— Сколько их здесь? — в наш маленький мир врывается Келла со своими вопросами. Но я понимаю, что это важно, поэтому отступаю на шаг от девушки.

Кристина вздрагивает от его голоса, и я обхватываю ее лицо своими ладонями так, чтобы наши взгляды встретились.

— Пожалуйста, сосредоточься сейчас и  скажи, сколько людей здесь было с тобой.

— Я не знаю, не знаю... Их... в машине было трое, но здесь уже кто-то был, когда мы приехали. Потом кто-то уехал... не знаю, Марат,  сколько здесь осталось, честно... я хочу домой, пожалуйста...

Последние слова были сказаны с надрывом. Кристина старается держаться, но ей это с трудом удаётся. Слёзы все ещё скатываются из ее глаз, губы подрагивают. На щеке маленький порез, и мне хочется поцеловать каждый миллиметр ее кожи, залечить каждый синяк и ушиб.

— Пора, — командует Келла. — Тачка уже подъехала, птичек погрузили. Нужно уматывать отсюда, пока дорогу окончательно не замело.

— Идем. — Я обнимаю Крис за талию и подталкиваю в сторону ворот. Нужно вызвать доктора и приказать прислуге подготовить до нашего приезда горячую ванну. Кристина слишком долго пробыла в холоде, скорее всего простуды не миновать, главное – чтобы не было пневмонии.

Она не задаёт вопросов, подчиняется мне, идёт рядом, ссутулившись и вздрагивая от каждого шороха.

— Давай я понесу тебя.

— Нет, все хорошо, я могу идти, — протестует девушка, угрюмо смотря перед собой.

Мы выходим на улицу, и в лицо ударяет колючий порыв ветра. Снежная буря разошлась, надеюсь, мы успеем добраться до посёлка. В дневном свете Кристина выглядит ещё хуже. Лицо в грязи, ногти содраны, на лице под глазом разливается огромный синяк.

— Кто? — рычу я, резко останавливаясь и сжимая пальцами ее подбородок. Кристина отводит взгляд и пожимает плечами, я же готов без раздумий убить этого ублюдка, особенно если им окажется Руслан.

Я внимательно осматриваю девушку, одежда испачканная, но целая. И от этого становится легче.

— Садись. — Открываю перед ней дверцу и помогаю забраться внутрь внедорожника. Адреналин спадает, и я начинаю чувствовать, насколько холодно на улице.

— А ты? — с испугом спрашивает меня, с силой вцепившись в мою руку.

— Я  никуда не денусь, не волнуйся, дай мне минуту, — улыбаюсь, нежно проводя подушечкой большого пальца по ее подбородку. Хочу сказать, что безумно испугался за неё, но не успеваю. Внезапно раздаётся хлопок и тело пронзает резкая боль.

Кристина кричит, смотря куда-то в область моей руки, я перевожу взгляд и замечаю, как по плечу стекает алая кровь, орошая покрытую белым снегом землю.  В следующую же секунду раздаётся автоматная очередь, крики, топот ног. Келла заталкивает меня в машину, запрыгивает за руль и жмёт на газ.

— Сука, был всё-таки третий! Зажми чём-нибудь рану, — кричит, я же до скрежета зубов свожу челюсть, стараясь не заорать, и наблюдаю за тем, как все вокруг пачкается моей кровью.

Глава 18

Я больше не чувствую холода. Ни капельки. Даже забываю о том, что ещё несколько минут назад сидела привязанная к стулу и думала, что умру от обморожения. Меня забросили в багажник, а потом просто оставили на складе ждать непонятно чего. Хорошо, что в конце додумались набросить на плечи вонючую куртку, иначе бы вместо меня нашли синее бездыханное тело.

Он не бросил меня. Как-то узнал, где меня держат. Спас.  А сейчас опасно ранен.

Я испуганно смотрю на рану Марата, и все мысли вылетают из головы. Сердце готово выпрыгнуть из груди от волнения за него. Здоровяк впереди что-то кричит и матерится, я же нахожусь в шоковом состоянии, все еще не веря в происходящее. Это дурной сон. Вот закрою глаза и проснусь в постели Марата, а ещё лучше – рядом со своей дочерью. Боже мой, как она там без меня?

— Я помогу тебе, помогу, – произношу сквозь слезы и непослушными пальцами прижимаю чью-то куртку к плечу Марата.

— Я сам, – резко произносит мужчина, отталкивая от себя мою руку, и шипит от боли.

Мне становится обидно. Я ведь помочь хотела. Отворачиваюсь к окну и глотаю слёзы. Это все из-за меня. Нужно позвонить отцу. Предупредить его. Скорее всего, меня украли его враги, кому еще это надо?

Но просить телефон не решаюсь. Не сейчас, когда все вокруг на взводе, а Марат истекает кровью.

— Все будет хорошо? Это не смертельно? – с надеждой заглядываю ему в глаза и размазываю по своему лицу грязь и слёзы.

— Не волнуйся, так просто от меня не избавишься, – издает смешок мужчина, обводя меня странным взглядом.

Я замечаю, как начинает бледнеть его лицо. Это плохой знак? Ему понадобится переливание?

— Далеко до больницы? – наклоняюсь вперед, вглядываясь в заснеженную дорогу. Дворники работают не останавливаясь, видимость почти нулевая из-за сильного снега, удивительно, что мы все еще едем, а не застряли в сугробе. Но на таком танке, как эта машина, наверное, можно проехать даже через болото.

Незнакомец за рулем молчит, напряженно вглядывается вперед и следит за Маратом в зеркале заднего вида. Я же извелась от нетерпения, пытаясь понять, как долго нам ещё ехать. А спустя какое-то время мои самые страшные опасения сбываются: машину заносит на обочину, и она застревает в снегу.

— Только не это, пожалуйста, только не это, – хнычу я и придвигаюсь к Марату. Блуждаю взглядом по салону автомобиля, не зная, как помочь мужчине. Сколько он так сможет продержаться? Сколько крови потерял уже?

Здоровяк ругается так, что мне хочется закрыть уши, но вместо этого я прижимаюсь к Давидову и целую его подбородок, губы, шепчу какой-то бред и молюсь, чтобы нам удалось выбраться отсюда.  Его тело пылает жаром, он с трудом остаётся в сознании. Господи, а вдруг мы не успеем?

Еще вчера я ненавидела этого мужчину, а сейчас готова отдать все что угодно, лишь бы с ним все было хорошо. Как же изменчива жизнь.

— Келла, — хрипит Давидов, развалившись ещё больше на заднем сиденье, — мы никуда не доедем в такую погоду. Нужно свернуть на Заречье, сторожка в лесу, переждем там. Придется тебе подлатать меня самому.

Мои глаза округляются от страха.

— Нет, Марат, нам в больницу надо! Не дури! — протестую я. — Скажи ему! — обращаюсь к водителю, но тот лишь обреченно вздыхает. — Водить умеешь? — спрашивает у меня. Я киваю. — Садись за руль, я попробую подтолкнуть машину.

Вытянуть машину из сугроба нам помогли парни, которые ехали позади нас, немного отставая. Они тихо о чем-то переговаривались с мужчиной, которого Марат называл Келла, и несколько раз заглядывали к нам в салон, чтобы проверить состояние Давидова. Если они и в самом деле волновались за него, то хорошо это скрывали, потому что все их действия были уверенными и собранными.

Минут через двадцать мы снова двинулись в путь. Казалось, что едем до безумия медленно. Марат стал выглядеть совсем плохо. По вискам стекали капельки пота, от лица отхлынула краска, а дыхание стало тяжелым и хриплым.

— Ему нужно в больницу, – настаиваю на своем, смотря на водителя.

— Как ты предлагаешь это сделать? – кивает вперед, указывая на лобовое стекло.

За окном почти ничего не видно из-за снежной стены, и я обреченно упираюсь спиной в кресло. Для меня настоящая загадка, откуда Келла знает, куда ехать, дорогу уже полностью замело... Хотя нет, не загадка, GPS-навигатор ведёт нас в нужное место.

— Поговори со мной, тебе нельзя засыпать, – вцепившись в ладонь Марата и переплетая наши пальцы, произношу я.

— Я не знаю, о чем нам говорить, – вздыхает тот, прикрывая глаза.

— О дочери, например. Мне кажется, отличный момент, чтобы решить вопросы о ее опеке и том, как мы будем воспитывать ее. Ты ведь не заберешь ее у меня, правда? Не после того, что у нас было… – Смотрю на него с надеждой.

— А что у нас было? Ты про секс? Разве это как-то влияет на то, что я буду настаивать на единоличной опеке над Дашей?

Я резко дергаюсь. Глаза расширяются от неверия. Хочется выпрыгнуть из автомобиля на ходу, окунуться в холодный снег, подставить лицо морозному ветру, чтобы выбросить из головы свою наивность и веру в людей. Глупая, поверила, что, отдавшись ему один раз, все изменю.

Я отодвигаюсь от Марата на другой край сиденья, отворачиваюсь, смотрю в окно и прикусываю внутреннюю сторону щеки.

— Надеюсь, ты сдохнешь от потери крови, – все же не выдерживаю и сыплю в него ядом.

— Успокойся, я пошутил, – дергает меня за руку, давая понять, что хочет, чтобы я вернулась к нему. – Хотел отвлечь тебя, — голос уставший и мягкий. — Иди ко мне.

Я поворачиваюсь лицом к нему. Сверлю его внимательным взглядом, но не поддаюсь на просьбу.

— Я не буду отбирать у тебя дочь, клянусь. Я принял окончательное решение по этому поводу.

— Ты не можешь принимать никаких окончательных решений, пока не придут результаты анализов. Она вообще может оказаться не твоей дочерью, и тогда, в ту же минуту, я вызову такси и уеду от тебя домой.

— Я сам тебя отвезу, зачем утруждаться, – говорит колко и едко, с насмешкой смотря на меня. – Мне холодно, иди ко мне, – Марат уже с трудом разговаривает, кашляет и пытается удобней устроиться в кресле, но получается плохо. Я даже боюсь представить, сколько крови он потерял.

Я зла на Давидова, но и в то же время не могу отказать ему. Он всегда представал передо мной сильным мужчиной, чаще всего невыносимым, а сейчас совершенно беспомощен, а в глазах растерянность. Таким видеть его непривычно, а еще почему-то хочется прижаться, вцепиться в плечи и прокричать, чтобы не смел умирать. Не так...

Машину заносит на очередном повороте, я испуганно вскрикиваю и все же придвигаюсь к мужчине. Утыкаюсь носом в его шею, провожу губами по колючей щетине. Марат же в ответ целует меня в макушку, опаляет горячим дыханием, наклоняется и тихо шепчет: