«Щелк», – едва слышно, и ничего не происходит.

Я с недоумением смотрю на Давидова.

– С предохранителя забыла снять, – смеется он. – Снова.

– Ты не говорил об этом, – злюсь, пытаясь понять, как это сделать.

– Вот так, – снисходит до меня Марат. – А теперь осторожно и делай все, как я сказал.

Я громко выдыхаю. Сосредоточенно целюсь. Задерживаю дыхание, и… отдача оказывается такой неожиданной и сильной, что я громко вскрикиваю, отшатываюсь назад, почти уронив оружие на землю.

– Крепче держи пистолет и перенеси вес на одну ногу, – голос Марата далек от нежного, он обращается со мной как с новобранцем. – Давай еще раз.

Я стону и послушно выполняю его указания, промазывая раз за разом.

– Не могу я. Все. С меня хватит, – злюсь после очередного смешка Марата. Руку уже печет от напряжения, уши заложило от громких выстрелов, а бутылки до сих пор целы.

– Никто не будет жалеть тебя, когда вам с дочерью будет угрожать опасность. Соберись и подними оружие. Встань в стойку и сбей наконец-то эту долбаную бутылку, Кристина. Даже десятилетний ребенок справится с таким заданием.

– Я устала. И я никогда не причиню вред другому человеку. Ты только зря тратишь время.


– Представь, что там, у заправки, когда я украл вас с дочерью, у тебя был бы пистолет, – надвигаясь на меня, зло рычит Марат. – Что бы ты сделала? Смотрела бы, как твою дочь забирают, или достала бы его из сумочки и выстрелила? Как ты собираешься защитить себя? Будешь протыкать злодеев своими цветными карандашами и кистями?

– Единственный, от кого стоит защищать свою семью, – это ты! Если бы ты не появился в нашей жизни, ничего этого не было бы! Мы с Дашей были бы в Милане, готовились к новому показу. Я бы уже открыла линейку детской одежды, жила бы своей идеальной жизнью! – зло выкрикиваю ему в лицо, наконец-то произнося вслух то, что так долго  не давало мне покоя. И мне становится легче. Несмотря на боль в глазах Марата, несмотря на жжение в руке, несмотря на то, что, возможно, наши отношения после этого никогда не будут прежними, но мне становится легче.

– Встань в стойку. Я никуда не отпущу тебя, пока ты не собьешь все бутылки, – безэмоционально произносит он, выводя меня из себя этим еще больше.

– Да пожалуйста, – выкрикиваю, поднимая пистолет в воздух, целюсь всего несколько секунд и ошарашенно замираю, когда на моих глазах, словно в замедленной съемке, одна из бутылок валится с огромного камня на землю.

– Молодец, – хмыкает позади меня мужчина. – А теперь еще раз.

Глава 28

Пять дней проходят по одному и тому же сценарию. Я живу от вечера до вечера. Именно в это время каждый день Марат набирает своим людям и я могу поговорить с дочерью. Я безумно скучаю по ней, а ее слезы и просьбы приехать разрывают мое сердце на части. Я пытаюсь заполнить пустоту и скоротать время тем, что рисую наброски одежды, готовлю либо просто сижу перед окном со старенькой книгой в руках, которую нашла здесь, и наблюдаю за птицами, что летают низко над озером.

Марат большую часть времени молчит. Сидит над документами, что-то пишет и крайне редко заводит разговоры о своей жизни либо планах на будущее. Я все так же каждое утро учусь стрелять, иногда злюсь на мужчину, кричу на него, срываю свою злость, но он лишь снисходительно улыбается, принимая все мои обвинения и уколы. В такие моменты на дне его пронзительных глаз я замечаю вину и сожаление. И затихаю, пытаясь усмирить свой пыл.

Ночью мы почти не спим. До самого утра. Жаркие объятия, поцелуи, стоны. Все мое тело в синяках, между ног саднит, но сдержаться, когда руки и губы Марата блуждают по моему телу, невозможно. В такие моменты мы перестаем чувствовать холод, даже когда огонь в печке гаснет и со всех дыр сквозит – мне кажется, что я горю. Я не знаю, как назвать все то, что происходит между нами, но такое со мной впервые. А главное – я не хочу, чтобы это заканчивалось. Хотя знаю, чувствую, что конец у всего этого один. Это было ясно с самого начала.

Шестой день начинается так же, как обычно: кофе на завтрак, уроки стрельбы, потом мы вместе обедаем и расходимся по своим углам. Тишину в комнате нарушает лишь ветер за окном и звук трения грифеля о бумагу. Я сосредоточенно работаю над вечерним платьем, когда раздается непривычный для этого места звук.

Я оглядываюсь по сторонам, с недоумением смотря на Марата. Тот кажется взволнованным, между бровей залегает хмурая складка.

— Что это? – горло сдавливает тугим спазмом.

— Телефон, – односложно и напряженно.

Мои глаза расширяются от удивления. Впервые кто-то звонит нам, а не наоборот. В душе теплится надежда, что у Давидова все получилось и сейчас нам сообщат хорошие новости, после которых мы сможем вернуться к своим прежним жизням и нам больше не будет угрожать опасность. Но я ошибаюсь.

— Да? – Марат подносит трубку к уху и замирает посреди комнаты. Напряжен и сосредоточен. – Вот с-с-сука! – рычит, и от тона его голоса я вздрагиваю. По позвоночнику пробегает неприятный озноб, карандаш падает из моих рук, тело пронзает дрожь. – Понял. Нет. Ждите моих распоряжений, – зло выкрикивает и бросает тяжелый телефон на стол.

Широкими шагами пересекает комнату и выходит на улицу, громко хлопнув дверью. Я сижу на месте и боюсь пошевелиться. Горечь подходит к горлу, страх подкрадывается и окутывает меня липкими щупальцами, проникая все глубже и глубже. Случилось что-то плохое, иначе почему Давидов так зол?

Я не решаюсь пойти за ним. Жду, кусая до крови губы. Не могу ничего делать, пока не узнаю, в чем причина. Выглядываю в окно, ища глазами мужчину. Он стоит спиной ко мне. Нервно курит, смотря на небо. Скорее бы это все закончилось, нет сил уже ждать.

Наконец-то Марат возвращается в дом, принося с собой морозную свежесть.

— Что случилось? – Накидываю на плечи куртку и всматриваюсь в лицо мужчины, чтобы понять, говорит он правду или нет.

— Гольдман. Он объединился с Вадимом. Не знаю, что ублюдок пообещал ему взамен, но теперь они заодно. Сорвали поставку ночью. А еще ищут нас на каждом углу.

— А Даша? С ней все в порядке? — Страх за дочь накрывает меня с головой, руки дрожат, а дышать становится тяжело.

— Да, — коротко и глухо, но по сжатым с силой кулакам я понимаю, что он с трудом сдерживает свой гнев.

— Все будет хорошо, – подхожу вплотную к Марату и обвиваю руками его шею. – Хотя на самом деле ты должен мне говорить это, – усмехаюсь грустно и сама прижимаюсь губами к его губам.

Ледяные ладони Марата проникают под мой свитер, и я вздрагиваю от холода. Он целует меня неторопливо, но с напором и грубо. Сминает, вкладывая в этот поцелуй всю злость и ярость этого дня. Толкает к кровати, но в последний момент останавливается, поправляет на мне одежду и отступает назад.

Мы напряжённо смотрим друг на друга, тяжело дыша. Воздух вокруг нас раскалённый.

— Может, все же обратимся за помощью к моему отцу, Марат? — произношу мягко, с надеждой заглядывая ему в глаза. — Это самое лучшее решение сейчас.

— Завтра утром мы уезжаем, – чеканит каждое слово. Чертова гордость и самоуверенность! Все могло уже давно решиться, если бы Марат хотя бы раз прислушался ко мне. – Я договорился о сотрудничестве с новым человеком. Ему отойдут двадцать процентов акций, взамен он даст мне информацию о Гольдмане, которая поможет от него избавиться.

— Но, может?..

— Нет, — отрицательно мотает головой, присаживаясь рядом со мной. — Давай просто полежим вдвоем. Не волнуйся, все будет хорошо, — возвращает мои же слова, слегка улыбаясь. А потом ложится на спину и утягивает меня за собой.

Его сердце ровно бьется под моей ладонью. Дыхание щекочет затылок. Пальцы перебирают мои волосы.

— Закончила со своими тряпками? — насмешливо спрашивает он, кивком указывая в сторону стола, где разбросаны листы с моими рисунками.

— Почти. Осталось ещё немного. Я уже хочу потрогать ткани и посмотреть, как они будут смотреться  на моделях, – мечтательно улыбаюсь, не в силах дождаться этого момента. Каждый раз, представляя новую коллекцию, чувствую мандраж, а после того, как заканчивается показ, – ни с чем не сравнимую эйфорию.

— Кажется, тебе нравится то, что ты делаешь.

— Я злилась на отца, когда он отдал меня на юридический, и была безумно рада вырваться из-под его опеки и наконец-то найти себя по-настоящему.  А ты? Чем мечтал заниматься ты?

— Ты имеешь в виду, кем я мечтал стать в детстве?

— Нет, — я приподнимаюсь на локтях, заглядывая в глаза мужчине, — к чему у тебя душа лежит? Вышивка крестиком? Коллекционирование бабочек? — шучу, пытаясь разрядить обстановку.

Марат тяжело вздыхает, и на мгновенье мне кажется, что я улавливаю в его глазах тоску. Его пальцы сжимают мою талию чуть сильнее, он замолкает на какое-то время, а потом все же произносит:

— У меня была группа. Давно. Ещё на первых курсах университета.

— Вау, — протягиваю я, не веря тому, что этот хмурый, а иногда и отвратительный мужчина когда-то мог быть обычным подростком. — Мне казалось, ты с пелёнок раздавал приказы и наказывал всех, кто имел неосторожность перейти тебе дорогу.

— Приблизительно так и было, — вздыхает он, притягивая меня обратно к себе.

Рядом с Маратом тепло и уютно. Я закрываю глаза, вдыхая его запах, ставший уже таким родным, и сама не замечаю, как проваливаюсь в сон.

Я просыпаюсь оттого, что кто-то трясет меня за плечи. Открываю глаза, встречаясь с встревоженным взглядом Марата. Ничего не понимаю, когда он вкладывает в мою ладонь пистолет, но чувство надвигающей бури в одночасье врезается в меня, отрезвляя и давая понять, что случилось что-то плохое.

– Вставай, Кристина, быстрее! – выкрикивает он, отодвигая от стены шкаф.