В понедельник в отделе царила рабочая атмосфера. Даже скорее напряжённая, потому что Рома был не в духе. Мы перекраивали презентацию раз за разом, но он был каждый раз недоволен. Дизайнеры и фотографы выходили из кабинета начальника удручённые, и всё никак не могли уловить, чего же именно от них хочет Роман Игоревич.

А тот сидел в офисе далеко после окончания рабочего дня, и мне приходилось сидеть с ним. Не то, чтобы он требовал, но чувствовала, что его рассуждения с самим собой в моём присутствии важны. Для меня мало что было понятно из цветовых кругов соответствия и влияния размещённых объектов на психику, со мной в основном говорили цифры, поэтому я мало чем могла помочь в рассуждениях, но соотнести, сопоставить, посчитать, отследить логику — пожалуйста.

То ли Должанову надоело, то ли он действительно был так озабочен предстоящей презентацией перед архитектурной комиссией, но шутки и шпильки в мою сторону почти прекратились. Пару раз я натыкалась на его взгляд — странный, будто задумчивый, от которого мне становилось как-то не по себе.

Во вторник утром Света вручила мне на ресепшне небольшой конверт. Я озадачилась и вскрыла там же. Это оказалась небольшая пригласительная открытка. Оказывается, гимназия, в которой мы учились, праздновала на этой неделе своё пятидесятилетие, и меня, как медалистку, пригласили на праздничный концерт и фуршет.

— Моя жизнь в последнее время стала куда более светской, чем была в Москве, — усмехнулась я.

— Роману тоже прислали.

— Ну ещё бы.

— Они разослали пригласительные многим выпускникам последних десяти лет, так что программа планируется насыщенная.

Я вошла в свой кабинет, бросила небольшую голубую открытку на стол и вдруг задумалась. А действительно ли хочу снова вернуться в те стены? Я ощутила на собственной шкуре именно там, что такое неравенство в, казалось бы, демократической стране. Что новая сумка определённой марки способна обеспечить тебе уважение хотя бы на пару дней. Сколь сильным было образование в этой школе, столь же темны её углы для таких как я.

Но в то же время мне хотелось пообщаться с нашими учителями, хотелось прочесть гордость в их глазах.

Я написала Янке, но та ответила, что они с Лексом не поедут, хоть им и прислали пригласительные. В последние недели подруге уже совсем трудно. Малышка в её животе беспокойная, и будущей матери нужен отдых. А в переполненном зале это трудноосуществимо.

Но всё же решила идти. Почему нет? Я кровью и потом заработала себе место в этой школе, да ещё и по гранту муниципалитета, так что я обязательно пойду на эту встречу.

29

«Кудри мне нравятся больше». Я вспомнила Ромины слова и перебросила упругие широкие локоны за плечи, а потом разозлилась сама на себя. Надо было выпрямить, а лучше вообще остричь — надоели длинные волосы. Вставать приходится в пять утра, чтобы их вымыть, высушить, при этом не дай Бог не перегреть, иначе связь с космосом обеспечена, уложить аккуратно. А так супер, если под каре — двадцать минут и красотка.

У гимназии юбилей, поэтому встречу выпускников перенесли с традиционного февраля на март. Наверное, там соберётся весь городской бомонд, потому как гимназия имени Юрия Гагарина — самое престижное учебное заведение средней ступени в городе. Большинство местных шишек и их детишек училось именно там. А таких как я — получивших муниципальные гранты на обучение в Гагаринке, не особо любили. И все эти прелести я познала на собственной шкуре. Оттого, наверное, и сейчас чувствую себя слишком напряжённой.

Я расправила платье на плечах, ещё раз проверила сумочку на наличие необходимых вещей, бросила туда телефон и пачку влажных салфеток. Телефон внутри сумки завибрировал входящим сообщением.

«Жду внизу»

Что? Зачем? Мы же не договаривались. Да я уже и такси вызвала.

«В смысле?»

«В смысле, поторопись, регистрация гостей начнётся в шесть»

Я быстро глянула на иконку с часами — половина шестого, а ехать далеко, да и сейчас, наверняка, пробки. Все торопятся домой с работы, на центральной дороге пробка будет немалая в это время.

«Твоё такси я отослал»

Вот же ж! Ну что за самодеятельность такая.

Ехать с Ромой на встречу выпускников в гимназию мне абсолютно не хотелось. Все ближайшие выпуски в курсе, что мы с ним как кошка с собакой были. А теперь вдруг заявимся вместе.

Я выбежала из подъезда даже пальто не застегнув. Времени и правда мало, и как ни крути, выбора у меня нет, придётся ехать с Должановым. Если вызвать ещё одно такси, то кто знает, через сколько оно приедет.

Роман стоял у машины, опершись бёдрами на капот и что-то разглядывал вверху. Вот же будет чем заняться местным кумушкам-бабулькам: сначала я утащила домой с лавочки пьяного в стельку мужика, теперь впорхну в крутую тачку. Судачь — не хочу. А Матрёна Петровна и деду не забудет про срам эдакий напеть да выматерить хорошенько внучку его непутёвую да гулящую. Хорошо, что дедушка у меня адекватный и понимает, что бабули-соседушки просто так развлекаются. И он прекрасно знает меня.

— Роман Игоревич, что за самоуправство? — я бросила в парня осуждающий взгляд.

— О, ты меня отчитываешь, Анна Ирландовна? — Должанов покрутил в пальцах сигарету, а потом подкурил её. — И кто тут начальник?

— Тебе ещё раз напомнить, что ты начальник мне с девяти утра до пяти вечера? А сейчас уже тридцать минут шестого.

— И кто же я тебе сейчас?

Сама не знаю, почему, но я вдруг почувствовала, как к щекам прилила кровь от его вопроса.

— Просто одноклассник, — сердито буркнула себе под нос и нырнула в открытую Романом дверь.

— Тем более. Разве не могут просто одноклассники приехать на встречу выпускников вместе?

Роман сел на водительское сиденье и откинулся в кресле, посмотрел внимательно мне в лицо.

— Кто угодно, но не мы с тобой, — я уже и сама понимала, что раздражаюсь сверх меры. Ведь что такого-то? Мы вместе работаем, вместе учились. Что удивительного в том, что мы приедем в одной машине. Его машине.

Боже мой, Степанова, кого ты пытаешься обмануть? Ты приедешь с тем самым парнем, из-за которого столько раз рыдала в туалете, хоть ни одна живая душа не знала, что ты даёшь слабину. Тем, кто выставлял тебя перед одноклассниками посмешищем.

— Ань, знаю, я был тем ещё придурком, — Роман повернул ключ зажигания и мягко вдавил педаль. Машина плавно повиновалась хозяину. — Но я ж вроде извинился.

— Вроде. И да, ты был придурком. Пубертат жестоко с тобой обошёлся, но он мало кого жалел: все эти гормоны, прыщи.

— У меня не было прыщей.

— Угу.

— Эй, у меня не было прыщей!

Чем ближе мы подъезжали к школе, тем больше я нервничала. Наверное, это фиксируется где-то на подкорке, все эмоции подросткового периода консервируются в нашем мозге, чтобы потом вылезти комплексами в самый неподходящий момент. И тем более ярко выражался диссонанс в том, что школа у меня в первую очередь ассоциировалась с буллингом от Должанова, и именно он сейчас сидел рядом.

Роман припарковался на стоянке с номером, указанном в его пригласительном билете, обошёл автомобиль и открыл мою дверцу. Я вышла молча, и мы двинулись в сторону центрального школьного двора.

На площадке перед парадным входом играла музыка, старшеклассники с шарами стояли вдоль ступеней, приветствуя гостей. Кто-то шёл с парковки, как и мы, кто-то стоял небольшими компаниями во дворе, ностальгируя о школьных деньках. И я тоже не осталась в стороне от этой ностальгии. Вспомнила, как в девятом классе на весь вот этот самый школьный двор прогремел голос одноклассника, который, почему-то невзлюбил меня больше всех:

— Эй, рыжая, а ты везде рыжая или только под шапкой?

Это было сравнимо с ощущением, что тебя окатили кипятком. Стыдно, неприятно, отвратительно. Но тогда я нашла в себе силы ответить, несмотря на дружный хохот вокруг:

— Эй, Должанов, а ты всегда такой тупой или только на уроках?

Тупым Рома никогда не был. Дерзким с учителями, иногда развязным, иногда ленивым, но не тупым. И я это прекрасно знала, но не попытаться кольнуть в ответ не могла. Только в этот раз раздалось дружное улюлюканье, и совсем не в мою поддержку. Потом долго рыдала, закрывшись в кабинке туалета, и даже пропустила физкультуру, потому как форма моя оказалась засунута в сливной бачок унитаза. Это так наши девочки поддержали шута и балагура.

30

Роман открыл передо мной двери, пропуская вперёд. Мы получили красивые магниты с изображением школы от встречающих нас в парадной форме учеников, потом показали свои документы у стола регистрации и получили значки с годом выпуска. Нам предложили сдать вещи в гардероб и направиться в малый зал, выпить чай, если желаем, и через двадцать минут пройти в актовый зал на торжественный концерт.

Мы вошли в зал, где прибывшие ожидали торжественной части, сбившись в группы и весело болтая. Как я и предполагала, тут собрался весь цвет. Мужчины в костюмах и бабочках, женщины в красивых платьях, с причёсками. И пусть моё платье не такое шикарное и дорогое, но я себя в нём ощущала не менее красиво. Тёмно-бордовое, даже с какими-то малиновыми нотами, длинное. Мне нравилось, как оно сидит, как подчёркивает цвет волос, как немного приоткрывает плечи.

— Слушай, мне кажется, когда ты выходила из машины, то порвала платье, — тихо сказал Роман, а я остолбенела в ужасе.

— Где? — шепнула, холодея, в ответ.

— На бедре.

Дурак.

— Это разрез, вообще-то, не тупи.

— А как по мне, так ты его разорвала, иначе какого хрена он такой длинный? Ещё немного и всем станет видно резинку твоих чулок.

Я остановилась и удивлённо посмотрела на Должанова, пытаясь понять, шутит он или говорит серьёзно. И удивилась ещё больше, когда наткнулась на хмурый взгляд и сердитую складку между бровей.