На целых пять минут я зависла, озадаченно пытаясь понять, к чему был этот вопрос. Но как показывала практика, проще было жизнь на Марсе найти, чем угадать мотивы Араньева. И плюнув на бессмысленные изыскания, я честно ответила:

- Чисто теоретически – все, кому не лень. Ну или все, у кого есть доступ к личным делам обучающихся, - коротко хмыкнув, я завозилась, устраиваясь поудобнее в его объятиях. – А на практике… Заместитель по воспитательной работе, классный руководитель, социальный педагог и педагог-психолог. Ну это если речь идёт именно обо всей информации.

Чуть помолчав, я потерла бровь и всё-таки поинтересовалась:

- А что?

- Как бы тебе сказать… - Араньев перехватил мою ладонь, скользившую по его груди, и переплёл наши пальцы, коснувшись губами моего запястья. – Разговор с этими бандитами у меня вышел… Занимательный. Хотя, определённый результат я всё-таки получил. Например, один из них вскользь упомянул о том, что твой адрес им выдала какая-то Улитка. И эта Улитка работает в школе. И она же снабжает их информацией о потенциальных «клиентах». Вот я и пытаюсь понять, у кого могут быть настолько подробные сведения.

Мы снова замолчали, задумавшись каждый о своём. Не знаю, о чём размышлял Веня, но я пыталась разобраться, что мне так не понравилось в его словах. Что-то настойчиво царапало моё сознание, но, как я ни вертела полученную информацию, я не могла понять, что не так. Мне не хватало всего одного кусочка, одного несчастного фрагмента, чтобы увидеть картину целиком.

Ещё бы знать, какого именно!

Тихий, усталый вздох и приглушённый зевок отвлекли меня от размышлений. И я моргнула, только сейчас осознав, что всегда отвратительно бодрый и полный энергии Араньев банально… Засыпает. Вот прямо так, сидя на полу в моей прихожей, откинув голову назад и цепко удерживая меня в объятиях.

- Веня, - я сжала его ладонь, приподнявшись и заглядывая в сонные, льдисто-серые глаза. – Вставай.

- Не хочу, - искренне откликнулся Араньев, давя рвущийся наружу зевок. – Мне и здесь неплохо. Тепло, уютно. И ты рядом.

- Веня, вставай, - я хмыкнула, выпутываясь из его объятий. И поднялась на ноги, утягивая его за собой. – Идём. Тебе нужно отдохнуть.

- А тебе?

Конечно, если бы он захотел, я бы не смогла его поднять. Уж слишком разные у нас весовые категории. Но стоило мне чуть-чуть потянуть, как Веня послушно поднялся на ноги, попутно стянув потёртые кеды. Растрепал и без того взъерошенные волосы, старательно пытаясь не зевать…

И поплёлся следом за мной, цепко держа меня за руку.

В моей квартире было целых две комнаты. Гостиная и спальня, которую я чаще всего использовала, как кабинет. Там стоял заваленный тетрадками и методичками стол, стационарный компьютер и ещё один диван. Не сильно широкий, не такой мягкий, но достаточно свободный, чтобы на нём поместились два взрослых человека.

Потому что отпускать меня Араньев отказался категорически. Рухнув на диван, он дёрнул меня за собой и даже терпеливо дождался, пока я устроюсь поудобнее. Только вот на этом всё его терпение закончилось. Закинув ногу мне на бедро, он забрался ладонью под ткань моей футболки, пристроив ладонь на животе, и уткнулся носом мне в шею.

Вырубившись до того, как я успела хоть что-то возразить. Вот же…

- Люблю тебя, - едва слышный, почти неразборчивый шёпот согрел кожу на шее и вызвал толпу мурашек вдоль позвоночника. А ещё тёплой волной нежности и заботы он свёл на «нет» все мои попытки разозлиться на этого деспота и тирана.

Жалкие попытки, стоит отметить. Как сказала бы Медкова, наш штатный педагог-психолог, ты, Ксюшенька, не применяешь должного энтузиазма для выполнения поставленной задачи. И чёрт его знает, что она имела тогда в виду, эта чёртова Ул…

Я моргнула, уцепившись за эту мысль. Потом ущипнула себя за запястье, лишний раз проверяя, сплю я или всё-таки нет. А потом беззвучно выругалась, прикрыв глаза рукой и потерев переносицу.

- Ксюша, ты дура, - прозвучало жалобно и как-то не слишком уж и самокритично. И не так уж далеко от истины. Ведь, в конце-то концов, я могла бы и раньше сообразить, откуда мне знакомо это прозвище.

Очень занятное прозвище. И обладатель оного был ему под стать: он просто выедал ваш мозг, медленно и со вкусом его пережёвывая. Честное слово, Медкова Инесса Борисовна на первый взгляд была милейшим человеком.

Да и на второй тоже. Только что начинала изредка подбешивать своим постным лицом и невыразительным тоном. А вот на третий, ты уже начинал понимать, что за этим наплевательским отношением к своему внешнему виду, за странными формулировками и неуместными шутками прячется очень непростой и очень неприятный человек.

Она, не задумываясь, подставит вас под удар. И не важно, был у неё для этого хоть какой-то повод или же нет.

Впрочем, самым важным было не это. Самым важным было то, что у неё была ВСЯ информация о трудных детях. От и до. Она готовила их документы на психолого-медико-педагогическую комиссию. Она присутствовала на ВСЕХ заседаниях совета профилактики. Она знала ВСЕ об этих детях…

И обо мне. Ведь нет ничего такого, если одна коллега поинтересуется, где живёт другая, не так ли?

От этого озарения, ударившегося меня как обухом по голове, почему-то стало жутко. Настолько, что я невольно прижалась ближе к сонно вздохнувшему Араньеву. И ещё долго пыталась отогреть внезапно замерзшие пальцы, беззастенчиво спрятав их под его одеждой. Потому, что наивный человек во мне все ещё не мог поверить в это. Не хотел признавать, что тот, кто сознательно выбрал путь работы с детьми, способен на такое. Что это…

Что это вообще могло быть.

Завозившись, я сползла ниже, прижавшись щекой к мерно вздымающейся груди Вениамина. Мысли метались из крайности в крайность. Одна часть меня требовала разбудить Араньева и всё ему рассказать, вторая справедливо замечала, что у меня нет ни доказательств, ни каких-либо фактов. Ну и что, что у Цветковой прозвище Улитка?

Это ведь её совершенно ни к чему не обязывает. Как и мерзкий характер, как и то, что у неё была возможность выяснить всё, что можно у этих детей. Да и то, что как психолог, она прекрасно знала, на что надо давить при общении с этими мальчишками, что им говорить и как – тоже ничего не даёт.

В конце концов, она ж не единственный детский психолог в городе, ведь так?

- Чёрт, - беззвучно выругавшись, я стиснула пальцы в кулаки и крепко зажмурилась. От клокотавших в груди эмоций хотелось что-то крушить, ломать и орать, ругаясь благим цветастым матом. Но я не сделала ничего из этого, уткнувшись носом в ворот чужой рубашки и шумно втягивая и выдыхая воздух.

А потом не выдержала и высвободилась из ослабевшей хватки Араньева. Сев прямо, я нашарила в кармане толстовки, которую он так и не снял, собственный телефон. И выскользнула из комнаты, отправившись прямиком в сторону ванной. Чтобы запершись там и включив воду, набрать заученный до последней циферки номер.

Ответили мне далеко не сразу, а где-то с третьей, а то и пятой попытки. И, взяв трубку, послали по такому заковыристому маршруту, что я даже восхитилась… Бы.

Когда-нибудь в другой раз, определённо.

- Строкова, для математика и закостенелого технаря у тебя слишком шикарное воображение. И речь изобилует метафорами и сравнительными оборотами, - я тихо хохотнула, машинально сунув пальцы под струю ледяной воды. Так почему-то было куда спокойнее.

- Шолохова, - в тон мне откликнулась подруга, давя очередной зевок. – Для мягкой романтичной натуры и стопроцентного гуманитария у тебя напрочь отсутствует чувство такта и любви к ближнему своему. Так что перефразирую свой первый посыл и поинтересуюсь нормальным языком… Какого хрена ты звонишь мне в… Пять утра?!

- А что, я уже не могу позвонить любимой подруге? – криво усмехнувшись, я опёрлась спиной на стену, ёжась от холода кафельной плитки. – Может, я  соскучилась по колоннадам, амурам и стриптизёрам.

- Ага. А ещё по календарно-тематическому планированию, рабочим программам и совещанием школьного методического объединения, - скептично протянула Ленка. – Ксю, колись.

- Ну, по стриптизёрам я действительно соскучилась. Как и по родному серпентарию, - вздохнув, я  прикусила губу. – Слушай, Ленк, а ты не в курсе… Улитка работает или как?

- А теперь я даже проснулась, - посетовала Строкова, вздыхая. – Шолохова, ты куда так вляпалась, что согласна даже на помощь этой… Этой?

- Не, мне по работе с ней надо встретиться, - и ведь не соврала почти. Вопрос действительно касался работы и наших учеников.

- Ну… Кажись, работает. Ток вчера видела, как она методично кадровику мозг выносила. Бедная не знала, куда от этой прилипалы деваться.

- Спасибо, - последняя фраза царапнула сознание, упав в копилку моих подозрений ещё одним достаточно весомым аргументом. И я вздохнула, потерев лоб. – Ладно, Лен. Если что, завтра увидимся. Спокойной ночи.

- Так, стоп, Шолохова! Что значит, если что?!...

Но этот вопрос я уже проигнорировала, повесив трубку. И приняла волевое решение сварить себе хорошего крепкого кофе. С толикой ликёра, конечно же. Надеюсь, это поможет мне придумать хоть какой-то план действий и…

Не сделать хуже. Никому из нас.

Глава 21

Ксения Шолохова

Медленно потягивая кофе, я просидела на кухне до восьми утра. На языке остался привкус горечи и терпкая нотка алкоголя, а в голову так и не пришло ни одной идеи. Я не знала, что я буду делать, что говорить и как себя вести. Поэтому решила действовать по обстоятельствам и преодолевать проблемы по мере их поступления.

Ну не убьют же меня на месте, так ведь?

Кивнув собственным мыслям, я осторожно собралась и улизнула из квартиры, аккуратно притворив за собой дверь. И искренне понадеялась, что успею вернуться домой до того, как моё отсутствие станет заметным. Почему-то я не сомневалась, что за такую самодеятельность меня не похвалят.