Он кривится от моего громкого голоса, тяжело вздыхает, смотрит так, словно чего-то недоговаривает.

– Есть еще что-то? Ну же, говори, Марат, раз уж начал свою исповедь и впутал в свои грязные дела невинного ребенка.

Я смотрю на него с вызовом, внутри меня разгорается настоящий огонь из ярости и злости. Нужно уходить отсюда: отец – вот кто по-настоящему защитит нас. Почему я сразу не рассказала ему обо всем? Почему именно в этой ситуации мне захотелось побыть взрослой девочкой, которая умеет решать свои проблемы сама?

– Вадим знает о ребенке, – поджав губы и переводя взгляд на зашторенное окно, неохотно признается мужчина. – Яна… Яна была его женой, но между нами вспыхнул огонек, мне казалось, это настоящая любовь, и я не сдержался, переспал с женой лучшего друга. А потом еще и еще раз. Яна говорила, что не любит его, что хочет развестись, но он не позволит. А потом Вадим уехал в Эмираты почти на год, а Янка решила остаться, тогда-то мы и съехались. У него за спиной. Она забеременела…

Марат резко замолкает, словно и так сказал много лишнего,  я же пытаюсь переварить  информацию, которую только что получила. А ещё почему-то меня настигает ревность к этой Яне. Ей досталось все то, о чем так сильно мечтала я: и мужчина, и прекрасный ребёнок. Вот только она не смогла уберечь ни их, ни себя.

– А дальше? — прочищаю горло я, цепляясь пальцами в край одеяла и борясь с желанием наброситься на Марата с обвинениями. Господи, как же это низко – завести роман с женой лучшего друга. Чем теперь Давидов лучше моего мужа? Оба мрази, один лучше другого. Неужели все мужчины такие – не могут удержать в штанах член и думают лишь о своих деланиях?

– Дальше уже неважно. Важно лишь то, что Вадим  свихнулся на мести и не остановится ни перед чем. Поэтому я хочу, чтобы ты слушала меня и делала, как скажу.

– Нет. Нет, Марат. Если бы ты беспокоился о дочери, ты бы не стал искать ее. Яна умерла, никто бы и не  вспомнил о  ребенка, а теперь наши жизни в опасности. Делай что хочешь, можешь привязать меня к кровати, можешь запереть все двери и окна, но я собираюсь вернуться домой. Там безопасней. Ты ведь знаешь, кто мой отец, поэтому можешь не волноваться за дочь, она будет в надежных руках. Я обещаю. А когда все закончится, тогда и поговорим о будущем.

Я резко поднимаюсь с кровати и широкими шагами пересекаю комнату. Берусь за ручку двери, но покинуть спальню Марата не успеваю: мужчина неожиданно оказывается позади меня, впечатывает меня своим телом в стену, не давая возможности вырваться.  Дышит громко и тяжело, но тем не менее его хватка настолько сильная, словно и не было ранения. Всего мгновенье назад лежал в постели весь такой слабый, а сейчас собран и намного сильнее меня.

Я задыхаюсь от близости мужчины, хочу ударить его и обнять одновременно. Я настолько зла на Марата за открывшуюся правду, что с трудом контролирую бушующий внутри себя ураган, хочется ударить кулаком в то место на плече, где ещё не до конца затянулась рана. А ещё я вдруг понимаю, что ужас той ночи пережила по его вине, и теперь Давидов уже не кажется таким героем в моих глазах.

— Я и сам способен присмотреть за собственной дочерью, — рычит мне в лицо, ловя мой взгляд. Я без труда выдерживаю его, фыркаю в ответ, прочищая горло. Все же длительное нахождение в холоде даёт о себе знать, постоянно с дня похищения болит горло, и время от времени появляется температура

— Что же ты раньше не появился-то, папаша? Даше почти три года, где ты был все это время? Почему ребёнок целый месяц после гибели матери провёл в детском доме, а? Тебе насрать на неё, да? Что ещё, Марат? Я хочу знать правду! Говори! — Я упираюсь ладонями в его грудь, но вместо объяснений Марат обездвиживает меня, навалившись всем телом ещё сильнее, и впивается в мои губы своими, вызывая недоумение, злость и приятную дрожь во всем теле.

Глава 21

В первое мгновенье я замираю, парализованная действиями Марата и тем, что на подсознательном уровне ожидала именно этого, направляясь к нему в комнату. Вот только после его признания поцелуи не вызывают восторга, скорее горечь, смешанную с привкусом разочарования.

— Нет, отпусти, – пытаюсь оттолкнуть его, уворачиваясь от поцелуев, но мой отказ для мужчины не помеха. Его пальцы уверенными движениями задирают мою маечку и ложатся на грудь. Сжимают ее и мнут, не давая вырваться.

Я отталкиваю от себя мужчину, кусаюсь, когда его язык повторно пытается проникнуть мне в рот, и колочу по нему кулачками, пока из его рта не вырывается сдавленный стон и он не отстраняется от меня, хватаясь за то место, где еще недавно кровоточила рана.

Я открываю рот, чтобы извиниться, но замолкаю. Это не моя вина. Только его. До этой минуты я винила себя в случившемся, а сейчас ненавижу Давидова за то, что втянул нас в свои разборки.

Я смотрю на него исподлобья, тяжело дыша. Перевожу взгляд на дверь, потом вновь на Марата. Чувствую себя загнанной в клетку добычей. Давидов смотрит на меня угрюмо, с диким блеском в глазах.

— Если я не увижу результаты теста на отцовство до завтрашнего утра, клянусь, выломаю дверь и сбегу. Ты не имеешь права держать нас здесь, Марат. Это уже не смешно, твои игры зашли слишком далеко, на кону наши жизни, – произношу с не присущей для меня жесткостью и твердостью. Меня лихорадит от смешанных эмоций и ощущений. На губах все еще вкус Марата, соски затвердели, а внизу живота предательски ноет. Никогда, ни разу в жизни мое тело не реагировало так на мужа, так почему так откликается на него? Что со мной происходит?

— Никто никуда не пойдет без моего разрешения, – чеканит каждое слово и надвигается на меня. Я делаю шаг назад и вновь упираюсь спиной в стену. Случайно нащупываю рукой выключатель, и комнату озаряет яркий свет.

Мы застываем друг напротив друга. Марат щурится, выглядит болезненно бледным, щетина заросла, даже, кажется, немного исхудал.

— Думаешь, мне плевать на вас? Я не монстр, Кристина, и я до сих пор виню себя в случившемся. Именно поэтому никто никуда не уходит.

— Ты хуже. Ты — упёртый баран. Из-за твоих решений одни проблемы. Ты развалил мою семью, ты... ты... — хриплю я, замолкая, потому что мужчина подбирается слишком близко ко мне. Его дыхание опаляет кожу, аромат проникает в лёгкие, и я теряюсь.

— Продолжай. Что я? — проникновенно и с насмешкой. Наверняка видит, какую реакцию вызывает внутри меня.

— Ненавижу тебя! — выкрикиваю в сердцах и вздрагиваю, когда он утыкается в мою шею носом и делает глубокий вдох.

— Ненавидишь, но хочешь. Твоё тело не даст соврать. Скучала по мне? Скуча-а-а-ла, — протягивает он, обхватывая меня рукой за талию, оплетая своей паутиной и дурманя разум. — Хочу продолжить наше общение и сделать то, что планировал в этой комнате, перед тем как ты попыталась сбежать.

— Н-нет, — неуверенно и тихо. — Мне пора, я буду ждать результат тестов.

— Да, Кристина, да.

Я сопротивляюсь из последних сил, борюсь со своей совестью, пытаюсь разжечь заново ненависть, но теплые шершавые ладони Марата, горячий язык, ласкающий мою кожу, не оставляют мне ни одного шанса. Я хнычу, задыхаясь от его близости, пытаюсь увернуться от поцелуя, уйти, пока не стало поздно, но не могу. Хочется вновь почувствовать себя желанной женщиной, таять под мужчиной, изгибаться, хочется чувствовать тяжесть его тела, сильные руки на талии и глубокие движения каменного члена внутри, дарящие ни с чем не сравнимое наслаждение. Потому что стоит представить, что вся моя жизнь рядом с мужчиной будет такой же, как с Андреем – пресной, бесчувственной, холодной, –  и на глаза наворачиваются слезы.

– Я не шутила, Марат, – пытаюсь все же оказать сопротивление, но он меня уже не слышит, поддевает резинку моих штанов, проникая туда, где все пылает и жаждет его ласк.

– Я тоже, Кристина… не… шутил, – то целуя мою шею, то отрываясь от нее, хрипит Давидов и трется о мое бедро своей эрекцией, вытягивая наружу воспоминания о том, как хорошо мне было с ним.

Марат стягивает с меня майку, и я смущенно отвожу взгляд в сторону. Все же он видел меня обнаженной всего раз. Мое сердце бьется часто-часто, и несмотря на страх я поворачиваю голову в его сторону, встречаясь с потемневшими расширенными зрачками. Неотрывно смотрю на него, чувствуя, как в висках колотит пульс, как ненависть смешивается с жаждой, как дрожат колени и подгибаются ноги, когда Марат надавливает на чувствительную точку на клиторе.

– Мокрая, – выдыхает он, терзая губами мой сосок. Я все еще напряжена, расслабиться не получается, ведь все это неправильно. Очень-очень неправильно.

– Ах, – вздрагиваю, когда один палец Давидова проникает глубоко внутрь.

Я прислоняюсь спиной к стене, боюсь, что упаду, чувствую, как с каждой минутой становлюсь еще более влажной, прикусываю нижнюю губу, чтобы больше не издавать предательских стонов. В следующее мгновенье Марат резко отстраняется от меня и отходит на шаг назад. Пронзает меня своим взглядом. Дышит тяжело, смотрит исподлобья, на лице играют желваки.

Он без стеснения стягивает с себя штаны вместе с боксерами, пока я свожу ноги вместе, пытаясь унять неудовлетворенное возбуждение.

– Иди к кровати, – его голос звучит как раскат грома в тишине комнаты. Я не могу оторвать взгляд от его вставшего члена. В прошлый раз все было так быстро и неожиданно, что я не успела рассмотреть его, а вот сейчас я просто застываю напротив мужчины, впитывая в себя каждый шрам на животе, густую дорожку волос, что спускается от пупка к паху, и крупную налитую головку.

Я делаю шаг навстречу, все так же завороженно смотря на мужчину. Прикасаюсь к его твердому члену и провожу большим пальцем по пульсирующей головке. С горла Давидова срывается глухой рык, его руки оплетают мою талию, он с силой толкает меня на кровать. Шипит, когда я случайно задеваю рану, но уже через мгновенье забывает о боли. Торопливо, почти разрывая ткань моих штанов, стягивает их вниз к моим ногам, наваливается на меня всем телом, тяжело дыша. Я не успеваю сделать вдох, как одним резким движением, без промедлений, он оказывается внутри меня. И все. Весь мир меркнет вокруг. Все мысли вылетают из головы. Злость, обида, ненависть утихают на время. Я двигаюсь навстречу мужчине, жадно подставляя губы для поцелуев.