить тесто и готовить начинку для пирожков, но и интересовалась моей жизнью. И, конечно же, я не могла упустить такой шанс.

Рассказала Нине Петровне и о больном брате, и о мамочке, вынужденной сидеть у его постели.

Услышав, что у Алика проблемы с сердцем, и он не так давно перенёс серьёзную операцию, женщина нахмурилась. Её лицо тотчас стало деловым, а губы плотно сжались в сплошную волевую нитку.

– А кто оперировал?

– Эдуард Владимирович Мазурин.

– А, Эдичка…

Глаза женщины вспыхнули тёплым огоньком, и она слегка расслабилась, отхлебнув сладкого чая, только что приготовленного мной. Отставила чашку, побарабанив тонкими пальцами по столешнице, и чуть запрокинула голову, пустившись в воспоминания:

– Аспирантом у меня был. Самым толковым на курсе. Уж не знаю, как сейчас, но раньше он подавал большие надежды. Конечно, у каждого есть свои минусы, и Мазурин – не исключение. Но это не самый плохой вариант, уж поверь мне.

– Да, мама тоже говорит, что он – хороший врач. Но Алику всё равно не становится лучше.

– Надо смотреть анализы. Ванесса, знаешь, что? Привези-ка мне домой все медицинские документы. Результаты анализов, выписки. Я посмотрю. Постараюсь вам помочь.

– Вам не трудно?

– Ну что ты, какой же это труд? Вот три сложнейших операции провести, следующие друг за другом – вот это труд. А бумажки посмотреть – полная ерунда!

К горлу моментально подступили обжигающие слёзы, копившиеся в моей душе всё это время. Боль начинает отступать, разливаясь по рудной клетке обжигающей лавой, и я понимаю, что всё получилось.

На щёку предательски капнула одна ледяная слеза, стирая с моей души накопившееся напряжение, и я быстро опустила голову вниз, стараясь заглушить этот поток.

– Ну что ты, Ванечка?

Тётя Шура моментально обвивает руками мою шею, чуть поглаживая по спине, а я как идиотка, не в силах сдержать слёзы, просто мотаю головой из стороны в сторону.

– Простите… Я просто так рада…

– Ничего, Ванесса, успокойся. Поставим мы твоего брата на ноги, можешь не переживать.

– Спасибо. Я привезу вам его медицинскую карту.

– Ну и отлично. Так и договоримся.

Женщина вынимает из небольшой лаковой сумочки крохотный блокнотик с изображением настоящего человеческого сердца и начинает в нём что-то писать.

Я же пытаюсь придти в себя, с благоговением смотря на эту энергичную пожилую женщину, которой в одночасье удалось вселить в меня такую уверенность.

– Вот. Позвони мне, как у тебя будут все документы на руках и мы с тобой встретимся, ладно?

Вырывает лист из блокнотика, протягивая мне номер своего мобильного телефона, и я тотчас прячу его в карман брюк.

– Ну и отлично. Пойду я в ванную, руки помою. За мной внук вот-вот должен заехать.

Ласковый голос Нины Петровны окутывает меня с головой, словно накрывая мягким пледом, и я быстро смахиваю с ресниц хрустальную слезу подушечкой указательного пальца.

Скрипучая трель звонка приводит меня в чувство, и я машинально встаю с табурета.

– Ванюша, открой, детка. Это внук Нинуши приехал. А мне нужно противень из духовки вытащить, чтобы пирожки не пригорели.

Тётя Шура нагибается над духовкой, сжимая в руках цветастое полотенце, и я быстро киваю.

Прохожу по скрипучим половицам, прислушиваясь к льющейся из крана, воде в ванной комнате и быстро щёлкаю замком на входной двери.

Огнеопасный, полный удивления взгляд моментально впечатывается в моё лицо, проносясь по позвонку электрическими импульсами. Кустистые брови мужчины сходятся на переносице, залегая глубокой морщиной, и я чувствую покалывание в кончиках пальцев от этой неожиданной встречи.

Ведь передо мной сейчас стоит именно тот, кто встал на моём пути, словно Китайская стена. Тот, кто словно баран упёрся в свои дурацкие принципы и кого я всеми путями стремлюсь достать.

Во что бы то ни стало.

Хмыкает, иронично выгибая левую бровь, и выдыхает в меня облачко мятного пара, обдувая лицо свежим тёплым дыханием.

– Теперь вы под видом школьной подруги моей бабули будете пытаться взять у меня интервью? Что ж. Хорошая попытка, мисс рыжая бестия. Но я вас раскусил!

– Я и не думала вас преследовать, Павел Александрович!

– Ну-ну, конечно.

Он явно издевается, глядя на меня чуть насмешливо, с лёгким оттенком превосходства.

Чувствую себя полной идиоткой, отступая на шаг назад.

– Если вы вознамерились достать меня со своим второсортным журналом, то у вас ничего не выйдет, не надейтесь! Никакого интервью, мисс рыжая колючка!

Мужчина входит в прихожую и в ней тут же становится тесно.

Дыхание перехватывает, и я машинально приоткрываю рот, становясь похожей на дохлую, выброшенную на берег, рыбину.

Сцепливаю пальцы в кулаки, сжимая их за спиной, и машинально вонзаюсь ногтями в нежную кожу ладоней. Боль отрезвляет меня, позволяя начать дышать спокойнее.

Я просто обязана дать отпор этому зазвездившемуся пловцу! Я же настоящий журналист! А они не пасуют перед препятствиями.

Растягиваю губы в дерзкой хищной улыбке, обдувая лицо мужчины мятным дыханием с нотками ванили и корицы.

– Ну, это мы ещё посмотрим… Я всё равно вас достану…

Глава 18

Ванечка

*****

– Ну-ну…

Я смотрю на эти огромные плечи, обтянутые спортивной курткой. На серые спортивные штаны, обтягивающие мускулистые ноги и понимаю, что этот мужчина даже в такой простой одежде кажется шикарным и влиятельным. Властным. Уверенным. Превосходящим меня на целую голову по статусу.

А его недвусмысленный язвительный взгляд выбил у меня всю почву из-под ног, заставив замолчать. Зарыть голову в песок.

– О, Павлуша приехал. Здравствуй, дорогой.

Нина Петровна, всплёскивая сухонькими ручками, выпорхнула из ванной. Тепло приобняла мужчину, стоящего напротив меня и нежно потёрлась щекой о его мускулистую, вздымающуюся под спортивной курткой, грудь.

– А мы тут с девочками пирожки пекли. Мои фирменные.

– С девочками?

Романовский грозно покосился на меня, прожигая уверенным взглядом. Я закусила нижнюю губу, машинально став накручивать рыжий волос на указательный палец.

– Да, дорогой. Познакомься, пожалуйста, это – Сашенька, моя школьная подруга.

Женщина обернулась назад, встретившись со мной взглядом и слегка порозовела от смущения, не найдя в прихожей тёти Шуры. Её морщинистая лапка недвусмысленно указала в мою сторону, и я хрипло закашлялась.

– Школьная подруга? Ба, она, небось, вгрохала в себя кучу денег на омолаживающие процедуры, потому что больше тридцати ей никак не дать. Ты уж поинтересуйся у неё, в каком салоне ей так изумительно подтянули кожу, отправлю тебя туда же.

– Ох, проказник!

Нина Петровна шутливо погрозила пальцем своему великовозрастному внучку, и нежно погладила его по руке. Жар моментально прилип к моим вискам, прокатившись волной по телу, и я поняла, что этот зазвездившийся спортсмен говорил только что обо мне!

Издевался, прекрасно понимая, что я не могу быть школьной подругой его бабушки. Ткнул в меня возрастом, заявив, что больше тридцати лет мне не дать!

Да мне всего двадцать два!

Ну, наглец!

– О, Нинуш, уже уходишь? Может, хоть чаю попьём все вместе, с пирожками?

Тётя Шура выпорхнула в прихожую, держа в руках блюдо с остывающими пирожками. От них исходил приятный аромат свежей выпечки и у меня моментально открылось слюноотделение, как у собаки Павлова.

Это и немудрено – часы показывают седьмой час вечера, а у меня до сих пор в желудке переваривается крохотный кусочек яичницы, наспех поджаренный с утра мамулей. И, хоть чай с пирожками мне пришёлся бы сейчас как нельзя кстати, перспектива оказаться за одним столом с этим напыщенным болваном, угнетала, не позволяя нормально дышать.

– Сашенька, не могу, дорогая. Павлуша же спортсмен, ему режим нужен. А на моих пирожках, как он сам говорит, он растёт как на дрожжах. Так что поедем мы.

– Ох, да знаю я. Всегда смотрю соревнования по плаванию с участием твоего внука, Ниночка. Вон, какой красавец вымахал на твоих пирожках!

Тётя Шура указала рукой на Романовского, и тот шумно втянул носом воздух. Закашлялся, слегка порозовев то ли от удовольствия, то ли от смущения. Потупил глаза в пол.

Стало понятно, что он не так много получал комплиментов в свой адрес, и сейчас ему было неуютно находиться тут, в окружении эмоциональных женщин.

– Что верно, то верно, Сашенька. Правда, в последнее время Павлуша питался не моими фирменными пирожками, а всякой гадостью заморской. Он же только недавно из Америки вернулся.

В тоне женщины прозвучали обидные нотки, а её блеклые зелёные глаза полыхнули огнём. Павел Александрович, кажется, тоже уловил этот обидный отголосок в интонации бабушки и машинально обвил её талию своей мощной рукой.

– Ба, ну я же вернулся. Давай забудем. Теперь я клятвенно обещаю – буду есть только твои пирожки!

– Ага, пока опять какая-нибудь прохиндейка тебя пальчиком не поманит!