– Браво! Браво! – доносится крик со стороны трибун.

Я не могу понять, что происходит. Первое апреля еще не скоро, так что же это? Вдруг клоуны, не моргая, принялись переглядываться. Их опущенные улыбки поднялись вверх, а глаза начали щуриться. Боже, я точно вижу их волчий оскал и острые, как меч, клыки. Один из шутников показал на меня пальцем и начал оглушительно смеяться так противно, так высокомерно, что мне началось казаться, будто я размером с муравья, а они с небоскрёб, и вот-вот этот небоскрёб расплющит меня.

– Ха-ха-ха-ха! – смеются они. Этот смех раздвоился, и через мгновение уже все смеются надо мной.

Мои барабанные перепонки готовы взорваться. Я схватилась за уши, крепко сжимая их, чтобы хоть как-то заглушить этот громкий противный смех.

– Хватит! Перестаньте, черт возьми! – кричу, что есть силы, но мой голос стал писклявым, словно мои лёгкие накачаны гелием.

В эту секунду смеющиеся надо мной изменились в лице. Их руки сделались в устрашающее положение, и они бежали ко мне, а точнее на меня. Ноги вмиг стали ватными и непослушными. Что я могла делать?! Они окружили меня! Я схватилась за голову, закрыла глаза и приготовилась к столкновению.

– Нет! – завопил мой голос, а потом я почувствовала дрожь, будто меня ударили током.

Открываю глаза. Сперва все размыто, но затем замечаю белый, потрескавшийся потолок. Я протяженно выдохнула и расслабилась, осознав радостную и в то же время ужасную реальность. Это был кошмар! Черт, это был очень реалистичный кошмар, где я чуть не отдала концы.

Я вскакиваю из тёплой кровати и подбегаю к окну. Выдох. Впервые так рада солнцу, небу, облакам! Я так рада чувствовать порывистый ветер и слышать запах вкусного завтрака. Мне так хорошо не было давным-давно! Хочется жить, кричать и делать смешные необдуманные поступки. Но идиллия продолжалась недолго – в комнату кто-то постучался. Я повернулась лицом к двери и улыбнулась, догадавшись скрывавшегося за стенкой. На душе стало весело.

– Скажи пароль! – улыбаюсь я и сдерживаю напор смеха с вагоном ностальгии. Мне было интересно, вспомнила ли Джини шифр, поскольку я не забывала о нем никогда.

– Хризантема! – засмеялся голос за дверью, после правильного ответа я немедленно отворяю дверь, и в комнату входит кузина.

Её рыжие, как огонь, волосы собраны в лохматый пучок, на девушке шелковый халат выше колен кремового цвета. Она прыгает на кровать и продолжает звонко смеяться, расправив руки в стороны.

– Ты все ещё помнишь? А я тебя проверяла! – с хитрой улыбкой произнесла я, а затем прыгаю на кровать рядом с сестрой. Чувствую себя в раю.

– Это тебя проверять надо, дорогуша!

– Зачем? – театрально удивилась я. – Напомни, кто придумал этот код?

Джини закатила глаза и краешком тонких губ улыбнулась. Тем временем я вся горю в ожидании её реплики, однако девушка не спешила с ответом.

– Ты-ы, – наконец, протянула та. – Ты, ты и ещё раз ты!

Я схватилась за белую подушку и ударила ею в лицо кузины, она же, в свою очередь, повторила за мной, после чего открылся самый настоящий бой подушками. Перья начали сыпаться, словно белый пушистый снег. Они были повсюду: в наших запутанных волосах, в одежде и во рту. Мы смеемся и выплёвываем белоснежные перья, но не останавливаем битву. Все же, в итоге победила Джини. Перья взяли меня в плен и были везде, даже в нижнем белье. Кузина всегда одерживает победу, причём не только в боях с подушками.

– Завтрак уже на столе, сходи в душ, а потом спускайся к нам, – наставила меня сестра, вставая с «пушистой» кровати. Белые пёрышки упали на пол.

– Есть, товарищ надзиратель!

– Эй! – воскликнула Джини и показала мне непристойный жест.

Я рассмеялась, утопая в море белых хлопьев.

– Наталия нас убьёт, – заверила я, играясь в белоснежном море перьев.

– Если, конечно, догонит нас.

После горячего расслабляющего душа я накинула на себя халат и спустилась в столовую, чуть не сбив Наталию с ног. Женщина вспоминала всех своих предков, вплоть до матери прародительницы. Надеюсь, она меня простила…

Стол был накрыт до такой степени, что не было видно свободного места. Выглядело все очень аппетитно и вкусно, пахло ещё лучше, отчего даже слюнки подступили к губам. Я села за стол, энергично ерзая на стуле, и поприветствовала Кайла, сидящего рядом с Джини, напротив меня. На нем чёрная футболка с изображением какой-то панк-группы и джинсы. В руках он держит хлеб с кунжутом, на который он равномерно чайной ложкой растирает мёд. Кузина тем временем насыпает в свою миску шоколадные хлопья, а затем заливает холодным молоком, предвкушая этот божественный вкус шариков.

– Где тетя? – энергично произнесла я, схватившись за свою вилку. Наталия положила на стол последнее блюдо и скрылась, пропев с каким-то акцентом: «Приятного аппетита!»; ну да, она же не американка, я об этом совсем позабыла.

– Договаривается с садовником, хочет сделать зимний сад, – с поднятыми бровями произносит Джини, хрустя во рту хлопьями.

Я улыбнулась и, не мешкая, принялась завтракать. Неуклюже, чуть не рассыпав, хватаю мюсли и насыпаю их в тарелку, затем молоко и хлопья. Но вот опять мне не даёт покоя лишний сервиз. Сначала я подумала, что это тётин прибор, но её посуда находилась слева от меня, на том месте, где всегда сидят главы семьи. Мне так хотелось спросить и узнать, кому принадлежит эта посуда, что я не сдержала своё любопытство. Не смогла.

– Ребята, – окликнула я, и они оглянулись. – А чья эта тарелка? Почему вы ставите на стол запасную посуду?

Кайл ухмыльнулся и откусил бутерброд.

– Это не запасная тарелка. Просто мама считает, что папа все еще с нами. Мы всегда ставим сервиз, словно он сидит здесь… сейчас, – объяснила Джини, украдкой рассматривая свободное место без хозяина.

Мне стало неловко, знала же, что не стоит задавать глупых вопросов! Язык и глаза мои предатели, все делают не так.

– Это что-то типа традиции, – добавил кузен и покрутил рукой.

В комнату входит тетя. До наших ушей доносится цоканье её каблуков, которые бьются о кафель.

– Доброе утро, – произносит оживленно она и садится за своё место, хваля руки служанки, которая мастерски умеет готовить.

Все поздоровались и молча, не издавая лишних звуков, принялись за еду. После неловкой тишины образовалось напряжение между Кайлом и тетей Эммой. Казалось, будто каждый из них хочет что-то сказать, но комок в горле не позволял им этого сделать. Мы с Джини переглянулись и резко опустили взгляд в свои тарелки. Лучше помалкивать.

– Как прошел вчерашний день, Аманда? – прервала тишину тетя.

Ну конечно! Вы не замечали, что, когда в семье личные проблемы, и они не хотят разговаривать друг с другом, то все внимание приковано к постороннему человеку, то есть ко мне? Так всегда, даже в фильмах!

– Прекрасно! Я так давно не веселилась, все просто супер! – искренне улыбнулась я и на минуту перестала есть, вспоминая, как вчера было хорошо и весело.

Жаль, что сегодня надо возвращаться назад… В реальность. От этого факта скрутило в солнечном сплетении.

– Мы рады видеть тебя всегда в нашем доме! Может приедешь на весенние каникулы?

От предложения тети я чуть не взлетела к потолку. Боже, это самая лучшая новость за весь месяц! Здесь мне хорошо, и галлюцинации не так ужасны, как дома. Может, все зависит от места и атмосферы?

– Конечно! Целая неделя рая, обалдеть!

– Это будут лучшие каникулы, – вставила Джини, после чего мы с ней дали друг другу «пять».

Лишь один Кайл молчит и поедает свой завтрак, неприятно чавкая. Я вижу, как напряжены его скулы, и думаю, что причина не во мне, а в его маме. Быть в ссоре с родителями – мучительно для всех. Уж я-то знаю в этом толк. Со мной такое происходит ежедневно. Ощущать одиночество, непонимание, потерянность… Хотя, может у кузена все иначе?

– Ладно, – вздохнула тетя и подняла бокал с соком, – выпьем за все хорошее и за новые начинания!

Мы с Джини поддержали женщину и подняли над столом свои фужеры. До ушей донёсся звон хрустальной посуды, когда они касались друг друга, и параллельно наш восторженный смех.

Но затем снова наступила тишина, лишь были слышны столовые приборы, которыми мы ели пищу, и шум со двора, где Робинзон изредка лаял на прохожих.

–…Я продала фирму вашего отца, – после долгой паузы произнесла тетя и исподлобья виновато посмотрела на своих детей.

Джини перестала есть и с открытым ртом взглянула на мать, оставаясь в оцепенении. Кайл выглядел очень озлобленно и даже бешено. Да чего уж там, он точно осатанел! Его ноздри раздулись, а грудь нервно и быстро поднимается, а затем опускается. Замечаю мутный блеск в его раскрытых глазах. Кажется, сейчас начнётся хаос.

– Ты что сделала? – переспросил кузен, своим севшим от ужаса голосом давая всем понять свою позицию.

– Ты все верно расслышал, – выдыхает Эмма, сложив руки перед собой.

– Мама, ты должна была сначала обсудить это с нами! – добавила обиженная Джини.

Я сижу и наблюдаю за семейной драмой. В такие моменты хочется исчезнуть или притвориться невидимкой. Одно дело, когда ссоришься с родителями ты, а другое, когда твои брат и сестра.

– Какой в этом смысл, дочка?! Вы сами отказались от этого места! А ведь жить на что-то надо, дорогие мои! Мне не прокормить дом за свои работы!

Тетя у нас художница. И очень хорошая, её работы широко известны в этом городе.

– Мама! – рявкнул Кайл.

– Отец, наверное, в гробу перевернулся, – с тяжелым вздохом бросила кузина.

Кайл вскочил изо стола и с ужасным грохотом покинул столовую. За ним побежала его сестра, бросив мимолетный взгляд на мать. В этой ситуации не поймёшь, кто виноват, а кто нет. Да, тетя не должна была делать поспешные решения, не обсудив это с детьми. А ребята должны понять маму. Хотя, мне ли выступать за правосудие? Больным людям слово не давали.

– Прости, Аманда! – Эмма залилась слезами, и мое сухое сердце дрогнуло. Я смотрю на нее и не знаю, что сказать, как успокоить или чем помочь. От этой картины хочется застрелиться.