Последнее предложение она произносит искаженным голосом, явно цитируя, ту самую любовницу.

— У меня отошли воды, через час, — продолжает Екатерина. — Сорок восемь часов у меня были схватки, я думала, что с ума сойду от боли. Врачи побоялись делать мне кесарево, так как в детстве я чуть не умерла при операции на аппендиците, у меня выявилась аллергия на наркоз. И само собой в карте все это было отражено.

Когда же Антон все же родился, я была уже без сознания.

А потом, когда очнулась мне так тошно стало, что я отказалась кормить его грудью. Я вообще не хотела к нему прикасаться. Мне в тот момент и жить-то не хотелось, не то, что брать на руки сына того человека, который сначала запудрил мне мозги, а потом только и делал, что унижал.

Врачи решили, что у меня послеродовой психоз. И посоветовали моему мужу отправить меня в больницу.

Вася, по-моему, был только рад от меня избавиться, — она хмыкает. — В больнице я провела больше года. А когда меня выписали, то Вася под предлогом того, что боится за Антона, купил себе квартиру, и переехал туда вместе с ним.

Меня же заставил ходить по врачам.

Я видела Антона только по выходным. Из-за этого очень сильно страдала. Потому что понимала, что люблю своего сына. Но время ушло, и у меня теперь нет на него прав.

А потом у меня случился очередной приступ, я опять попала в больницу, и Вася вообще со мной решил развестись.

Сыну тогда было два года. И Лисовский, видимо, был не против, так как Вася уже тогда написал на Антона завещание, что он является единственным наследником, и в случае его смерти, все достанется только ему.

А я вообще тогда постоянно находилась под антидепрессантами, и подписала бумаги не глядя. А потом, когда мне стало лучше, появилась Полина.

— Да, — кивает Полина, — затем появилась я. И да, я точно так же, как и Катя, была безумно влюблена в Василия. Хотя уже позже поняла, что изначально, нужна ему была больше, как красивая глупая куколка, которая каждый раз тешила его непомерно раздутое эго, заглядывая ему в рот, ну еще более-менее вменяемая мать для Антона. Извини Кать, — она бросает виноватый взгляд на Екатерину, — это я Васю цитирую.

— Я понимаю, вполне в его стиле, — равнодушно говорит Екатерина.

— Ну да, это точно. Вася… есть Вася, — Полина грустно усмехается. — До знакомства со Стрельниковым, я мечтала стать детским психологом, училась в педагогическом в Калуге. Мы с ним столкнулась в деканате, я старостой группы была, пришла отметить посещаемость. Он там по каким-то своим делам к нашему декану приходил. Сразу флиртовать начал. Пригласил в ресторан. Я отказалась, у меня всегда много поклонников было, но уж кем-кем, а шлюхой я быть не хотела, и по ресторанам не шлялась. Видела я, что с мамой моей случилось, она тоже когда-то фотомоделью была, да только успевала из койки в койку прыгать, потом совсем затаскалась, с водки сгорела у меня на глазах. Я себе такой участи не желала, потому и к учебе относилась очень серьезно. Правда деньги на университет и еду были нужны, вот я и подрабатывала фотомоделью.

А Вася решил открыть сезон охоты, — она опять усмехается. — Прямо преследование устроил. Так романтично ухаживал. Цветами заваливал, дорогими подарками. Но я все равно не поддавалась. Подарки и цветы назад возвращала. Хоть и не скрою, мне его ухаживания понравились, я уж думала, что соглашусь с ним куда-нибудь сходить, да только в деканате мне одна знакомая сказала, что он командировочный, с каким-то расследованием приехал, так что скоро укатит в свою Москву, а меня забудет. Я серьезных отношений хотела, замуж, детей, все, как полагается, а не так, чтобы поматросил и бросил.

А тут меня позвали в городском конкурсе участвовать на «Мисс-Калуга». Мой фотограф Иван подсуетился. Он хороший мужик, гей, я потому с ним и работала, в трусы никогда залезть не пытался, и не только фотограф от бога, но еще и хороший менеджер. Он мне сразу сказал, что выиграть мне не светит, но показать себя покажу, так сказать засвечусь перед камерами, это тоже плюс в карму неплохой, фотографии мои подороже продать можно будет.

А на конкурсе Вася нарисовался, и сделал так, чтобы я выиграла. — она шумно выдыхает, вот только я так и не поняла, с горечью или облегчением, и пристально разглядывает свою уже пустую кружку из-под капучино. — И не только предложил съездить в Москву на Мисс-Россия, но еще и рассказал, что у него есть четырёхлетний сын, и ему нужна мама, и даже фото маленького Антона показал. Наверное, этим он меня и покорил. Не буду пересказывать всю нашу жизнь, — усмехается Полина. — Всяко было, по началу хорошо, Вася меня любил, по крайней мере мне так казалось. У него был очень сложный характер. Вот только я не знаю, что хуже, его нелюбовь или все же «любовь»?

— Слишком много ревности… — она с вздыхает, но не с горечью, а так словно это было уже слишком давно, и она давно ему всё простила. — И из-за этой ревности он превращался порой в настоящего зверя. Иногда я думала, что он меня убьет. Антон не знает всего этого, в нашей спальне стояла прекрасная шумоизоляция, да и жили мы на втором этаже, а Антон на третьем. А синяки я всегда тщательно прятала под слоем косметики, или длинными рукавами, а Вася не имел привычки закатывать мне скандалы, когда Антон был рядом. Для сына он был всегда авторитетом, и его образ самого лучшего, самого умного и вообще самого-самого, был не рушим. Мне же уже позже, когда Антон стал взрослым, всегда грозил, что если вздумаю, хоть слово сказать его сыну, то он и меня, как Катю упечет в психушку.

Я с ужасом перевожу взгляд на Екатерину, она же в ответ лишь пожимает плечами.

— Да, — кивает она. — Оказывается Вася специально довел меня второй раз до психоза, какими-то таблетками. Это я уже от Полины узнала.

Тем временем Полина продолжает свой рассказ:

— Да, как это не прискорбно, но связи у Васи имелись везде. Как-то раз он и рассказал, мне что, есть такие лекарства, которые вызывают психозы. Именно эти лекарства он подсыпал своей жене, когда она вернулась из клиники, чтобы вновь упрятать её туда уже с концами. Так как не желал её видеть. Вот и мне угрожал подсыпать нечто такое же, что я бы и сама не поняла, как превращаюсь в сумасшедшую. Это случилось, когда я пыталась от него первый раз уйти. Антону тогда было тринадцать лет. Но само-собой свой характер он проявил не сразу, первые два три года, у нас вообще была одна сплошная идиллия. А потом уже позже постепенно началось…

Она замолкает на несколько минут, а я пытаюсь обдумать всё то, что мне рассказывают эти две женщины.

И сопоставляю Антона с его собственным отцом. Но у меня ничего не получается. Антон все же не такой… совсем не такой. Да, у него сложный характер, да есть в нем деспотичность, но не настолько же…

Или я, как и эти две женщины, просто обманываю сама себя?

— И что же случилось дальше, — спрашиваю я, чтобы не углубиться дальше в своих не очень веселых размышлениях.

— А дальше, — продолжает Полина, переводя взгляд на меня, — я встречаю своего старого знакомого. Мы вместе учились, и он в университете за мной бегал. Оказывает он добился очень многого, осел в Москве. Даже семью завел. Жена двое детей. Мы с ним, как-то незаметно стали чаще встречаться. Все же у нас была общая молодость. Многое вспоминали… а потом и встречаться стали. Мне не хватало тепла и нежности, последнее время Вася вообще… — Она махнула рукой, и я впервые увидела, как на её глазах навернулись слезы. — Я еще думала, что ребенка ему рожу, и у нас все наладиться, но он детей не хотел. Говорил, что у него Антон есть, ему достаточно.

Она замолкает, и отворачивается от меня, делая вид, что увлекается видом из окна.

— Мы с Полиной начали общаться более-менее нормально, на свадьбе Антона, — вдруг решает продолжить Екатерина. — У дамской комнаты встретились, обе были подвыпившие. Я на неё с обвинениями напала, что она у меня не только мужа, но и сына отобрала. — Катя виновато опустила голову. — Антон, как-то Полину при мне мамой-Полей назвал, я запомнила, а тут, выпившая была, решилась высказать. А Полина мне в ответ лишь улыбнулась грустной улыбкой, и сказала, что с радостью отдаст мне Стрельникова, а вот сына уже другая баба забирает. А её ребенка он выколотил из неё. Мы постояли посмотрели друг на друга, и рассмеялись, только смех этот был со слезами. Потом уже позже встретились, и Полина мне всё в подробностях рассказала, всю их с Васей жизнь, и то, как он лишил её возможности иметь детей, просто пинал ногами по животу, когда узнал, что она забеременела, а потом в больнице ей сказали, что у неё слишком серьезные повреждения, и родить они больше никогда не сможет.

— Потому что мне больше не кому было рассказывать, — добавляет Полина тоскливым голосом. — И позже, мы как-то незаметно с Катей стали дружить. И однажды, когда в очередной раз, меня Стрельников избил, а я пришла к ней поплакаться, она предложила мне его убить. Я бы сама не смогла, а вот нанять кое-кого…

— Да, — кивает Екатерина, комкая в руках салфетку. — После всего-того, что было. Мы решили вместе с Полиной его убить. И нашли более приемлемый способ.

— Но перед этим, я тщательно проконсультировалась с адвокатом, которого мне помог найти мой друг, — хмыкает Полина.

— А ваш друг знал, что вы затеяли? — осторожно спрашиваю я.

— Нет, что вы, Елена, — качает головой мачеха Антона. — Я бы ни за что не стала его подставлять. Он хороший человек, и любит меня. Даже предлагал пожениться. Но у меня на брак теперь фобия. Не хочу больше ни от кого зависеть.

— На что же вы живете? — с удивлением спрашиваю я, так как помню, что все деньги достались Антону.

— Полина работает моим личным менеджером, — улыбается Катя. — Продает мои картины, устраивает выставки, а я плачу ей проценты от прибыли.

— Так значит вы наняли киллера? — прочистив горло переспрашиваю я.