Подхожу к кофемашине, бросаю взгляд на плиту и замечаю на ней кастрюлю. С кашей. Перед тренировкой он сварил себе овсянку, и сейчас она греется на единичке. А рядом с кастрюлей стоит тарелка со смородиной.

Я замираю и в некотором ступоре рассматриваю крупные черные ягоды. Они замороженные, оттаивают к завтраку. Медленно моргаю, пытаясь прогнать мираж. А потом бросаюсь к морозилке! Заглядываю в ящики один за другим — самый нижний битком набит пакетами с замороженной ягодой. Всякой-разной! Видимо, он любит. На завтрак вместо сахара.

Как и всякий десерт, возможно, она поднимает ему настроение?

Себе покупает замороженную, а мне… неужели именно он присылал мне свежую ягоду по утрам?

Боже… Мои глаза бегают, я роюсь в памяти, и картинка начинает складываться.

Впервые курьер появился сразу после того, как я пожаловалась Кириллу в кальянной, что не справляюсь и нахожусь едва ли не на грани нервного срыва. Он решил поддержать, побаловать. Поухаживать?

Просто так, ничего не требуя взамен.

Ноги подкашиваются, и я вцепляюсь в спинку стула, чтобы не упасть. Я будто наконец-то отыскала ключ к шифру, позволяющий разгадать мотивацию моего сложного судьи!

Когда же их перестали приносить? Кажется, сразу после свадьбы Леонидаса. На второй или третий день.

Опять Спанидис. Каким-то образом Кирилл узнал, что я впустила Лео ночью. И перестал меня поддерживать. Я ведь заверила в кальянной, что девушка одинокая, забочусь о себе сама. Но при этом открыла дверь пьяному греку.

Кирилл, ты не хотел показаться навязчивым? Раз с ним, значит, без тебя? Ты ревновал?

Он ведь не мог знать, что между нами с Лео ничего не было! А потом еще это имя, ляпнутое случайно в минуту нежности…

Богданов организовывал наши с ним встречи в суде. Наблюдал за моей жизнью издалека, не вмешиваясь и ни на что не претендуя. Предлагал покровительство, помощь и… поддерживал сладкими сюрпризами. А еще он впустил меня ночью в свой безопасный дом, когда я находилась в полном отчаянии! При этом продолжая ревновать. Считая, что в моем сердце нет для него места.

Залпом выпиваю стакан воды, бросаю взгляд на входную дверь. Я в любой момент могу разорвать наш договор, Кирилл не станет возвращать меня. Не будет настаивать. Он вообще меня пальцем не трогает после той ночи в гостинице! Вздыхаю, стараясь успокоиться. Мне страшно от мысли, что я все это придумала. Вдруг на самом деле он думает иначе?

Мешкаю, заламываю руки.

А потом спускаюсь в подвал.

Ступаю по лестнице босиком, получается очень тихо. Шаг за шагом. Почему-то нервничаю еще сильнее, чем в первый раз. Тогда меня пугала его реакция. Сейчас — съедает ревность, обуревает надежда.

Кирилл колотит грушу в спортивной одежде. Футболка, шорты, кроссовки. Он сосредоточен и даже зол. Тихонечко, чтобы не привлекать к себе внимания, присаживаюсь на прохладную плитку предпоследней ступеньки, прислоняюсь к косяку и, обхватив колени, наблюдаю за ним.

Техничные движения, ярость, выливающаяся в удары такой силы, что они эхом отдаются от стен просторного помещения. Мой ледяной океан, доверяющий лишь молчаливой груше свои эмоции. Ты предпочитаешь безропотность, так тебе самому безопаснее?

Я поджимаю губы и отрицательно качаю головой. Не был он сегодня с другой. Дела решал или спал у родственников. Моя истерика оказалась напрасной. Просто накопилось, взорвалось и ошпарило.

А даже если и был… Он ничего мне не должен. Пока. Как знать, возможно, в моих силах это изменить.

Хватит ли у меня смелости, терпения и внутреннего огня, чтобы поднять температуру целого океана хотя бы на градус?

Кирилл заканчивает тренировку, снимает перчатки, смотрит на грушу.

— Давно там сидишь? — спрашивает, запыхавшись, голову в мою сторону не поворачивает. Заметил боковым зрением.

— Практически с самого начала тренировки. Ты хорош.

Его грудь часто вздымается, и я реагирую, глядя на его горячее сильное тело. Он никого не боится, и ради меня готов пойти на риски. Не слишком ли много усилий с его стороны ради секса в удобное время?


— Спасибо, — отвечает коротко.


— Нельзя? — спрашиваю с вызовом.

Он смотрит на меня и пожимает плечами.

— Не понимаю цели.

— Не у всего должна быть цель. — Я поднимаюсь на ноги и выпрямляюсь, следя за тем, как он пьет из бутылки быстрыми жадными глотками. А потом идет в мою сторону.

Глава 39

III часть

2 недели спустя

Кирилл

— На этом разговор предлагаю закончить, такси подождешь на улице по ту сторону забора, — говорю прямо, не считая нужным притворяться добрым человеком. Гостеприимство — качество важное, но не всегда уместное.

Она идет нарочито медленно, голову опустила. Сожалею ли я, что мы видимся в последний раз? Не особо. Злит, что двигается медленно. Вообще, когда жизнь расписана по минутам, а такие периоды бывают — трата даже одного утра на бестолковую встречу удручает и выводит из себя.

Быстро делаю кофе. Через десять минут выхожу во двор, смотрю на свой мерс. Помыть бы его… Время раннее, но мне следует поспешить, иначе рискую встать в утреннюю пробку. Ночью била гроза, дождь хлестал по окнам, а сейчас уже почти сухо и вновь душно. Хочется расслабить галстук и вдохнуть полной грудью.

Замечаю, что у моего забора останавливается машина. Гостей не жду. Такси?

Дверь хлопает, водитель подходит к воротам, жмет кнопку на домофоне. Я, наверное, готов уже ко всему. Утро не задалось с самого начала. Открываю дверь в сквернейшем настроении. И неожиданно для себя улыбаюсь.

Вот это сюрприз.

— Привет, — говорю Ладе. — Что ты здесь делаешь так рано? — Окидываю ее внимательным взглядом два раза подряд, словно одного мне недостаточно, чтобы выцепить все детали. Она в порядке, лицо свежее, на губах играет легкая вежливая улыбка. Примечаю за ее спиной мой старенький мерс. — Что-то случилось?

Ответить девушка не успевает, в нашу сторону движется еще одна машина, и мы невольно переводим взгляды на нее.

— Шлагбаум забыла опустить, блин, прости, — сетует Лада.

— Ничего страшного, мне все равно уже пора, закрою.

Такси останавливается напротив моего дома, Ольга, притаившаяся в тени тополя, подходит к «Приоре» и садится на заднее сиденье. Такси трогается. Мы молча провожаем автомобиль глазами до самого поворота.

Пздц.

Перевожу взгляд на Ладу. Даже не пытайся закатить мне истерику, я подобное не переношу ни в каком виде.

— Что этой сучке было надо? — спрашивает она. — Приехала извиняться? — Кладет ладони мне на грудь и раздраженно прищуривается вслед машине.

Легкая улыбка служит ей ответом.

— Откуда знаешь? — спрашиваю, оценивая ее реакцию.

— Кирилл, ты мог бы сам позвонить и рассказать, чтобы мне не пришлось пытать коллег. Давно ты работаешь один?

— Пятнадцать дней, — бросаю взгляд на часы. — Лада, мне жаль, но я спешу. Тебе следовало позвонить и предупредить о том, что приедешь.

— Дай угадаю. Тогда бы ты сухо ответил, что занят. И как выяснилось, ты действительно офигеть как занят! Кирилл, долго это еще продлится?

— Ладно. Поехали, докинешь меня. По пути расскажу, — киваю на ее мерс.

Она взвизгивает от восторга и спешит за руль, а я устраиваюсь на пассажирском сиденье. Давненько меня никто никуда не возил, тем более на работу.

Лада заводит двигатель, оглядывается по сторонам, вся из себя сосредоточенная и внимательная.

— У тебя правда все нормально? — уточняю. — Самый момент рассказать, что случилось. — Сомневаюсь, что она приехала в половине восьмого утра просто так, чтобы посмотреть на мою утреннюю физиономию. Учитывая, что работает почти в центре, — крюк приличный.

— Хотела поблагодарить лично, — она улыбается. — Когда мы говорим по телефону, мне все время кажется, что я тебя отвлекаю. Начинаю торопиться, половину забываю. А я хочу искренне. Кирилл, это фантастика! — вытирает уголки глаз пальцами, быстро моргает. — Просто чудо, — всхлипывает. — Извини, я не собиралась тут рыдать, но… была вчера у родителей, папу выписали. Он видит. Представляешь? Одним глазом почти идеально!

— Я рад, Лада, — произношу мягко, позволяя себе на минуту разделить ее заразительное счастье.

Она машет рукой, словно веером.

— Мы все еще не верим! Каждое утро мама сообщает, что за ночь зрение никуда не делось! Он вчера вечером, вообрази только, уже начал резюме рассылать, чтобы на работу устроиться, — Лада борется с эмоциями, но слезинки катятся по ее лицу. — Он не из тех, кто будет сидеть дома. Слепота, конечно, разделила его жизнь на до и после, — поджимает губы. — Я не хотела плакать, просто… — подносит тыльную сторону ладони к губам. — Мы так тебе благодарны.

— Мне-то за что? Скажите спасибо хирургу.

— Я знаю, что хирурга ты тоже отблагодарил за нас. Мы хотели, но он заверил, что это слишком.

— У тебя есть задатки детектива, — усмехаюсь.

В ответ она кивает с совершенно серьезным выражением лица.

— Я знаю. Обычно я всегда докапываюсь до правды. И интуиция у меня хорошая.

Улыбка на моих губах становится шире.

Мы не виделись две недели. За это время она, кажется, еще больше похорошела. Только бы не плакала, даже от радости. На нее приятно смотреть, хочется еще и еще. Я теперь не трогаю, но смотреть тоже нравится. Жаль, что на заседаниях на нее теперь пялятся другие судьи, я обменял частые встречи на воспоминания о сексе.


Длинные, безумные две недели, заполненные одними лишь земельными спорами, которым нет ни конца ни края. Именно так судей лишают полномочий. Тихо, мирно, без особого шума. Подкупили мой аппарат суда. Оля прихватила бабло и слиняла в первый же день. Идиотка. Сегодня рыдала на пороге моего дома, одумалась. Я бы запросто докинул ей больше, предупреди она меня заранее. Поставь в известность. Весь год материально помогал ей, выписывая из собственного кармана премии. Не на пятнадцать же тысяч девушке тянуть ребенка! Но ее выбор, ее решение. Предательств я не прощаю. А это было именно оно — отвратительно отписать дела и следующим утром внезапно не выйти на работу. Е*ись с этим всем сам, каким угодно способом.