— У нас есть время. Никто ничего не потеряет, – в голосе Марата проскальзывают рычащие нотки, я даже могу представить, как он в эту минуту ослабляет ворот рубашки, в глазах ураган злости, а на лице играют желваки.

— Тогда следуй плану, будь добр. Отправь человека к Старицкому и скажи, что если хочет увидеть дочь, то пусть заберет свои лапы от нашей компании. Все ведь так просто: я нашел тебе девочку, ты должен был забрать ее, сообщить радостную новость Вадиму. А что в итоге? Ты притащил эту девку и вместо того, чтобы заниматься делами, трахаешь ее! Напомнить тебе, что через год у вас с Аллой свадьба? Представляешь, как она расстроилась, увидев в твоем доме другую женщину?  Мне нужны гарантии, Марат...

— Мне кажется, это вы немного забываетесь. Компания моя, а вы получаете хороший процент за то, что отводите таких отморозков, как Вадим, от нее. Поэтому предлагаю вам поискать другие рычаги давления на Старицкого. Ребенка использовать мы не будем.

Наконец-то до меня доходит, о каком именно ребенке речь, и от осознания того, что все вокруг было враньем, хочется заорать так громко, что я с трудом сдерживаю крик разочарования и боли внутри себя. Хочу сделать шаг назад, чтобы не слышать больше ни слова, закрыться в своей комнате и не видеть лиц жителей дома, но не могу даже пошевелиться, словно приросла к месту. Мышцы налились тяжестью, руки стали тяжелыми, словно стальные канаты, обвисшие вдоль тела.

— Ели через два дня ты ничего не предпримешь, я сам лично займусь этим. Мне не хочется светиться в этом деле, но кто-то должен разгребать за тобой мусор.

— Это вообще не ваше дело, вы в любом случае получите свою долю. К тому же не факт, что Даша дочь Старицкого. Яна любила прыгать на больших членах гораздо больше, чем деньги. Иначе она бы вцепилась в Вадима зубами, а не изменяла ему на каждом шагу, а потом пыталась скрыться от его ярости.

— Два дня, Марат. Я даю тебе два дня. А потом сам решу эту проблему.

Я отшатываюсь от двери, когда слышу шаги, направляющиеся в мою сторону. Спешу к лестнице, пытаясь унять бешено бьющееся сердце и не желая верить в то, что узнала.

Даша не дочь Марата? Он закрыл нас здесь, чтобы использовать в своих целях? Нет-нет-нет. Не может быть. Я наверняка что-то неправильно поняла, но если это правда, то вполне объясняет странное поведение Давидова и то, что он даже не пытался найти общий язык с дочерью. Но как же так?

Я залетаю в комнату с полной решимостью покинуть сегодня этот дом. Господи, я ведь чувствовала во всем этом подвох, знала, что здесь что-то не так, что руки Марата нечисты. Это было ясно еще там, в машине, когда он угрожал мне пистолетом, а потом оставил одну посреди трассы смотреть вслед его внедорожнику, увозящему мою дочь.

Дашенька спит, рядом в кресле сидит Лиза, читая книгу. Я сглатываю подступивший к горлу ком, стараясь сдержать рвущиеся наружу слезы. Не хочу, чтобы женщина заподозрила что-то неладное. Снимаю туфли и тихонько ступаю по мягкому ворсу, пытаясь унять дрожь в руках.

— Можете идти, спасибо, что присмотрели за Дашой, – шепчу я, улыбаясь краешками губ, но эта улыбка настолько натянута и неестественна, что  мышцы лица сводит от усилий.

Я не могу дождаться, когда за Лизой закроется дверь. Эти несколько секунд, пока она поднимается с кресла, берет с тумбочки свой телефон, прощается и идет к выходу, кажутся безумно долгими. Но как только слышится щелчок замка, я сразу же выдыхаю и бросаюсь к шкафу. В спешке стягиваю с себя платье и задерживаю взгляд на отражении своего обнаженного тела. Еще утром я извивалась в руках Марата, о чем свидетельствуют отпечатки его пальцев на бедрах, талии и груди.  А сейчас от этих воспоминаний к горлу подходит желчь и начинает мутить.

Я переспала с ним, отдалась, наслаждалась, кричала и просила не останавливаться, в то время как он продал нас с Дашей в обмен на компанию. Врал, смотря в глаза, рассчитывал избавиться в скором времени. Отдать мою девочку такому же больному и безумному типу, как и он сам. Мне хочется рвануть вниз, ударить его, обвинить во лжи, заставить признаться мне в лицо во всем, но время поджимает. Пока он будет занят Гольдманом, я могу ускользнуть из дома. За мной больше не следят, как поначалу, когда Марат боялся, что я сбегу, поэтому можно будет пойти на задний двор и попробовать перелезть через забор. Либо проникнуть в гараж и угнать машину.

Я собираю волосы в тугой хвост, надеваю спортивный костюм и теплые сапоги. Достаю из рюкзака вещи, бросаю туда бутылочку с водой и фрукты, что остались с обеда в комнате. Действую на автомате, мысли скачут одна к другой с такой скоростью, что не успеваю уловить их суть. Я думаю обо всем, только не о том, что услышала несколько минут назад. Чувствую себя дурой. В который раз.

Все же непрошеные слезы срываются с моих глаз и предательски скатываются по щекам. Я достаю для дочери одежду потеплее – неизвестно, сколько времени мы пробудем на улице, – но даже не успеваю подойти к кровати, как дверь резко распахивается и в комнату влетает взъерошенный и злой как черт Марат.

Глава 24

Я испуганно смотрю на мужчину, делаю шаг назад и спотыкаюсь о конструктор Даши. Тихо вскрикиваю и оглядываюсь по сторонам, ища пути отступления. Марат ведь не просто так пришел, он хочет забрать мою дочь. Господи, только не это.

Давидов решительно двигается в мою сторону, бросает взгляд на рюкзак в моих руках.

— Отлично, ты уже собрана. Планы немного изменились. Жди меня здесь, я отвезу Дашу в одно надежное место, а потом вернусь за тобой.

— Что? – Все внутри меня холодеет от страха за дочь. – Я не отдам ее тебе. Нет-нет, даже не надейся, – в моем голосе появляются истеричные нотки.

— Кристина, не время для концертов. Все очень серьезно, и мне нужно время, чтобы придумать, как выйти из положения. Я хочу, чтобы вы были в безопасности.

— Я все знаю, — произношу надломленным голосом и расправляю плечи. С вызовом смотрю в глаза Марата и замечаю его растерянный и усталый взгляд.

— Ты о чем?

— Даша не твоя дочь. Ты просто используешь ее. Это… это так… — я не договариваю, просто не могу найти слова. Давидов же, пользуясь моей заминкой, резко преодолевает расстояние между нами, хватает меня за плечи, больно впиваясь пальцами в кожу.

— Крис, все не так. Совсем не так. Пожалуйста, доверься мне. Сейчас нет времени на длинные разговоры, но, как только мы будем в безопасном месте, я все тебе расскажу.

— Я уже поверила тебе, Марат, доверилась. И не один раз. И что в итоге? Ты собрался отдать Дашу какому-то психу в обмен на компанию, — захлебываюсь слезами, смотря в лицо мужчины. Душу раздирает на части. Больно. Как же больно. – Небось, посмеялся надо мной, да? Сделал из меня дурочку, затащил в постель, а в одно утро я бы проснулась и не обнаружила Дашу рядом…

— Кристин, — произносит на выдохе, с какой-то странной интонацией в голосе.

— Нет, не хочу тебя слышать! – вскрикиваю, вырываясь из его хватки. – Если все не так, то отпусти нас. Сейчас же. Мы уедем к родителям, отец защитит нас и позаботится.

Марат молчит. Его глаза бегают из стороны в сторону, между бровей залегла хмурая складка. Я с надеждой смотрю на него. Может, я и правда все не так поняла и он согласится на мое предложение?

— Нет. Вы остаетесь со мной. Это на несколько дней, — отрезает он, выбивая воздух из груди.

— Никуда мы не поедем. — Я подбегаю к кровати и закрываю ребенка своим телом.

— Кристина, – угрожающе надвигается он на меня, — не заставляй меня применять силу. Просто доверься. В последний раз, прошу. Гольдману все равно, какими путями решать проблему, а мне – нет. Я не хочу, чтобы вы пострадали. Я был не прав, признаюсь.

— Я не верю тебе, Марат, не верю, — заливаюсь слезами, чувствуя, как острые иголки больно впиваются в сердце. Потому что хочется, чтобы сказанное им было правдой, но сколько раз до этого он уже врал мне.

Давидов хмурится, окидывает комнату взглядом. Медленно закатывает рукава рубашки, играя на моих нервах. Я готова наброситься на него в любой момент, перегрызть глотку за дочь, не дать отобрать ее у меня. Я слежу за тем, как он подходит к креслу и берет поясок от моего халата. Пока до меня доходит, что он собирается сделать, его пальцы уже плотно сжимают  мои кисти, удерживая на месте. Пояс, словно канат, сжимает  мои руки в тиски.


 — Марат, нет, Марат, — умоляю я, когда он ловкими движениями привязывает меня к спинке кровати. Противостоять его силе я не в состоянии, как бы ни пыталась.

— Прости, Кристин, это для вашего же блага. Я вернусь быстро, о Даше позаботятся. И ты ошиблась, все же тест показал, что она моя дочь. — Он грустно улыбается, я же понимаю: врет. Обо всем врет.


 Марат наклоняется ко мне, чтобы поцеловать, и я, пользуясь моментом, больно кусаю его за губу.

— Я не прощу тебе этого, не прощу. Ненавижу тебя! — успеваю крикнуть, прежде чем он засовывает мне в рот кляп, а после все, что мне остаётся, — наблюдать за тем, как он берет на руки мою дочь и скрывается вместе с ней за дверью.

Кажется, прежде, чем дверь в мою комнату отворяется вновь и на пороге появляется Марат, проходит целая вечность, но на деле всего минут десять, не больше. За это время я успеваю сотни раз проклясть мужчину, придумать изощренные пытки на случай, если он не скажет, куда увез мою дочь, и до крови разодрать запястья, в которые впился туго затянутый пояс моего халата.

Давидов выглядит так, словно это у него только что из-под носа украли собственную дочь, а я не хочу признаваться, где она. Руки в карманах, губы поджаты, взгляд тяжелый, поза напряженная. Я затихаю, стискивая зубы и не давая ему возможности увидеть мои слезы. Ненависть внутри меня пылает с новой силой, и если бы я не была привязана к кровати, то уже набросилась бы на Марата и без сожаления и угрызений совести со всей силой ударила бы по голове вазой.