Оксана Волконская - Я тебя проучу

- Я и сама неплохо справлюсь, - не бросила своего занятия я, но Корсаков уперся.

- Вредина, - рассмеялся он. Гаденыш! Смешно ему! А меня… жизнь к такому меня не готовила. Поняв, что спорить с ним бесполезно, я поджала губы и молча ждала, пока он разберет мне прическу Андрей снял с меня парик, распустил мои собственные пряди и… запустил в них пальцы, слегка массируя кожу голову.

- Слушай, Корсаков, это уже наглость! – возмутилась я и, вывернувшись из его рук, вскочила.

- Ага, - ухмыльнулся он.

- Ты что творишь? Еще и Ленчика задвинул! Уж не по твоему ли науськиванию мы оказались в паре? – не выдержала я. Знала, что не права. Но в этот момент он видился мне своеобразным прообразом мирового зла.

- Просто мы с тобой очень гармоничная пара, - с легкой хрипотцой отозвался этот гад. – Не находишь?

- Ни в одном глазу! – соврала я, отступая назад. Потому что какое-то непозволительно близкое расстояние между нами оказалось. Вот только кто бы сомневался, что эта белобрысая скотина тут же решит его сократить. Еще пару раз – и я уперлась в стену, а Корсаков навис надо мной, опершись с двух сторон руками. Загнал-таки меня в ловушку!

- Вот и зря! – теплое дыхание коснулось моей кожи. Его лицо было близко, словно…

- Корсаков, даже не думай! – запаниковала я, сообразив, что он собирается делать.

- Я не думаю, - парировал он. – Я делаю.

Я чувствовала себя кроликом, замершим перед удавом. Широко раскрытыми глазами смотрела в его расширившиеся зрачки и понимала, что сбежать не смогу. Он сильнее. Да и хочу ли? Нет, разумом понимаю, что этого допускать не стоит. Вот только тело отказывалось подчиняться разуму.

А потом он все-таки это сделал!

Теплые губы коснулись моих в легкой, дразнящей ласке, а меня словно током прошибло, до кончиков пальцев. Почувствовав мою дрожь, Андрей усилил напор, и я… Улетела. Просто улетела. Я соскучилась по нему, по ласковому прикосновению его губ, шуткам, рассуждениям, возмущениям. Как бы он меня не злил, не бесил, я не могла вытравить из себя эти дурацкие чувства. И я отвечала на поцелуй. Яростно, со злостью, словно стараясь в поцелуе передать все те чувства, которые испытала за последние дни. И получила не менее яростный ответ.

Поцелуй-нежность, поцелуй-борьба, поцелуй-противостояние. Они сменяли друг друга, один за одним и все не прекращались. А я тонула в их море и не знала, смогу ли выплыть.

Отпустили меня так неожиданно, что я даже покачнулась. Слегка затуманенным взглядом посмотрела на своего визави, поймала его довольную улыбку и… пришла в себя. То, что последовало дальше, было продиктовано не столько разумом, сколько инстинктами. Хлесткая пощечина разорвала воздух и стерла наглую улыбочку с лица Корсакова.

- Никогда! – прошипела я, сама себе напоминая змею. – Никогда не смей ко мне прикасаться! Иди ко всем чертям, Корсаков!

В этот раз он меня н удерживал. К моему счастью. Потому что я не представляю, как бы я отреагировала, попытайся он остановить меня сейчас. За свои эмоции и действия я просто не могла отвечать. Кажется, именно это называется состоянием аффекта? Пусть так. Пусть. Схватив сумку, я просто выбежала из чертовой гримерки. И только на улице остановилась, чтобы перевести дух и прижать ладони к пылающим щекам. Если так будет продолжаться и дальше, я же с ума сойду. Вот как мне работать с Андреем, если я так остро на него реагирую?

Домой Андрей Корсаков вернулся в подозрительно хорошем настроении, что-то мурлыкая себе под нос. Это не могло не вызвать удивление со стороны Кати:

- А ты что так рано? И почему такой довольный? – поинтересовалась девушка, ставя чайник. Накормить брата – ее святая обязанность. А еще надавать ему подзатыльников, когда тупит. Правда, с последним блондин вряд ли согласится, но кто его, собственно, спросит? Мужчины бывают такими глупыми и несвоевременно упрямыми.

- У меня есть час, забежал поесть и переодеться перед спектаклем, - сообщил Корсаков, заходя на кухню.

- А довольный-то почему? Что-то сомневаюсь, что твоя барышня растеклась от радости, когда узнала, что ты с ней играть будешь, - съязвила Катя. Она до сих пор не могла простить брату, что об его участии в «Сне в летнюю ночь» узнала лишь постфактум, от Лени. И это стало большей неожиданностью стало решение брата – Снежникова прекрасно знала, насколько плотный у Андрея график и по каким причинам он изначально отказался от участия. Получается, что эта Лиза насколько важна для него, что он решил поступиться даже немногими часами отдыха. Вот только долго ли он выдержит в таком темпе? Если еще учесть, что сама Лиза едва ли понимают всю степень целеустремленности брата и желания что-то ей доказать…

- Не обрадовалась, - загадочно улыбаясь, ответил Андрей. – Но я этого и не ждал. И я над этим работаю.

В этот момент он напомнил Кате Чеширского кота. Девушке прямо захотелось спросить, и как же он над этим работает. Вот только… Она внимательно посмотрела на довольную физиономию брата и внезапно хихикнула. Вот оно, значит, как…

- Что? – непонимающе захлопал глазами Корсаков.

- Ты так через весь город и шел? Или на машине сегодня? – едва сдерживая хохот, поинтересовалась она.

- На машине, а что? – продолжал недоумевать он, а Катя, не выдержав, рассмеялась, звонко и безудержно, закрыв руками лицо.

- Ничего-ничего, - попытавшись успокоиться, ответила она. – Помаду с щеки сотри…

И новый взрыв при виде медленно краснеющего брата. Да уж, она, конечно, надеялась, что столкнувшись с Лизой возле театра, он начнет действовать, но чтобы так рьяно… Интересно, как скоро она сдастся? Если учесть, как усердно Андрей над этим «работает». И Катя снова хихикнула, представив тяжкий процесс этого самого труда.

- Блин! – пробормотал себе под нос Корсаков, пытаясь стереть след со щеки. Раньше-то перед ним таких проблем не стояла. Лиза, если и пользовалась косметикой, то той, которая не пачкается, а тут… Вот только профессиональная косметика гримерши Олечки стираться не пожелала. Продолжая хихикать, Катя направилась в собственную комнату и притащила двухфазовую жидкость для снятия водостойкой косметики и ватные диски. Все это добро она и протянула Андрею.

- Не смешно! – процедил он, глядя, как на лице сестры расцветает очередная ехидная ухмылочка.

- А, по-моему, очень даже, - не согласилась Катя. – Ты иди, смывай. Тебе еще поесть надо.

Что же он дальше предпримет? Поцелуи – это, конечно, хорошо. Но то, что она узнала о Лизе, непрозрачно намекает, что простым сталкерством брат не отделается. Конфетно-букетный период не смягчит девушку. Да и вообще, разговаривать у этой парочки, похоже, не сильно получается. Может, снова подтолкнуть их? Но как это сделать?

А пока Катерина Снежникова строила наполеоновские планы, ее брат, матерясь, пытался оттереть с лица водостойкую помаду. И тоже думал, что же еще можно предпринять. Потому что, несмотря на сегодняшние события, лед не тронулся, и он это прекрасно понимал. Но злость лучше, чем равнодушие. Из злости можно раздуть костер. А от ненависти до любви – один шаг, не зря же так говорят? Если Лизавета Вилинская, конечно, ненавидит его после всего произошедшего. После такого поцелуя Андрей в этом очень сильно сомневался.

Новая репетиция не принесла ничего нового, если можно так выразиться. Я изо всех сил старалась казаться невозмутимой, только это получалось с огромным трудом. После вчерашнего поцелуя мне казалось, что одно неверное слово – и я вспыхну. Более того, сожгу всех к чертовой матери. И я понимала, что дело не только в той злости, что пробудил во мне вчера этот гад. Что не все сгорело под его предательством. Что чувства еще остались. Но… Принять этого я не могла.

А Егор все продолжал нас гонять. Более того, он еще и заставил нас остаться после общей репетиции, словно часа до нее было мало. Апеллировал тем, что у Андрея, якобы, сегодня нет спектакля, соответственно, нужно воспользоваться моментом и поработать. И попробуй ему возрази… Себе дороже. Тем более, сам Корсаков был только «за».

Вот что он так ко мне прицепился? Нашел бы себе очередную куклу и играл бы с ней. Или правда что-то чувствует? Он не говорил. Но я и не была настроена слушать. Ни тогда, ни сейчас. Не зная мотивов и не слыша глупых признаний в любви, камнем притворяться гораздо легче.

Хотя мне и сейчас грозит нервный срыв, наверное. За эти несчастные несколько часов я раз десять вздрогнула и столько же раз подскочила.

И, что удивительно, ни Андрей, ни Егор не показывали вида, что это замечают. Хотя обычно режиссер десять шкур бы с меня содрал за такое. Разве что периодически сыпались шуточки в стиле: «Лиза, он не кусается, подойди ближе». Аргумент: «Он не кусается, он целуется» я не озвучивала, хотя очень хотелось. Уж лучше бы кусался. Но кому, собственно, есть дело до нервов бедной меня? Вот и приходилось сжимать зубы и просто играть дальше.

После репетиции в малом зале Егор, попрощавшись, вышел, а я было направилась к выходу, но меня остановили.

- Лиза, послушай…

Честное слово, у меня скоро аллергия начнется на эту фразу.

- Что? – излишне нервно и на повышенных тонах уточнила я. – Что еще нового ты мне хочешь сказать, Корсаков? Если ты не собираешься извиняться за вчерашнее поведения, то я слушать тебя не желаю.

- Я не собираюсь извиняться за то, что целовал девушку, которую…к которой неравнодушен. Большей глупости в жизни не слышал. Мне не семнадцать лет, чтобы делать, а потом сожалеть, - невозмутимо пожал плечами Андрей, вызывая желание стукнуть его чем-нибудь…посильнее и потяжелее. – Тем более, тебе понравилось.

- Ну знаешь… - протянула я, не находя слов. Вопиющая наглость! Просто невыносимая! Где там якобы ботаник? Рядом не стоял. Вот всегда знала, что у красивых мужиков больное самолюбие, но этот все границы попрал.