– Он сказал, ты будешь благодарна ему за это.

Прежде чем я успела спросить, за что, Энцо принялся махать ногой туда-сюда, как психопат, швыряя мне в лицо ледяные брызги – в нос, в глаза, сбивая дыхание. Когда он перестал, я поняла, что, если бы не была в состоянии шока, я бы уже рыдала. Уильям и Адам, которых тоже окатили, смеялись до визга.

– Ты в порядке? – спросил Адам, положив свою руку на мою. Я рефлекторно отдернула ее, пытаясь успокоить челюсти, чтобы они не стучали.

– Конечно, – ответила я, вытаскивая толстую прядь мокрых волос откуда-то из недр носового прохода. – Ты только за сыном присматривай.

Он взглянул на меня, нахмурившись:

– Джесс, обещаю, с ним все будет в порядке.

В течение следующих полутора часов мы прочувствовали природу в ее самом сыром, диком и местами прекрасном виде. И это стало одним из худших приключений в моей жизни.

И дело было не в том, что я находилась на грани переохлаждения (хотя меня это беспокоило), а в том, что вопреки всему, что говорили Адам и Энцо, такое времяпрепровождение было однозначно опасным и уж точно неподходящим для ребенка. По крайней мере, для моего, который, однако, настолько не обращал внимания на все эти обстоятельства, что, казалось, замечательно проводит время.

Когда мы спускались по водопадам в глубокие водоемы, я не могла думать ни о чем ином, кроме сломанных костей, наполненных водой легких, зияющих ран, представляя себе, как нас всех выбрасывает где-то здесь на берег с единственным пакетиком куриных чипсов на всех.

– Мам, это ПОТРЯСАЮЩЕ! – объявил Уильям.

– А… хорошо, – проскулила я.

Как раз тогда, когда во мне затеплилась слабая надежда на то, что весь этот ужас близится к концу, Энцо повернулся ко мне, сверкнув зубами:

– А теперь проверка на храбрость. Только для вас. – И подмигнул мне.

Обычно нужно приложить много усилий, чтобы вызвать во мне неприязнь, но я подумала, что Энцо легко удалось это сделать.

– Voici comment il faut faire. Si vous ne faites pas comme moi, vous vous ferez mal, doncécoutez-moi bien28.

– Он говорит, что ты должна сделать все точно так, как он, или ты поранишься, – сообщил Адам.

Энцо стоял на краю скалы, по его голеням скользил мощный поток воды.

А потом он прыгнул.

Прошло мгновение, прежде чем я услышала шум удара об воду внизу. Я заглянула за край уступа и увидела, как Энцо наконец вынырнул из воды и показал нам большие пальцы, прежде чем выбраться на берег.

– Мой сын не станет этого делать, – сказала я Адаму.

Адам оценивающе взглянул на край скалы и дернул челюстью.

– Хорошо.

– Адам, я серьезно. Это просто нелепо. Ему всего десять лет.

– Согласен, – сказал он. – Думаю, ты права насчет этого…

Нас прервал гулкий всплеск воды, от которого у меня по всему телу прошла волна адреналина. Я повернула голову и поняла, что на месте, где стоял Уильям, никого нет. Мы с Адамом кинулись к краю, я заглянула вниз на воду, на тень под ее потоком, на бурлящие пузыри – туда, куда бросился мой сын.

У меня подкосились ноги.

Я знала, что нет смысла надеяться на то, что эти двое спасут его, поэтому побежала вниз по краю берега, скользя по грязи и спотыкаясь, пока не нашла открытое место. И тогда я сделала единственную вещь, которую подсказал мне материнский инстинкт: начала спускаться на спине, хватаясь руками за траву, грязь и камни, чтобы удержаться. Я погрузилась в воду спиной и не смогла бы полностью описать ослепительный белый поток, который поглотил меня на первые пять секунд, когда я окунулась, а мой рот оказался наполнен холодной как лед водой. За исключением того, что я чувствовала себя хомяком, которого смыло в туалете.

Я отчаянно заработала руками, пока не схватила что-то, что напоминало ногу Уильяма. Я обдумывала следующее движение, наморщив лицо и оглохнув от шума, когда поняла, что мой сын вообще-то жив и отбивается. Отбивается от МЕНЯ, если быть точной.

Сопротивляясь потоку бушующей воды и судорожно двигая всеми конечностями, я выбралась на берег, отплевываясь и вытирая глаза, и увидела Уильяма: он сидел рядом и качал головой.

– Могла бы подождать, пока я вылезу, мама, – пробормотал он. – До тебя даже очередь не дошла.


После мы переодевались в раскладной палатке, которая представляет собой единственное удобство, если вы забрались в такую глушь в сельской глубинке. И вдруг оказалось, что Уильям, который вел себя все утро как маленький моряк – смекалистый, непоколебимый, готовый справиться со всем, что ни преподнесет судьба, – не может самостоятельно снять носок.

– Он все-таки очень мокрый, – пожаловался он. – Нога застряла, не могу стащить.

Следующие три минуты я провела, пытаясь снять с него носки, причем у меня бешено стучали зубы. А потом я отправила его к отцу, чтобы самой переодеться. Это подразумевало необходимость корчиться во множестве невероятных поз, палатка вздымалась вокруг меня, когда я чуть не вывихнула локоть, пытаясь надеть бюстгальтер. К тому времени, как я выбралась наружу, сквозь тучи пробивалось солнце, а Энцо складывал все снаряжение в свой фургон. Я протянула ему гидрокостюм.

– Спасибо, – произнесла я, выдавив из себя улыбку.

– Ваш сын молодец. Он храбрый, – сказал он.

У меня возникло странное чувство гордости.

– Конечно храбрый!

Энцо громко захлопнул дверь.

– Где он сейчас? – спросила я.

Парень жестом указал на другую сторону дороги, где Адам с Уильямом сидели рядышком у озера. Сквозь прорехи в сером небе пробивались осколки света. Я направилась к ним и, приближаясь, замедлила шаг.

Я не слышала, о чем они говорили, но оба смеялись, громко, раскованно и безудержно. Адам обхватил Уильяма одной рукой и прижал к себе.

Остановившись и быстро вытащив телефон, я украдкой сделала фото.

Взаимоотношения моего сына со своим отцом были гораздо более хрупкими и сложными, чем можно было предположить по фото, даже с добавленным для большего лоска фильтром «Инстаграма». Но все равно это была прекрасная фотография. Я надеялась, что мама сможет хранить ее в своем сердце, пока оно будет биться.

Глава 16

Проблемой в отношениях с Адамом было то, что в него очень легко было влюбиться. Если его не знать долгое время – я имею в виду по-настоящему, – то его ужасные качества затмевались хорошими: тем, что он был умным, забавным, харизматичным, красивым. И он обладал способностью заставить человека поверить в то, что тот является центром его мира – по крайней мере, на какое-то время, – именно так чувствовал себя Уильям в этот день.

Но я волновалась о том, что Адам сделает ему больно, подведет его, что он очаровывает, подкупает его, демонстрируя свои самые лучшие качества, а потом ранит юную душу Уильяма – в момент проявления наибольшего пренебрежения и эгоизма. Я на собственном опыте узнала эту сторону личности Адама, хотя не могу сказать, что предвидела крах наших отношений до того, как стало слишком поздно.

Первой настоящей проблемой, с которой мы столкнулись, стало то, что Адам начал презирать свою работу, которая раньше была вполне терпимой.

Я знала, что он дошел до предела, потому что слышала, как поворачивался в двери его ключ, когда он возвращался с работы, и, спрашивая: «Как прошел день?» – ощущала, как у меня от напряжения сжималось горло. Я знала, что его рабочий день был полон стресса, мелочных офисных интриг и нулевой самореализации. И все это придавало горькое послевкусие почти всем нашим вечерам.

– Как бы это сказать? – начал он, зайдя однажды вечером в гостиную и тяжело опустившись на диван, на котором сидела я с ноутбуком. И на фоне негромко работающего телевизора продолжил: – Самым выдающимся событием дня стало то, что я трижды выиграл во вздор-лото на одном собрании.

Я положила ноутбук на подушку возле себя и обвила руками его шею, коротко прижавшись губами к его трехдневной щетине.

– Мне жаль, что сейчас все так дерьмово.

– Я не жалуюсь, просто ненавижу это место.

Не знаю, была ли проблема только в том, что Адам погряз в неудачных отношениях с бездушной компанией и «карьера» превратилась в рутину. Или в том, что некоторые люди просто не созданы для того, чтобы быть скованными корпоративной жизнью. Мой парень, мечтатель и авантюрист в душе, относился к их числу.

– Совсем скоро мой курс закончится, и потом мы сможем делать все, о чем мечтали, – сказала я. – Я хочу, чтобы ты знал, как я благодарна тебе, Адам.

– За что?

– За то, что ты вынужден содержать меня, пока я не закончу учебу. Это из-за меня мы едим консервированную фасоль каждый вечер. И все, чем я могу поучаствовать в оплате этой квартиры, – это центы из моего учебного кредита.

– Да, получается, ты так себе улов, – улыбнулся он.

– Хо-хо.

– Джесс, я не возражаю против этого. Это не будет длиться вечно. Может, мы сегодня посидим на сайте «Работа за границей»?

– А ты знаешь, как поднять настроение.

Он прильнул ко мне, и мы погрузились в недолгий нежный поцелуй.

– Кстати, ты не будешь против, если я встречусь с Джорджиной в четверг? Она приезжает в город на день.

Адам несколько месяцев встречался с Джорджиной, когда ему было семнадцать. Они по-хорошему расстались, когда он уехал из дому в университет, но сохранили связь – как добрые друзья.

– Конечно нет.

– Почему бы тебе не пойти с нами?

– У меня слишком много работы, Адам. И я на мели.

– Я заплачу. О, да брось. Я с радостью это сделаю, лишь бы ты тоже была с нами.

– Адам, я не могу. Иди один, – настояла я. – Проведи хорошо время и передай ей от меня привет.

В отличие от большинства девушек, я не беспокоилась, когда он уходил выпить с ней: пусть Джорджина была бывшей любовницей, но я знала, что теперь между ними ничего нет. Кроме того, когда я увидела ее в первый раз, то поняла, что она была не такой шикарной, как я себе представляла, несмотря на длинные ноги и пышную грудь. Ее лицо было скорее ярким, чем красивым, с тонкими губами, которые она красила ярко-розовой помадой, и фарфоровой кожей, обрамленной черными волосами.