Один раз мой глупый язык окликнул маму по имени и отчеству. Родители тогда чуть не упали в обморок. Это было чудовищно, честное слово. Но и это ещё не все. Иногда мне плевать на своих родителей. Мне становится противно при их виде, и это печально. В одну секунду ты думаешь, какие же мама и папа прекрасные, замечательные люди! В другую – тебя охватывает злость в сопровождении ненависти, и тебе уже не кажутся твои родители такими уж и милыми. Мне кажется, это просто непростительное поведение. Но, к сожалению, шизофрения не спрашивает моего мнения.


* * *

Выхожу из «Ауди» родителей, игнорируя их чистосердечное: «Удачи в школе». Просто медленно иду вперёд, будто и не спешу на занятия в Старшой школе. Мое учебное учреждение напоминает колонию для тугодумов. Нет, отличники у нас имеются, но это ничего не меняет – люди здесь сами по себе гнилые. По крайней мере, те, с которыми мне, к огромному сожалению, довелось общаться.

Одеваюсь я соответственно своему диагнозу: серая толстовка, юбка и чёрное, как и сегодняшнее небо, пальто. Откидываю голову назад, чтобы взглянуть на небосвод, но как я и сказала, оно чёрное и не по-детски унылое, погружающее в печаль. Словно с нами решили сыграть в злую шутку, заменив день кромешной тьмой. Всему виной грозовые тучи. Где-то точно идёт дождь. На дворе февраль, от того зябко и холодно. Но этот холод не сравнить с холодом в моей голове. Голые деревья добавляют в мою жизнь одиночество и какое-то странное чувство опустошенности. Вот смотришь по сторонам и ничего… Мир серый, хмурый, люди одинаковые: кто-то бежит на первый урок, кто-то, наоборот, сбегает прочь, боясь быть пойманными и загнанными обратно в класс. Люди любят бежать от проблем, решения откалывая на потом. Нет здесь ничего прекрасного, от того и грустно.

Школьный коридор ещё большее дно, чем улицы города. Подростки напоминают муравьев, которые спешат куда-то и непонятно для чего. Серые стены заклеены плакатами с глупыми надписями о том, что наркотики приносят вред и приводят к смерти. Серьезно? Они считают, что если люди прочтут стенды, то перестанут принимать эту дрянь? Все равнодушны к этим плакатам, ведь они никого не цепляют и не вдохновляют на подвиги. Это тоже самое, что если написать: «Эй, урод, хватит быть уродом». Но кого это волнует?

– Смотри куда идешь, Хилл! – кричит мне один старшеклассник, игрок футбольной команды. Я задела его плечом, а он сразу накричал на меня. И как после этого верить в добро и искренность людей? Извини, но добрых фей и пони не существует. Вот она реальность – полный мрак и лишение светлых качеств. Люди испытывают любовь к чему угодно, только не к самим людям. Их сердца полны токсинов, которые убивают их, при этом заражая остальных людей. Выдохнув, ускоряю темп своих шагов и плетусь дальше.

Я прошла в класс и уселась за свою парту, закинув на спинку стула рюкзак. Первый урок история – скучный, ибо наш учитель больше отдаёт внимание диктантам по известным для человечества датам, нежели теории. Хотя, если у педагога хорошее настроение (кстати, большая редкость), весь класс смотрит документальный фильм про Первую Мировую войну. Иногда мою голову посещают мысли о том, что если бы я могла видеть фантомы известных людей, таких как: Линкольн, Аристотель, Шекспир, Вашингтон и других, то мои оценки имели бы успех. Но нет, мечтать не вредно. Мне мерещатся какие-то чудики и монстры.

Прозвенел звонок, от которого закололо в висках. Все ученики заняли свои места, но продолжали говорить между собой, обсуждая последние новости и сплетни, типа: кто с кем встречался, будет ли у нас самостоятельная работа по химии, зачем какая-то девушка сменила цвет волос и прическу. Ух ты, как интересно! Они бы ещё начали обсуждать, зачем люди стригут ногти, и это больше бы имело смысла.

Я посмотрела на Алису с Ларой. Эти две куклы даже не косятся на меня. Хотя, чего я жду? Назвала их стервами и сейчас думаю о том, почему они со мной так грубы? Я точно спятила.

– Доброе утро, класс, – вошёл в спешке учитель. Мистер Тейлор рухнулся на свой стул и облегченно вздохнул. – Откройте, пожалуйста, страницу сто сорок один.

Все послушно раскрыли толстые учебники и принялись листать чуть пожелтевшие от старости страницы. Историк сразу же приступил к уроку и начал о чём-то дискуссировать, медленно проходя по рядам и пристально наблюдая за каждым учеником, словно тот искал в чём-то провинившегося человека. Мужчина провел рукой по щетинистой бородке, как будто про себя думая: «Да, надо бы побриться». Согласна с ним. Ему около тридцати лет, он вполне красив, умён, хорошо сложен. Именно поэтому все старшеклассницы влюбляются в него, как ненормальные. Почти все. Меня этот красавчик не привлёк. И вообще, он же для нас стар!

– Аманда Хилл, просьба пройти в кабинет директора, – послышался голос из микрофона, прикрепленного в уголке потрескивавшей стенки, рядом со шкафчиком для вещей.

По телу прошлись мурашки. Черт возьми, зачем? Все уставились на меня, включая учителя, и продолжали пожирать глазами несколько секунд, а потом вновь занялись своими незначительными делами. Я неловко сглотнула горький комок, застрявший в горле, и встала с места. Ноги не подчинялись, они будто вросли в пол. Собираюсь с силами и делаю неуклюжий шаг.

– Наша тихоня натворила бед, плохая девочка! – произнёс Питер, задира года. Все засмеялись, и мне стало хуже.

– Пошел ты! – огрызнулась я, выпустив злобный оскал. Если он продолжит дальше, беды не миновать.

– Аманда, не выражайся в классе! – громко произнёс историк.

Я нехотя покинула кабинет и направилась по пустому коридору в указанное направление. Боже! Пытаюсь угомонить внутреннего психа, которого разбудил Питер и подхожу к белой двери с матовой табличкой «Директор». Серьёзно, я не знаю, что случилось. Вроде бы на этой неделе все было спокойно…

Вдруг за спиной послышался низкий мужской голос, от которого по спине прошёлся холодный пот:

– Аманда, иди за мной, – я резко обернулась и увидела в пяти шагах от себя нашего школьного психолога, посла доброй воли нашего учреждения и психотерапевта. Пришлось послушно последовать за ним, параллельно предчувствуя неприятность. Всем моим телом овладел жар и самый, что ни на есть настоящий ужас. В коридоре так было тихо, что, наверное, даже мистер Мартин (тот самый психолог) услышал учащенное биение моего сердца. Это нормально, ведь я боюсь психотерапевтов и тщательно избегаю их. До недавних пор получалось просто замечательно. Нельзя, чтобы кто-то узнал о моей проблеме, нельзя.

Мы вошли в светлый кабинет. Кончик носа сразу уловил запах мяты и свежести. Стены украшены рисунками и грамотами почета. Мистер Мартин усадил меня в кожаное кресло на колесиках и сам сел за своё место. Я оглядываюсь. Впервые нахожусь в его кабинете. Комната небольшая, но уютная, заражающая положительными эмоциями. Стоп, что я сейчас сказала?..

Слева от меня находится диван такого же материала, что и кресло. Стол сделал из тяжелого светлого дерева, на нем много бумажек, различных книг, подсвечник и фоторамка. Если полюбопытствовать и немного наклониться вправо, то можно заметить какое-то изображение, но я не стала. Мне было сейчас не до этого. Мужчина надел на свой нос коричневую роговую оправу очков и сложил руки на тумбочку. Вот и момент истины, от которой хочется бежать прочь. От волнения мой живот скрутило, потому выражение лица стало более кислым, чем прежде.

– Ты, наверное, думаешь, зачем я тебя позвал? – начал было психолог.

Я кивнула, после чего мои глаза забегали в страхе, что тот все знает. Не может быть! Мужчина аккуратно достал из белой стопки две бумажки, а затем положил их передо мной.

– Что это? – продолжает мистер Мартин.

Я присмотрелась и сразу же узнала тест, который мы недавно писали всей школой. Психологический тест. Помню мне тогда приходилось внимательно перечитывать вопросы, чтобы не просчитаться и ответить верно. Так, сейчас я чувствую себя ещё хуже.

– Это тест, – ответила я, как можно спокойнее. Перевожу туманный взгляд на рамку с очередной грамотой и в отражении вижу своё побледневшее лицо. Господи, словно мертвец только что кивнул мне из Зазеркалья.

– Верно, но это уже тест с результатами, – мистер Мартин подвинул листок ко мне ближе. – Это твой, а это другого ученика. Посмотри внимательно, тебя ничего не смущает?

Я взяла в руки листок с записями и пристально вгляделась в него, узнав своей почерк с наклонном направо и завитушкой у буквы «р». Мой результат имел тридцать пять баллов, а в другом было девяносто семь. Боже, нет, нет, нет, нет…

– Я не понимаю, что вы хотите этим сказать.

Мартин глубоко вздохнул и убрал листовки.

– Ты набрала меньше всех баллов по тесту. Если ты была внимательна, то наверняка заметила провокационные вопросы, я не ошибаюсь? Каждый вопрос и ответ имеет свой подтекст, который мы, психологи и психотерапевты, позже выявляем.

– Ясно, – мои пальцы железной хваткой вцепились за серую толстовку. В висках начало барабанить. Только не это! Только не то, о чем я думаю, умоляю…

– Аманда, это тест на психическое состояние человека, и у тебя оно нестабильно.

По спине прошёлся холодный пот, а сердце начало биться быстрее. Он знает… Знает!!!

– Я…

– Я должен сообщить об этом твоим родителям, ты понимаешь? Нельзя запускать психику, это опасно, Аманда! – строго проговорил он. – У меня есть хорошие знакомые, я направлю тебя к лучшим специалистам и решим все проблемы.

Боже! Он расскажет все родителям! Я готова упасть перед ним на колени и заплакать. Вот и все, конец моей тайне! Сердце содрогнулось.

– Мистер Мартин, сэр, в этом нет необходимости, то есть… – главное быть убедительней. – Они и так все знают. Мы уже посещаем специальный центр, уже начался курс лечения.

– Курс лечения? – недоверчиво переспросил мужчина и поднял одну бровь. – Если так, то вы должны были поставить меня, школьного психотерапевта, в известность. Я бы направил вас…