Неудивительно, что он закрыт для отношений. И тем не менее он в моей постели у меня дома.

На его груди и на бедре огромные синяки. Два выстрела, два попадания. С двух-трех метров даже в пьяном состоянии промазать невозможно. Тот, что на ноге, — какого-то совсем жуткого цвета, кожа содрана. Да и костяшки на руках разбиты, подживают. Как он будет в суде с такими руками? Юристы глаза сломают пялиться.

У Кирилла есть четкие жизненные ориентиры, он не мешкает и не сомневается. Моментально принимает решения и придерживается их, не жалеет. И это мне тоже в нем нравится.

Тихонечко поднимаюсь и на цыпочках спешу в ванную, чтобы привести себя в порядок после спонтанной любви ночью. Я говорила Кириллу, что принимаю таблетки, поэтому можно не беспокоиться о контрацепции, и он решил этим воспользоваться. Непривычные ощущения, с Лео мы всегда предохранялись еще и барьером, слишком сильно боялись сюрпризов. А Кирилл… вот так просто и сразу в меня.

Интересно, если бы таблетки не сработали и я бы оказалась беременной от Богданова, я бы… обрадовалась или испугалась? Ответ лежит на поверхности. Полагаю, во мне говорят инстинкты — восхищение мужчиной будит внутри необычное желание родить от него ребенка.


Когда Кирилл просыпается и идет в душ, я уже вовсю готовлю завтрак. Ягоды, наверное, приносили, но мы оба так крепко спали, что не слышали звонок курьера. Поэтому нас ждут яичница и бутерброды без десерта.

— Доброе утро, — улыбаюсь.

Он на моей кухне. Поздним утром он будет завтракать на моей кухне.

— Доброе, — отвечает Кирилл. Его волосы влажные после душа и слегка взъерошены. Часом ранее я обнаружила в машинке его выстиранные рубашку и боксеры, развесила на балконе. В такую жару высохнет быстро, но в данную минуту на Кирилле одно полотенце, обмотанное вокруг бедер. — Можно твой ноутбук?

— Конечно. Но, может, сначала кофе?

Он склоняет голову набок.

— Поняла, одно другому не мешает.

Кирилл сидит за столом, отвечает на письма, параллельно завтракает.

— Тебе на работу не нужно? — спрашивает, наконец вспомнив о моем существовании.

— В час у меня суд, до этого времени отпросилась. Так странно возвращаться к обычной жизни после вчерашнего боевика. Не верится, что можно выйти на улицу и никто не будет стрелять, — пожимаю плечами.

Он усмехается.

— Да, перезагрузка не помешает. Поехали на выходных на море? — предлагает.

— Да. Да! С радостью.

Мы смотрим друг другу в глаза, Кирилл опускает крышку ноутбука, показывая, что освободился.

Разговаривать сложно. Он спокоен, и я просто верю, что у него все под контролем. Не хочу больше о греках, не сейчас. Не в первое утро, когда он проснулся у меня дома.

В его глазах мелькает искра, я подхожу ближе и опускаюсь на корточки. Обнимаю его за талию. Я бы села ему на колени, но боюсь причинить боль, синяк скрыт синей тканью, но я-то помню, что он там есть.

Он кладет руку на мою голову, поглаживает.

— Больше не делай ничего из того, что не хочешь, Лада. Или если страшно, — произносит он. — Ни со мной, ни с кем-то другим. Вчерашний идиотизм не должен повториться. Наш договор тоже меняется.

— Спасибо, — я целую его в живот.

Через полотенце замечаю, как реагирует. Член уже напряжен и дергается, я накрываю его рукой.

— Ты хочешь меня, — говорю мягко.

— Я постоянно тебя хочу. Вчера мне показалось, что я знатно переплатил по нашему с тобой договору, а трахнул тебя ночью и осознал, что нет, нормально все.

Он, кажется, шутит. Не уверена, но мне смешно.

— Кирилл, можно подумать, вокруг тебя мало красивых женщин, — намекаю я на признание, развязывая его полотенце.

— Женщин много, — отвечает он медленно. — А трахать хочется именно тебя. Снова и снова. Паранойя.

Я обхватываю рукой твердый член, но Кирилл сжимает мой подбородок, требуя, чтобы подняла глаза. Его черти затаились, ждут. Надеются, что все получится.

— Мне нравится твоя покорность и безотказность, моя девочка. Она меня заводит. Я так сильно хочу тебя всевозможными способами.


Я облизываю ставшие вмиг сухими губы. Дыхание затаила, жду. Понимаю, что после таких слов всегда идет частица «но». А вот от того, что будет за этой частицей, зависит многое.

— Но при этом случившееся вчера перешло грань.

— Ты меня спас.

— Я тебя не уберег, поэтому ты не обязана делать то, что нравится мне.

— Тогда я тоже буду откровенной. Ты меня заводишь, Кирилл. Я тебе… я не знаю, как это объяснить, но я тебе доверяю. И не чувствую себя униженной, даже когда стою перед тобой вот в такой позе, — киваю на себя. Я снова перед ним на коленях. Выпрашиваю, чтобы он разрешил мне пососать у него. Это немыслимо! Совсем не те подробности, которыми делишься с подружками за бокалом вина. Меня начинает потряхивать от желания сделать ему приятно, дыхание учащается, я хочу почувствовать запах его кожи.

Он тоже никому не расскажет, я это знаю. Более того, если кто-то решит меня оскорбить, Кирилл это не спустит на тормозах.

— Секс — это не унижение, Лада. Все зависит от нашего восприятия происходящего. Ты — девочка нежная, нежность — не моя сильная сторона.

— Кирилл, ты не знаешь, но еще до нашего договора мне снились сны. Эротические, — вдруг становится душно, признаваться в таком непросто. — Я им противилась, но они не прекращались. В этих снах я делала тебе минет, и просыпалась от оргазмов.

Он слегка приподнимает брови.

— Я просто должна знать, что, если я захочу уйти, ты меня отпустишь в любой момент. Твое слово — гарант безопасности. Если я чувствую себя защищенной, то могу расслабиться и получить удовольствие.

— Три года назад я тебя уже отпустил. Конечно, ты можешь уйти в любой момент.

Я тянусь к его члену.

— Сними платье.

Замираю. А потом слушаюсь. Стягиваю через голову домашнее платье.

— И трусики.

Киваю, выполняю.

— Ты соскучилась по мне? — спрашивает.

Я смотрю ему в глаза, и он, наконец, кивает, разрешая.

Сегодня я позволяю себе заводиться и наслаждаться процессом в полной мере. Не скрываю удовольствия, которое испытываю. Полностью отпускаю себя. Не сдерживаю сладких стонов, то и дело облизываю его от мошонки до самого кончика. Кирилл обхватывает мои соски пальцами и начинает крутить, как в тот раз на балконе. Теперь в его руках нет сигареты, и они обе принадлежат мне.

Я настолько глубоко его беру, что сама себе поражаюсь. В какой-то момент отрываюсь и жадно дышу, глядя ему в глаза, он так быстро и интенсивно сжимает мои соски, что я схожу с ума от ощущений.

Кирилл поднимается на ноги и тянет меня вверх. Подхватывает под бедра и сажает на стол. Морщится.

— Блть, больно, — бледнеет, закрывая на мгновение глаза.

Я пугаюсь, но он быстро успокаивает.

— Уже в порядке. — Кладет мою руку на свой стояк. Да, он в порядке. — Расслабься, разведи ножки.

Я немного откидываюсь назад, опираюсь на ладони, предоставляя себя ему. Он подходит вплотную, занимая место между моих ног, и проникает в меня двумя пальцами.

Начинает трахать рукой, не забывая стимулировать клитор. Я ерзаю, сходя с ума от того, что испытываю. Он сам так близко, свободной рукой сжимает мой подбородок, заставляя приоткрыть рот. Ведет по губам пальцем. Мне приятно. Рядом с ним мои губы превращаются в эрогенную зону. Его слюна капает мне на грудь, и он массирует сосок.

А потом он вторгается в меня членом. Сразу резко и до упора, заполняя, растягивая. Ощущения — не сравнить с пальцами. Как сегодня ночью, только ярче! Я обнимаю его руками и ногами.

Он сжимает мои ягодицы, притягивая к себе ближе, толкаясь глубже. И начинает двигаться. Между нами так мокро, комнату заполняют хлюпающие звуки и мои громкие стоны.

Я открываю рот, касаюсь нижней губы языком, и он наклоняется для поцелуя. Влажного, тягучего. Отрывается и зажмуривается. Толчки становятся резче, а накопленное напряжение — невыносимее. Я сжимаю его плечи, я умоляю дать мне больше.

Когда его пальцы касаются клитора, я мгновенно достигаю пика. Следом снова толчки-толчки-толчки, снова он, только он один! Я проваливаюсь в безумие, я кончаю так, как никогда прежде. Мощный, долгий, опустошающий оргазм с его членом внутри меня. Кирилл замедляется, а потом и вовсе практически не двигается, но стимуляции хватает. Я ерзаю сама, я начинаю громко стонать, когда удовольствие немного спадает, позволяя осознать происходящее. Я обескуражена, и своими стонами делюсь с ним этим. Ощущаю его пульсацию внутри себя. Он снова кончил в меня.

Мы оба замираем, молчим, чувствуем.

Он крепко-крепко держит меня за талию, водит ладонями, смотрит. Черты его лица расслаблены, щеки порозовели.

— Я думала, что умру от ощущений, — шепчу. Меня все еще потряхивает, внизу живота горит. Я никогда не испытывала ничего подобного.

Кирилл тоже часто дышит. Немного отстраняется, смотрит вниз, между моих ног.

— Дальше будет лучше, — говорит мягко. — Мне пока… больновато двигаться. Отдается в груди.

Внезапно снова берется за мой сосок, выкручивает и тянет. Так больно и сладко, что я выгибаюсь и широко открываю рот.

— А-а-а! — от неожиданности. А потом прошу: — Еще.

Он делает то же самое со вторым соском.

Проникает в меня двумя пальцами, подносит их к моему рту, и я тут же начинаю их облизывать.

— Моя небрезгливая девочка, — наблюдает за мной несколько секунд.

Наклоняется и целует меня в губы. Это так неожиданно и ошеломительно, что я сама замираю, отдаваясь этому поцелую. Дыхание, которое еще не успело выровняться, сбивается вновь. Наши языки переплетаются, поцелуй становится глубже и длится бесконечное количество секунд. Мы обнимаем и гладим друг друга.