— А ничего так, Саш. Вкусно.

— Ну дык. Европейцы х**ню кушать не будут. Моветон.

— Саш!

— Что? Моветон вполне приличное слово.

— Моветон-то приличное. А до него было одно словцо на нашу любимую в стране букву «ха».

— Хочешь санкции ввести? — фыркнул Лебедев, отправляя в рот очередной кусок свинины.

— Да с тобой введёшь! — хмыкнула я, поглощая неведомые организму зёрнышки. — Как введёшь, так и выведешь.

— И входит, и выходит, и выходит, и входит… Замечательно выходит!

— Саш!!

— Что?! — подмигнул мне Лебедев, и я громко, почти неприлично расхохоталась, поймав на себе парочку хмурых взглядов сидящих рядом немцев.

Мы, выспавшись после самолёта, в результате гуляли по Праге допоздна. Подтрунивали друг над другом, смеялись, слушали музыку уличных музыкантов, глазели на витрины. И так нам было хорошо, будто на самом деле медовый месяц…

Сашка пару раз покупал хот-доги — уж больно нравились они ему, колбаски там вкусные — а я довольствовалась дорогущим мороженым в рожке. Прошлись по Карлову мосту, как я и хотела, полюбовались на вечернюю панораму Праги и реки Влтавы.

— А что тут тереть-то надо? — вдруг вспомнил Лебедев, озираясь по сторонам, когда мы вышагивали по мосту. — Я точно помню — в прошлый раз мы все что-то тёрли и загадывали желание.

И я с удивлением осознала, что помню этот момент.

— Пошли!

Что и где надо тереть, было понятно по большой очереди к скульптуре святого Яна Непомуцкого. И пока мы с Сашкой там стояли, я быстро-быстро рассказывала:

— Этот Ян был духовником королевы и не открыл королю тайну её исповеди. Вот его за непослушание и сбросили в реку. А потом объявили святым.

— Типично, — хмыкнул Лебедев. — Сначала бьём, потом любим.

— Угу. Вот надо тереть фигуру Яна на барельефе и загадывать желание. Но оно должно быть не материальным и самым заветным! Машину новую не проси, короче.

— Да зачем мне машина, — пробормотал Сашка. Он первым из нас достиг барельефа, задумчиво дотронулся до фигуры свисающего с моста Яна. На секунду закрыл глаза, а потом отошёл, уступая очередь уже мне.

Я растерялась. В прошлый раз я загадывала, чтобы Ленка выздоровела. И удивительно, но это сбылось.

А теперь-то что?

И я решила повторить своё свадебное желание. В конце концов, никто ведь не говорил, что желания не могут повторяться.

«Пусть Сашка будет счастлив», — подумала я, прикоснувшись к холодному металлу. Я никогда ничего не загадывала себе — это глупо. Сам ты можешь достичь всего и без помощи барельефов, а вот попросить за человека, который тебе дорог, никогда не бывает лишним.

— Ну-у-у? — протянул Лебедев, как только я подошла к нему и мы направились дальше по мосту. — Что загадала?

— Нельзя говорить. Не сбудется.

Сашка пару секунд молчал, а потом протянул:

— А ты знаешь, есть одна традиция… Желание сбудется, если его скрепить.

— Скрепить? — удивилась я. — Чем? Степлером, что ли?

— Нет, малыш. Поцелуем.

В общем… да. Лебедев схватил меня в охапку и поцеловал так, словно безумно соскучился. Рядом даже засмеялись, а потом зааплодировали…

— Молодожёны, что ль? — раздался чей-то голос. О, руссо туристо!

— Ага, — кивнул Сашка, отпуская наконец мои губы. Ох, как хочется ещё…

— Ну, счастья вам тогда! Здоровья, детишек! Горько, ребята!!!

— Горько!!! — грянули ещё примерно десять голосов, и Лебедев, усмехнувшись, опять меня поцеловал. К моей радости…

Наверное, это всё Ян Непомуцкий виноват. Я же хотела ещё? Вот, получила ещё.

Надо быть осторожнее со своими желаниями… Особенно вблизи всяких святых и их скульптур.

В отель мы ввалились уже после двенадцати ночи. Уставшие, довольные и… объевшиеся.

— Кто первый в душ? — спросила я у Лебедева, и он сразу хитро прищурился.

— А может, вместе, Стась? Чего теперь-то стесняться…

— Не наглей, — фыркнула я. — Думаешь, я такая наивная, да? Не понимаю, чем дело кончится?

— А чем? Расскажи мне, белочка.

И улыбка до ушей. Га-а-ад…

Но только я открыла рот, как Сашка придвинулся ближе и положил ладони мне на талию.

— Ты очень наивная, Стась, — сказал он тихо, глядя мне в глаза с каким-то совершенно непонятным выражением. — Очень. На работе-то нет, но в отношениях…

Мне стало обидно.

— Ну, знаешь ли, Лебедев! — возмутилась я, вырываясь из его объятий. — Иди ты… в задницу! Ты сам… полез ко мне! А теперь я, видите ли, наивная! Зато ты — манипулятор грёбаный!

Я метнулась в ванную, собираясь запереться там и дать волю вспыхнувшему раздражению, но Сашка, конечно, был быстрее, и в ванной мы оказались вместе. Я даже возразить ничего толком не успела — Лебедев оттеснил меня к стене и поцеловал.

Между ног затянуло, и я, разозлившись ещё сильнее, стукнула Сашку ребром ладони по груди. Сработало — отстранился.

Но тут же перехватил обе мои руки, поднял их вверх и прижал к стене, одновременно коленом разводя мне ноги в стороны. Втиснулся туда, потёрся, и чуть усмехнулся, когда я всхлипнула.

— Стась, — шепнул он мне в губы, — не злись, малыш. Ты воспринимаешь как недостаток то, что я всегда считал достоинством. Ты моя чистая, милая белочка. Перестань дуться.

— А ты перестань об меня тереться! Ну, Саш! Я ведь говорила — это нечестно!

— Да, нечестно. А я ййаиез уже говорил, что манипулятор и гад. Но я никогда и ни за что не обижу тебя, Стась.

— Неужели? — я недоверчиво фыркнула. — А сейчас ты что делаешь?

— Просто тискаю.

— Зашиби…

Я не договорила: Лебедев вновь поцеловал меня. Как клеймо поставил. Но быстро отстранился и сделал шаг назад, отпуская мои руки.

— Всё, мойся спокойно. И хватит дуться! А то действительно затискаю.

— Можно подумать, ты меня ещё не затискал.

— Пока нет, — улыбнулся Сашка, и под моё возмущённое сопение вышел за дверь, на самом деле оставив меня одну.

И я немного ненавидела себя за эту мысль, но… Наверное, я была бы рада, если бы он не остановился. Если бы принял это решение за меня, избавив от необходимости говорить невозможные слова «да» или «нет».

У меня было ощущение, что любой мой ответ, каким бы он ни был, поведёт нас одной и той же дорогой. В пропасть.

Ночью я уснула до прихода Лебедева из душа и не ощутила, как он лёг. Зато проснулась… в кольце его рук лицом к нему.

— Я не понимаю, — буркнула я, отодвигаясь, и к моему удивлению Сашка мне это позволил. — Как ты все эти двадцать пять лет спал без меня?! Такое впечатление, что тебе просто жизненно необходимо что-то обнимать. Хотя… туплю я. Ты других девушек обнимал!

Лебедев фыркнул, но промолчал.

— Точно. Не все же такие девственницы, как я.

Он засмеялся.

— Да уж, Стась. Это точно. Но ты не совсем права.

— Неужели?

— Угу. — Лебедев ткнулся щекой мне в плечо, а потом прижался туда же губами. — Из всех своих не таких уж многочисленных, как ты думаешь, девушек, я спал — именно спал, а не занимался сексом — всего-то с двумя.

— А остальные чего же?

— Стаська… — Сашка усмехнулся, опустил голову ниже и чмокнул меня практически в подмышку. — Наивная ты моя белочка. Остальные были не для того. Просто… потрахаться, прости за прямоту.

— А Лариса эта твоя? Она из какой категории?

Лебедев чуть напрягся, и я тоже.

— Из второй. Лариса… блин, не хочется мне с тобой на такие темы разговаривать. Особенно после того, что было.

Я не поняла, о чём он.

— Ты о чём? — решила уточнить.

— О нас с тобой, — пояснил Сашка, глядя на меня очень серьёзными глазами. — О том, что случилось в ночь после свадьбы. Ты моя чистая невинная девочка…

— Теперь уже не невинная, — съязвила я, и он чуть улыбнулся, но глаза остались серьёзными, даже немного смущёнными.

— Это не важно. Ты всё равно осталась чистой, Стась. И мне поэтому не хочется говорить с тобой об этом… Лариса… Это просто секс. Классный, приятный, без обязательств. Мне такой и был нужен. Но как-то раз нас с Ларисой случайно увидел мой отец.

— А-а-а, — протянула я понимающе. — Так вот чего Алексей Михайлович так вызверился и начал угрожать, что наследства тебя лишит. Ему эта Лариса не понравилась?

— Я бы удивился, если бы она ему понравилась. Папа с мамой рано поженились и они не понимают всего этого, как батя говорит, «пустотраха». Сами-то довольно долго жили без детей — просто для себя — потом мама лечилась ещё какое-то время. Им сложно понять стремление не заводить отношений. Они с восемнадцати лет в отношениях. А я вот… не хочу.

Ясно. Ну да, это вполне в Сашкином духе. Стиль жизни — игра, какие уж тут серьёзные отношения.

— Ты тогда сказал… по телефону своей Ларисе: «Это была твоя идея, а теперь ты мне претензии будешь предъявлять?» Это было… о чём?

Взгляд Лебедева стал немного виноватым.

— О фиктивном браке. Когда батя стал ругаться и угрожать, Лариса сказала, что я могу найти себе фиктивную жену, а с ней самой встречаться, когда захочу. Она пошутила, конечно, но в любой шутке… В общем, поначалу я не собирался этого делать, но потом, когда ты рассказала мне про Ленку и свои неприятности, подумал — почему бы и нет? Очень удобно.

Мне показалось, что от ревности у меня сейчас из ушей дым повалит.

— И чего же передумал? — фыркнула я, стараясь скрыть собственную досаду. Сашка чуть усмехнулся, а затем осторожно обнял меня, положив мою голову себе на плечо. Приятно-о-о…

— Стась… Ни один нормальный мужчина не предпочтёт Ларису тебе. А я — нормальный мужчина. Я уже говорил, что хочу тебя. Если скажешь «нет»… тогда будем разбираться. Но… — Лебедев прижался горячими губами к моей шее. — Прости, я не верю, что ты скажешь «нет».

— Саш…

— Чш-ш-ш… Помолчи чуть-чуть, женщина…

Сашка нежно гладил мне спину, не задирая рубашку, но меня это не спасало. И наличие трусов — да-да, я их вчера не стала снимать на всякий пожарный случай, — тоже. Между ног всё равно тянуло и пульсировало, а уж когда Лебедев начал ласково скользить губами вниз по моей шее…