— Давай договоримся, что если ещё раз сотворим что-то вместе, то и отвечать будем тоже вместе. А лучше — я одна за двоих.

Маруся нахмурилась. Её бровки сошлись на переносице, но вскоре лоб разгладился и она сказала:

— Хорошо. Вместе. А когда ты одна — это неправильно.

И я, дав себе обещание больше никогда не впутывать ни во что малышку, кивнула:

— Договорились. А сейчас давай перекусим.


Ледов пришёл ко мне вечером. Но на этот раз вошёл после стука и моего короткого «можно». В руках держал телефон, а на лице больше не было того выражения, которое он весьма доходчиво продемонстрировал мне вчера.

— Я хочу поговорить, — просто сказал он, и я сложила руки на груди.

— Давай поговорим, — пожала плечами, показывая всем своим видом, что не заинтересована в беседе от слова «совсем».


Но конечно же, внутри появилось только одно желание — услышать, что Ледов меня отпускает.

Он же сделал глубокий вдох и, подойдя к подлокотнику кресла, устроился на нём. Смотрел на меня, а я чувствовала себя не в своей тарелке.

— Я неправильно сделал, что сразу не ввёл тебя в курс всех дел.

— Каких? — хмыкнула я. — Например, не уведомил с первой встречи, что собираешься меня выкрасть?

— Не совсем так. Я говорю о тех причинах, почему ты оказалась здесь.

— И что же это за причины? Дай угадаю. Тебе просто взбрело в голову, что ты хочешь меня себе. И потому я заперта в твоём доме.

Ледов улыбнулся и, опустив голову, вздохнул.

— И это тоже, Алёна. Но как я сказал, главная причина не в этом.

— А в чём?

Он посмотрел на меня внимательно, словно хотел понять, можно ли доверить мне секретную информацию. После чего осторожно спросил:

— Что ты поняла из того, с чем столкнулась в той комнате?

Я могла бы снова сказать что-то едкое и саркастичное, но вовремя себя остановила. Кажется, сейчас Глеб и вправду собирался поделиться со мной тем, что способно было пролить свет хоть на что-то.

— Немного, — пожала я плечами. — Твоя жена погибла в аварии. С ней был какой-то музыкант.

Лицо Ледова искривилось, как будто я ему лимон в рот положила. Возникло молчание, из-за которого я даже начала подозревать, что сказала что-то не то. Но наконец Глеб заговорил.

— Этот самый музыкант выжил. Он был помешан на Марине. Но об этом я узнал не сразу. У них с моей женой был бурный роман. Поначалу. Потом — он начал её преследовать, а ей эта игра нравилась. Я не знаю, почему он сел к ней в машину в тот день, когда они разбились, но знаю другое. Тот человек, который был с моей женой — настоящий псих.

Я фыркнула, вновь вовремя удержавшись от того, чтобы не сказать Ледову, что он — псих неменьший. Но и этого вполне хватило.

— Я сказал что-то смешное? — вскинул бровь Глеб.

— Нет, ничего, — покачала я головой. — Просто не понимаю, к чему ты клонишь.

Глеб снова сделал глубокий вдох, после чего поднялся и подошёл ко мне.

— Я уже говорил тебе, что ты очень похожа на мою бывшую жену. Но забрал я тебя не только поэтому. Этот самый «музыкант», как ты его назвала, жив. И он убивает. Всех, кто похож на Марину.

Теперь из моего рта вырвался нервный смешок, а сердце забилось с такой скоростью, что я едва не захлёбывалась от этого стука. В голове не укладывалось не только то, что сказал мне Ледов… Но и то, что это напрямую касалось меня.

— Мой отец в силах меня защитить, — сказала я дрожащим голосом, вскинув взгляд на Глеба, стоящего в полуметре от меня.

— Исключено, — мягко ответил он. — Ему я не доверяю. Только себе.

— И он вот так просто согласился, чтобы я осталась у тебя только потому, что ты сказал ему про какие-то там убийства?

Я даже не успела понять, что происходит, когда перед моим лицом возник экран моего же телефона. И то, что на нём было запечатлено… я даже не сразу поняла, что именно. А когда поняла, меня затошнило.

— Эту девушку он убил в парке. Я не скажу, что она настолько похожа на Марину, как ты… но над ней он поиздевался особенно извращённо. Показать других?

Я замотала головой и отступила на шаг, прижимая ладонь ко рту.

— Нет… я не хочу…

— Правильно, — кивнул Глеб. — И ты должна понимать — я не хотел того, чтобы ты это видела. Но знаю, что рано или поздно ты всё равно бы полезла искать информацию о Марине и её группе.

Ледов отошёл, так и держа в ладони мой телефон. Он будто бы сомневался, что его стоит оставлять мне. Но всё же положил сотовый на стол и прежде, чем уйти, сказал:

— Помни о том, что стоит делать, а что — нет. Если я пойму, что ты вопреки разуму рассылаешь какие-нибудь воззвания спасти тебя от монстра, очень быстро ты будешь лишена телефона навсегда. Но при этом так или иначе останешься здесь. У меня хватит для этого связей и влияния.

И он просто вышел. А я осталась с ужасающим чувством, что напрочь не хочу не то что брать свой телефон в руки. Я не желаю даже подходить к нему.

15

Когда ты теряешь кого-то, рано или поздно в твоей жизни появится новое имя, которое сотрёт предыдущее в прах.

Глеб не мог ручаться, что эта цитата воспроизводится в его голове с точностью до слова, но она была наиболее близка его мироощущению в последнее время.

Марины не стало довольно давно, и за годы, что прошли с её смерти, Ледов научился отключать все эмоции, связанные с погибшей женой. Сделать это было довольно просто, потому что Марина сама уничтожила то, что их когда-то связывало. Сначала Глеб злился. Он просто не мог понять, почему их жизнь вдруг стала напоминать ад. Он ведь делал для неё и их дочери всё, что мог. Пахал, как проклятый, с утра до ночи, лишь бы его семья ни в чём не нуждалась. Дал денег на новое увлечение Марины — музыкальную группу, которой она и занялась. Да так, что даже умудрилась найти среди её участников любовника. Так почему же, чёрт побери, его жене было этого настолько мало?

Потом, когда время прошло, он понял — между ними уже давно не было того, что и Марина, и он сам ценил не меньше, чем доверие или уверенность друг в друге. У них не было никаких эмоций, когда они находились рядом. Марина больше не «загоралась» от его прикосновений, да и сам Ледов не испытывал того, что раньше царапало нутро так, что порой места себе не находил.

С Алёной всё было иначе. С самой первой встречи. Кардинально по-другому, непохоже на то, что ощущал с Мариной, даже когда только-только познакомился с женой.

Он и сам не мог понять, что происходит, но с первой же встречи осознал — эту женщину из своей жизни он уже не отпустит. И только потом пришло жуткое понимание — за ней будет охотиться этот гондон, которого ни полиция, ни сам Ледов никак не могли вычислить. Даже странно было, что Алёна всё ещё жива. Странно и страшно.

И вот сейчас дочь Тихомирова находилась в его доме, а он был вынужден действовать осторожно. По отношению к ней. Хотя, хотелось совсем иного. Сколько раз, лёжа в постели, Глеб представлял, как будет трахать Алёну. И не просто трахать… сначала он добьётся того, что она станет отвечать на каждое его прикосновение. Станет стонать под ним… под его руками. Под его губами. Просить о большем, выкрикивать его имя. Он готов был терпеть, сколько потребуется, лишь бы только добиться желаемого. Хотя, видит бог, его самоконтроль уже держался на тоненькой ниточке.

— Глеб Сергеевич, к вам Тихомиров, — раздался в селекторе голос секретарши, и Ледов нахмурился.

— Пусть зайдёт, — бросил коротко, гадая, за чем мог приехать отец Алёны. Впрочем, ответ на этот вопрос он предпочитал получить из первых уст.

— Глеб, — войдя в кабинет, кивнул Тихомиров, и Ледов указал ему на кресло напротив.

— Я слушаю, — начал он сразу, давая понять этим, что у него не особо много времени.

Отец Алёны устроился в кресле и чуть подался к Глебу.

— Я не могу спокойно спать, — признался он, и Ледов вскинул брови. У них что тут, сеанс психотерапии намечается?

— Снотворное? — с ухмылкой уточнил Глеб, и Тихомиров помотал головой.

— Нет. Спокойно спать я смогу только когда Алёна окажется дома.

— Значит, никогда, — пожал плечами Ледов. — Мы это уже обсуждали.

Он видел, как ладони Тихомирова сжались в кулаки, но в целом, это не породило у Глеба никаких эмоций. То, что Алёна останется у него навсегда, было делом решённым.

— Она не хочет у тебя быть, — повысив голос, проговорил Тихомиров.

Хм, интересно, с чего вдруг началась эта беседа? Уж не потому ли, что Алёна позвонила отцу?

— Захочет. Ты же знаешь, я не сделаю ей ничего плохого. А в итоге называть меня мужем и даже гордиться тем, что будет носить мою фамилию — не самый худший вариант для Алёны.

Тихомиров сжал челюсти и Глеб чутко уловил звук скрипнувших зубов. Наверное, он был способен понять отца Алёны. Отчасти. Но в то же время не собирался отступать от того, что стало почти осязаемым.

— Хорошо. Но если с ней что-нибудь случится…

— С ней ничего не случится, — жёстко откликнулся Ледов, и вся уверенность Тихомирова схлынула, будто её смыло волной. — И у меня слишком много дел, прости.

Отец Алёны поднялся и вышел из кабинета, а Глеб откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на часы.

Никаких срочных дел у него не имелось. А вот желания вернуться домой и провести время с Алёной было с избытком. И он не собирался отказывать себе в том, чего хотел.


Когда добрался домой, Маруся с Алёной обнаружились в гостиной. Дочь что-то увлечённо рассказывала, и Ледов решил незаметно понаблюдать за обеими, стоя в дверях. Сначала у него имелись опасения, что Маруся воспримет наличие Алёны нормально. Но сейчас, когда видел, как малышка прониклась к той, кого он собирался вскоре назвать своей женой, сомнения в правильности происходящего окончательно рассеялись.