Кэтрин Айзек - Я, ты и все, что между нами

– Было неплохо, – ответила я. – Не уверена, что Хлое бы понравилось, но Уильям был доволен.

Его зеленые в крапинку глаза остановились на моем лице.

– Жаль, что я забыл, иначе мы бы к вам присоединились.

Я с недовольством заметила ожидаемую ухмылку на лице Наташи.

– ПАПА!

Чарли повернулся и посмотрел в сторону дочери.

– Ах, простите, меня кличет дочь-подросток. И горе тому, кто в ту же секунду не вскочил с места. Надеюсь, скоро увидимся.

С этими словами он пошел навстречу Хлое, оставив меня размышлять над тем, права ли Наташа насчет его симпатии ко мне.

– Он от тебя глаз не отводил, – заявила она, когда мы зашли внутрь.

– Ой, помолчи.

– Это правда. Хорошо, что он не видел тебя вчера в тех белых шортах. Не знал бы, что с собой делать.

Дома мы обнаружили Уильяма, лежащего на диване уже с айпадом в руках.

– Понравилось тебе сегодня, дорогой?

– Было здорово, – ответил он.

– Слушай… мне правда жаль, что папа сегодня тебя подвел.

Он вскинул голову:

– Ничего он не подвел. Он начальник, так что, когда ему нужно работать, он не может отлынивать.

Я подавила в себе волну раздражения. Хотя я сама сказала Уильяму, что Адам занят работой, слышать, как он бросается на защиту отца, – тут потребовалось самообладание, о существовании которого я и не подозревала. И все же я решила, что лучше уж так, чем если бы он знал, что его папочка снова взялся за старое.

Аромат, которым был наполнен воздух, менялся каждый день после обеда. Это происходило, когда солнце было в зените и каждый цветок, каждое растение были напоены его всепроникающим теплом – и ветерок разносил сладкий травяной аромат лета.

На следующий день после прогулки к озеру мы с Уильямом и Наташей отправились в шато выпить чего-то прохладительного. На футбольном поле собирались дети, один из них подбежал к нам. Парой дней раньше он плавал в бассейне вместе с Уильямом, хотя выглядел года на два младше моего сына. У него были морковного цвета волосы и большая щель между передними зубами.

– Через пять минут начнется большая игра, а нам нужен еще один игрок. Пойдешь с нами?

– Ну не знаю, – ответил Уильям.

– Ох, давай, Уильям, попробуй!

На секунду он призадумался и наконец согласно кивнул, слегка побледнев. Он побежал на поле, а я увидела Бена за уборкой стульев у бассейна. Я помахала ему рукой, и он сделал то же в ответ до того, как взяться за очередной стул. Затем, замешкавшись, он поставил его на место и направился в мою сторону.

– Наслаждаешься отдыхом? – спросил он. На его широких загорелых запястьях была целая куча кожаных браслетов, а сам он был одет в винтажную футболку с вырезом под горло и выгоревшим слоганом на груди. Кожа у него на лбу была отполирована до цвета меда, отчего его карие глаза отдавали теплотой.

– Да, все замечательно, спасибо, Бен. Жаль, что в такую шикарную погоду тебе приходится работать, – ответила я.

– Есть работы и похуже. Сегодня я хотя бы не убираю туалеты.

Я поняла, что никого не представила.

– Это моя подруга Наташа.

– Рада встрече, – ее глаза взметнулись на него. – Похоже на кардиффский акцент.

Он расплылся в улыбке:

– Точно подмечено.

– Моя бабушка была оттуда, так что у меня отточен слух.

На поле играло семеро детей из разных стран, но общались они в основном на универсальном языке футбола. К сожалению, в знании этого языка Уильям не был силен. Другие дети носились по полю, а мой сын, казалось, просто… зависал. Вообще-то, можно было подумать, что ему сказали, будто главной целью игры в футбол было избегать мяча. Время от времени он делал попытки завладеть мячом, но, если кто-то придумывал новое правило, подразумевающее решение кроссворда, – они оказывались безнадежны. Каждый раз, когда он пропускал мяч, проклиная свою неумелость, на его лице появлялось выражение разочарования. От всего этого у меня сжималось сердце.

Я продолжала наблюдать за игрой, отвлекаясь, только когда Бен с Наташей начинали смеяться, и он при этом, насколько я видела, выглядел чрезвычайно восторженным. Наконец она удалилась, сообщив, что ей нужно подготовиться к ужину, а он снова занялся уборкой стульев, едва заметно подпрыгивая при ходьбе.

– Привет, – рядом появился Адам.

Я повернула голову и увидела его в профиль. Спустя годы он стал просто невыносимо красивым. Словно все то, что когда-то меня очаровало: запах его кожи, озера глаз, – теперь существовало лишь для того, чтобы искушать меня.

– Здравствуй, – холодно ответила я.

Мы молча стояли рядом, глядя, как наш сын забивается в угол настолько далеко, насколько это возможно. Мы были единственными зрителями происходящего.

– Он уже забил? – спросил Адам.

– Нет… еще.

– УИЛЬЯМ, ДАВАЙ! – заорал он.

Сын поднял глаза, увидел отца и обеспокоенно наморщил лоб. Но его решимости оказалось недостаточно: он порхал по полю на цыпочках, словно фея по камушкам, и выглядел совершенно неспособным подобраться к мячу.

У Адама появилось странное выражение в глазах, как будто ему только что открылось ужаснейшее из откровений: его сын просто отстойно играл в футбол.

– Он…

– Не говори ни слова.

Он повернулся и посмотрел на меня:

– Но он…

– Да, Адам, я знаю. Он бездарь. Ему никогда не забить мяч. Он…

– Я только хотел сказать, что у него шнурок развязался.

Я вздернула голову:

– Ох уж… Уильям!

Я принялась махать ему рукой, но он отмахнулся от меня, как будто хотел избавиться от шелудивого кота.

– ШНУРОК!

Он резко остановился и, нахмурившись, посмотрел на меня. В этот момент его ударила одна из датских девчонок, – разумеется, совершенно случайно, – и, пролетев через поле, он приземлился на щеку и в довершение всего наглотался пыли. Адам подбежал к нему.

– Папа, я в порядке, – запинаясь, пробормотал он, пока Адам поднимал его.

– Точно? Может, пойдешь сядешь?

Но он героически вернулся в игру. И, что было еще более героически, дети из его команды захотели этого. Мы с Адамом сели на краю поля.

– Я думала, ты собирался пожаловаться на то, что он никуда не годится, – призналась я.

– Ничего такого я не собирался говорить.

– Прости.

Повисла неловкая пауза.

– Хотя… он поразительно никудышный.

Я искоса взглянула на него и издала резкий смешок.

– Да ради Бога. Хорошо, что я люблю его.

Адам снова посмотрел на поле.

– Мы любим его, – поправил он меня.

В моей голове роился целый ряд возражений на заявление Адама после выходки, которую он выкинул днем раньше. Если бы он на самом деле любил Уильяма, он бы вел себя соответствующе. Он бы делал то, что велит родительская любовь: ставить на первое место ребенка. Всегда.

– Прости меня за вчерашнее, – сказал он.

Я не могла заставить себя взглянуть на него.

– Можно объяснить? У Симоны был день рождения. Она забронировала номер в том отеле еще до того, как ты точно сказала, что вы приедете. Это было несколько месяцев назад. Надо было тебе сказать об этом, но я подумал, что это не так уж важно: это же всего один день из пяти недель, которые вы здесь проведете. Я не предполагал, что вы захотите проводить со мной каждый день.

– Я не хочу. Но Уильям, в отличие от Симоны, не видел тебя несколько месяцев, разве не ясно, что он должен быть у тебя в приоритете?

Адам не ответил.

– Получается, ты считаешь, что, если один раз взял его на каньонинг, ты выполнил свой долг. Поиграл в образцового папочку, запостил фотографии на «Фейсбуке» и теперь можешь вернуться к своей обычной жизни. Жизни, в которой вряд ли найдется место для Уильяма.

– Джесс, это неправда.

– Но это так!

– Слушай, мы живем на большом расстоянии друг от друга – это факт. И как ни крути, мне приходится довольствоваться общением по скайпу и…

– Адам, ты его совсем не знаешь.

Он отвел взгляд, не в силах ответить.

– Для тебя он скорее вроде… племянника, в котором ты души не чаешь, но с которым особо не видишься. Тебе никогда не приходилось нести на себе тяготы родительства. Ты наслаждался роскошью быть отсутствующим. И никогда не испытывал необходимости повзрослеть самому.

У него заметно отвисла челюсть.

– Что нас ждет в будущем, Адам? Я говорю не о том времени, пока он ребенок, а о том, когда он вырастет. Кто будет рядом, чтобы дать ему совет насчет покупки машины или первого переезда в отдельное жилье? Или ты рассчитываешь, что все это просто ляжет на мои плечи?

Он выглядел сбитым с толку, явно недоумевая, почему я заговорила о временах, до которых была еще целая вечность.

– Джесс, я не хочу с тобой ссориться, правда, не хочу. Но иногда у меня создается впечатление, будто ты забыла, что именно ты хотела, чтобы мы расстались.

– Ой, вот только не вынуждай меня начинать с этого, – ответила я, потому что его претензии были беспочвенны. Он знал, что у меня не было выбора. Формально, возможно, отношения разорвала я, но это он отчаянно стремился к их завершению. И он ясно дал это понять за месяцы до разрыва и в течение нескольких лет после.

Он попытался встретиться со мной взглядом, но я не доставила ему такое удовольствие.

– Послушай, извини, что я не могу быть все время рядом и делать больше, чтобы постоянно поддерживать вас обоих. И еще я прошу прощения – снова – за вчерашнее. Случилось недоразумение, не более. И я собираюсь загладить вину перед сыном.

Я почувствовала, как стиснула зубы, когда взглянула на Уильяма и вспомнила выражение его лица после новости о том, что поход отменяется.