– А Лина?

– Ты же рядом с ней будешь? Или людей тебе дать?

– Нет. Я справлюсь. Просто к ней скататься хотел. Про платье спросить. – Титов усмехнулся. Да уж, повод ещё тот придумал.

– Так скатайся. Ты извини за бестактный вопрос, но она тебя сейчас вообще к себе же не подпускает?

– Можно сказать и так.

– Это даже на руку. Скатайся, расспроси. Потом расскажешь мне, что и как.

– Окей.

Влад взъерошил волосы рукой. Внутри появилось то чувство, которое сразу же захотелось в себе придушить. Призрачной надежды, что всё может быть иначе. Но Титов знал – не будет. Лина ясно дала ему понять, что никакой другой истории, поделённой на двоих, между ними быть не может. А он слишком отчётливо осознавал всю степень своей вины, чтобы и дальше осквернять жизнь Элины своим присутствием. Поэтому собирался избавить её сначала от этого ненормального, а потом – от себя.

– Тогда на созвоне будем, – постановил Баженов и, Титов подошёл, пожал ему руку и просто сказал:

– Спасибо.


***

Было странно. Странно возвращаться в свою жизнь, странно усиленно делать вид – прежде всего, перед самой собой – что ничего не происходит. Нет никакой горечи и сожаления, что всё получилось так.

Я настойчиво гнала от себя мысли о Владе, но они так или иначе возвращались вновь. Знала же, что будет тяжело не думать о том, что Сева жив. Как бы он ни называл себя сейчас, и как бы я ни желала мыслить о нём, как о совсем другом человеке.

Я прокручивала и прокручивала в голове всё, что произошло в прошлом. И, что ещё хуже, как на повторе, думала о том, что произошло в настоящем. И эти мысли сводили с ума.

– Лина… ты себе только палец не отрежь, – с улыбкой, за которой прятала настоящую тревогу, сказала мама, когда я застыла, нарезая овощи для салата.

– Прости, мам, – машинально откликнулась я, выходя из оцепенения и продолжая работу.

– А мне-то за что тебя извинять?

Мама подошла, отняла у меня нож и кивнула на стол.

– Присядь.

Её голос дрогнул. Несмотря на то, что родители восприняли моё возвращение так, как будто я никуда не уезжала вовсе, я понимала, что они изо всех сил делают вид, что всё нормально. Как делала это и я.

– Ты бледная очень. К врачу сходить не хочешь? – уточнила мама, быстро нарезая помидоры и ссыпая их в миску.

– Не хочу, – покачала я головой, присаживаясь на угловой диванчик. – Чувствую себя хорошо, – соврала, не желая тревожить маму ещё сильнее.

– Ладно… – с сомнением в голосе проговорила она в ответ. – Сейчас отца позову, ужинать будем. У него новости хорошие. Повысили его, – шепнула она, сдавая папу с потрохами. – Только ты сделай вид, что не знаешь.

Я улыбнулась и кивнула.

Наверное, если у меня будут такие крохотные вещи, за которые я смогу цепляться, как утопающий за соломинку, я смогу выжить и не свихнуться.


Осторожный стук в дверь заставил меня бросить испуганный взгляд на часы. Я всё боялась, что рано или поздно за мной вновь придёт Влад. Но, кажется, входная дверь за последние пару часов, прошедших после ужина, не открывалась. Или я просто не слышала?

– Можно? – с опаской заглянул ко мне Миша, и я выдохнула.

Села на постели, кивнула.

– Можно.

Он вошёл и сразу опустился перед моей кроватью на пол. Положил голову на постель, как часто делал это в детстве.

– Прости меня, Лин… прости.

– Всё в порядке, – заверила я эхом, проводя рукой по его непослушным волосам.

Всё и вправду было в порядке. Миша был совершенно не виноват в том, что произошло между мной и моим бывшим мужем, который вдруг вновь перешёл в разряд настоящих.

– Я чуть не свихнулся тут. Пытался с ним встретиться, но было никак.

– Тч-ш-ш! Он мне ничего не сделал. Всё хорошо, – заверила я брата. Конечно, врала. Сделал, да так больно, что до сих пор внутри всё выжжено было. И дело совсем не в физических ощущениях.

– Это больше не повторится. Он ведь сам отпустил тебя?

– Да, сам отпустил. Но мне ничего не сделал.

– Хорошо. Но ты меня прости. Не сейчас, конечно. Когда-нибудь.

Я улыбнулась и устроилась удобнее на постели. Прикрыла глаза, потому что отовсюду вновь стал наваливаться сон.

– Простила. Ты только больше не лезь во всякое дерьмо, ладно? – шепнула сквозь дрёму.

– Не буду. А ты спи.

– Вот и хорошо. Я…

Не договорив, провалилась в сновидение. В последнее время часто видела повторяющийся сон. Даже когда жила в доме Титова, перед глазами, стоило только задремать, мелькали эти картинки. Незнакомый дом, лестница… и я бегу по ней наверх, а за мной по пятам гонится кто-то. И мне так страшно, что я даже кричать не могу. А потом словно в вязкое болото попадаю. Вроде бы могу двигаться, но только на одном месте. И каждый шаг даётся с огромным трудом. Ноги, будто налитые свинцом, а тот, кто меня преследует, он уже вот-вот настигнет.

Меня начинает мутить. Тошнота поднимается снизу живота, подступает к горлу. Я хочу кричать, но боюсь открыть рот…

Подскочив на постели, я всмотрелась в темноту. Миша ушёл, выключив свет. В спальне было тихо и пусто. Только отсчитывали время часы на стене, и от этого звука из нутра вновь стала подниматься волна паники и тошноты.

Нащупав на прикроватном столике лампу, я щёлкнула выключателем. Темноту рассеял желтоватый свет, но легче и спокойнее от этого не стало. Напротив, опять накатила потребность бежать в туалет. Туда я и устремилась, и едва успела склониться над раковиной, как меня вырвало.

Сразу стало легче дышать, будто бы наконец избавилась от того, что держать в себе было больше невозможно.

– Лина? Ты в порядке?

Чёрт! Совсем не этого я желала, разумеется. Только не хватало, чтобы мама окончательно обеспокоилась состоянием моего здоровья.

– Да! – откликнулась я. – Просто умоюсь сейчас…

И меня тут же согнуло пополам в новом приступе тошноты.

Самые первые мысли, которые лезли в голову, я отбросила. Вселенная просто не могла быть ко мне настолько жестокой. Не могла и точка. Иначе я просто перестану верить в справедливость.

– Может, откроешь и я помогу? – снова спросила мама.

Пришлось распахнуть дверь и натянуто улыбнуться.

– У меня всё в порядке. Я просто умывалась.

Мама кивнула и сделала глубокий вдох.

– Иди в постель, я тут всё приберу, – сдавленно проговорила она, и я пошла к себе на обессилевших ногах.

Нет, вселенная, господь, все святые разом просто не могли быть ко мне настолько жестоки…


Проснулась я ближе к полудню. Чувствовала себя уже не такой разбитой, и это внушило мне долю оптимизма. Наверное, я просто съела что-то не то за ужином, и мой желудок воспротивился этому факту.

Встав с постели, подошла к окну и выглянула на улицу. День был чудесным – солнечным и ярким. И мне сразу стало спокойно. Захотелось немедля выйти, вдохнуть аромат города. Сделать хоть что-то, чтобы избавиться от того вязкого омута, в котором барахталась в последнее время.

– Лина! Прежде, чем умываться пойдёшь, зайди на кухню, – окликнула меня мама, стоило мне выйти из спальни.

Она что-то готовила. Чувствовался весьма аппетитный аромат то ли супа, то ли жаркого.

– Доброе утро, – поздоровалась я, входя к ней. – Все уже уехали?

– Да. И папа, и Мишка. Завтракать будешь?

– Буду. Только сначала в душ.

– Пока не ушла, возьми. Вон, на столе.

В голосе матери послышалось смущение. Сама же она усиленно делала вид, что увлечена приготовлением обеда. Я посмотрела на стол и рвано выдохнула. На нём лежали две упаковки с тестами на беременность. Только их мне и не хватало.

– Зачем это? – процедила я, глядя на мать.

– Затем. – Она повернулась ко мне и посмотрела на меня изучающе. – Ты много спишь, тебя тошнит… скорее всего, ты беременна, Линочка.

– Нет. Я не могу быть беременна, – отрезала я, желая сейчас только одного – сбежать с кухни, а потом отправиться хоть куда-то. Например, в кафе, где я смогу погрузиться в работу с головой, и ни о чём не думать.

– Ну, вот и посмотрим, – мягко улыбнулась мне мама.

А я едва ли не взрывалась, и не понимала, что со мной происходит. Но всё внутри кипело от негодования. Почему она лезет туда, куда её не просят?

Всё же забрав тесты, я отправилась в ванную, чтобы не наговорить ничего лишнего человеку, который желал мне только добра. Я это прекрасно понимала, и всё равно не могла заставить себя успокоиться и не испытывать такие эмоции.

Заперевшись, тяжело оперлась на раковину и посмотрела на себя в зеркало. Что ты будешь делать, Лина, если сейчас тесты покажут положительный результат? В ответ на этот вопрос волна негодования стала ещё больше. Захотелось вскрыть упаковки с тестами и утопить всё это к чертям собачьим. Потому что если они покажут мою беременность, это будет крахом.

Залететь от того, кого считала мёртвым столько времени… та ещё насмешка судьбы.

Всё же распаковав тест, я сделала все необходимые манипуляции, и, положив полоску на раковину, забралась в душевую кабину. Пусть у меня будет несколько минут передышки, прежде чем я пойму, права оказалась мама, или нет.

Когда яростно тёрлась мочалкой, пыталась думать обо всякой ерунде. О том, как нужно будет сделать перестановку в кафе. Или о том, что было бы неплохо продлить визу и скататься в Европу. Куда угодно, лишь бы подальше от того места, где останется Владислав Титов.

Кстати, может, всё дело в нём? Может, именно на него мой организм отзывается такой тошнотой, и мне просто достаточно будет избавиться от мыслей о Титове, чтобы перестать бегать ночами к унитазу?

Эти размышления привели меня едва ли не в лихорадочное состояние, и когда я вышла из кабины и завернулась в полотенце, была уверена в том, что тест будет отрицательным.

Чёрт… на нём красовались две полоски… И это был самый настоящий кошмар. Я прикрыла лицо руками и разревелась. И уже плевать было на то, что меня услышит мама. Плакала от ужаса, который меня охватил, потому что даже представить не могла, что теперь сделает Титов.